го Великой транспортной операции, и требуют такой документ предъявить. Разумеется, он мог бы подтвердить мою правоту. Но следует учесть, что если существовали документы, которые Сталину после начала этой войны нужно было срочно уничтожить, то первым и самым главным из них был именно этот. Думаю, что тем же был озабочен и Гитлер. А в Великобритании, где уничтожать документы не принято, они просто засекречены, как, например, документы о пребывании Гесса, до 2017 г. (с превышением предусмотренного законом срока о секретности документов уже на 25 лет!)[210].
Но ведь масса других документов и свидетельств прямо и косвенно подтверждает существование такой договоренности. Часть из них приведена в двух первых книгах моей трилогии, а новые, в основном найденные мною в архивах, представлены в третьей книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках. Кроме того, я привожу свидетельства людей, переживших войну на фронте и в тылу. Возможно, еще и этим отличаются мои книги от научных трудов профессиональных историков. На мой взгляд, это и есть «живая» история в отличие от «неживой» (помню, в 4-м классе я учился по учебнику, на обложке которого было написано: «Неживая природа»). Примером «живой» истории являются документы, фотографии и кинокадры тех лет (историки их почему-то документами не считают и в свои научные труды не включают, разве изредка в книги – как иллюстрации), а также рассказы участников, их неправленые воспоминания. Я считаю, что самым сильным «живым» документом истории войны является дневник 12-летней ленинградки Тани Савичевой, написанный на девяти листках отрывного календаря (с краткой записью на каждом – кто из членов ее семьи умер в этот день), и ее ровесницы из Амстердама Анны Франк. Конечно, можно сказать, что и это свидетельства косвенные, но ведь при любом судебном разбирательстве именно на основании таких свидетельств принимается решение. Глупо ведь во время слушания какого-нибудь дела об убийстве требовать в суде вместо косвенных улик в виде окурков и отпечатков пальцев подлинный документ о намерении типа: «Я, Петров И. И., настоящим удостоверяю, что собираюсь такого-то числа такого-то года ограбить и убить гр-на Сидорова П. П.». Такого документа никогда не будет. А признательного документа (пресловутой «царицы доказательств») получить от «подозреваемого» мы уже не сможем. Поэтому думаю, что если бы даже удалось найти и опубликовать фотоснимок Гитлера рядом со Сталиным, сделанный в Москве или в Берлине, то и он не стал бы абсолютным доказательством существования военного соглашения между ними. Но насколько увеличивалась бы вероятность того, что таковое имелось!
Мой друг и соавтор по фильму «Тайна 22 июня» кинорежиссер Сергей Головецкий сказал мне: «Вы вместо одного документа, который требуют в подтверждение правильности вашей версии начала войны, предъявили целую систему ее периферийных подтверждений». Это глубокая мысль, совпадающая с моим пониманием «живой истории»: скрытая лидером страны историческая правда может быть выявлена с помощью большого количества носителей информации о ее отдельных фрагментах. По аналогии с вопросом «кто победил в войне – вождь или народ?» ставим вопрос «кто скажет больше правды о войне – вождь или народ?». Я уверен, что народ.
Образно же работу по воссозданию правды о начале войны можно представить так. Исследователь, желающий восстановить истинную картину первого дня войны, собирает ее в полной темноте, как мозаику – из тысяч огромного количества фактов, документов, воспоминаний, фотографий, писем, газет и т. п. Если у него есть версия, она помогает ему, указывая, как луч маленького фонарика, узлы стыковки отдельных фрагментов. И каждый исследователь мечтает, чтобы полностью воссозданная им картина предстала наконец перед всеми в ярко освещенном зале. Но для этого требуются многие годы кропотливого труда.
Тем более что у истории начала войны обнаружился жесткий канон, заложенный еще с первых ее дней не историками, а пропагандистами. Причем если в годы войны он был необходим и работал на Победу, то после ее окончания он стал работать против своей страны, так как не позволял историкам да и всем ее гражданам разобраться в происшедшей трагедии 1941 г. Кроме того, он выставлял нас в невыгодном свете перед всем миром: сокрытие правды о войне расценивалось как подтверждение того, что есть, что скрывать.
Поэтому я решил ориентироваться не на канон, а на его «феномены», то есть на различные эпизоды и факты, вызывающие недоумение, – несуразности, несовпадения, противоречия, «белые пятна» и т. п. Для этого пришлось проработать всю каноническую и появившуюся в годы перестройки неканоническую информацию о начале войны, собрать все «феномены», проанализировать их и придумать (именно так!) гипотезу истинного развития событий, которая объясняла бы причину катастрофы в начале войны и все выявленные «феномены». Это я и сделал в первой книге своей трилогии «Новая гипотеза начала Отечественной войны».
