Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты — страница 121 из 127

Из книги: Олег Стрижак. «Секреты балтийского подплава не утаить в глубинах флотских архивов»(М.: Воениздат, 1996. С. 66–71)

…Загадочны действия Трибуца и его штаба в первые часы войны. Н. Г. Кузнецов в книге «Накануне» (М.: Воениздат, 1969) пишет, что указание флотам о переходе на готовность номер один было дано около 23 часов 21 июня.
Затем Кузнецов, нарком ВМФ, звонит командующим флотами, первый звонок – Трибуцу: «Не дожидаясь получения телеграммы, которая вам уже послана, переводите флот на оперативную готовность номер один – боевую. Повторяю еще раз – боевую».
Трибуц спрашивает: «Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли и базы?»
Кузнецов отвечает: «Можно и нужно!»
«Мой телефонный разговор с Трибуцем закончился в 23 часа 35 минут» (см. с. 356, 357, 359).
Что происходило в Либаве, нам рассказывает Грищенко в книге «Соль службы». В час ночи 22 июня офицеры были вызваны посыльными на корабли и в части. Личный состав перешел из казарм на лодки. Готовности номер один объявлено не было.
В четыре утра Грищенко