Затем мне пришлось еще раз проработать тот же материал о начале войны в свете моей гипотезы с учетом интереснейшей дополнительной информации, полученной мною от читателей первой книги и, главное, от участников войны. Это позволило обнаружить еще целый ряд «феноменов». После этого я внес в свою гипотезу коррективы, с тем чтобы она объяснила и прежние, и новые «феномены», в результате чего появилась вторая книга – «Ключи к разгадке».
И наконец, в завершающей, третьей книге, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках, я собрал все подтверждающие мою гипотезу факты, документы, свидетельства, фото и т. д.
Все книги трилогии дались мне очень нелегко. Полагаю, что немногим легче они будут и для восприятия читателями. Ведь тайна начала войны, которую я пытался в них раскрыть, не арифметика и даже не алгебра, а высшая математика, поскольку создана такими тремя корифеями тайной дипломатии, как Гитлер, Черчилль и Сталин.
Однако предъявить результаты своих поисков, на мой взгляд содержащих разгадку Великой тайны Великой Отечественной, а на чей-то взгляд – лишь приближающих к ней, необходимо для того, чтобы катастрофы, подобные случившейся 22 июня 1941 года, никогда больше не повторялись на нашей земле!
Приложения
Приложение 1. Англо-польский договор о взаимопомощи и секретный протокол, 25 августа 1939 г
Лондон, 25 августа
Статья I.В случае, если одна из Договаривающихся Сторон будет вовлечена в военные действия против европейской державы вследствие агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, другая договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, ведущей военные действия, поддержку и помощь всеми силами.Статья II.Условия статьи I касаются также любой акции со стороны европейской державы, представляющей явную угрозу, прямую или косвенную, независимости одной из Договаривающихся Сторон, и имеющей такой характер, что упомянутая Сторона будет считать необходимым оказать ей сопротивление своими вооруженными силами.В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется в состоянии войны с европейской державой в результате акции этой державы, которая поставит под угрозу независимость или нейтралитет другого европейского государства, и тем самым представит явную угрозу безопасности этой Договаривающейся Стороны, положения статьи I будут применимы к этому случаю, однако, без ущерба прав упомянутого другого европейского государства…<…>
Статья VIII.(1) Настоящее Соглашение будет действовать в течение пяти лет.(2) Если Соглашение не будет денонсировано за шесть месяцев до окончания этого срока, оно будет оставаться в силе и в дальнейшем; с этого времени каждая из Договаривающихся Сторон будет иметь право денонсировать его в любое время, сообщив о своем намерении за 6 месяцев предварительно.(3) Настоящее соглашение вступает в силу сразу после подписания.Галифакс РачиньскийПротоколПольское правительство и правительство Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии договорились о следующем истолковании Соглашения о взаимопомощи, подписанного сегодня, как единственно достоверном и обязательном:1. (a) Под выражением «европейская держава», употребляемом в Соглашении, следует понимать Германию.(b) В случае действий, упоминаемых в статьях I и II Соглашения, со стороны другой европейской державы, а не Германии, Договаривающиеся Стороны проведут консультации друг с другом относительно принятия совместных мер <…>Галифакс Рачиньский(Documents on International Affairs 1939–1946. Vol. I. March-September 1939. L, 1951. P. 461).
А. О.: Этот договор, заключенный министрами иностранных дел Англии и Польши через два дня после подписания Договора о ненападении между СССР и Германией, впервые в нашей стране был опубликован в статье «Завтра может быть поздно», помещенной в специальном выпуске «Вестника МГИМО – Университета» (М., 2009. С. 387–388). Прочитав его, понимаешь, несмотря на наличие купюр, почему прежде этот документ не публиковался у нас в открытой печати. Оказывается, к нему имелся секретный протокол, который разъясняет, что под европейской державой-агрессором следует понимать Германию, при нападении которой на одну из сторон, другая оказывает ей военную помощь. Однако же в случае аналогичных «действий… со стороны другой европейской державы, а не Германии… стороны проведут консультации». В результате «проведенных консультаций» (Черчилля с его собственным кабинетом министров!) после 17 сентября 1939 г., когда Красная Армия пересекла границу Польши и заняла Западную Белоруссию и Западную Украину, Англия не объявила войну СССР, потому что, если бы это произошло, СССР и Германия сразу же оказались военными союзниками. А если бы Англия и Франция не объявили 3 сентября войну фашистской Германии, не началась бы общеевропейская, а затем и Вторая мировая война, и значит, СССР и Германия не сошлись бы в смертельной схватке, чего так долго добивался Черчилль.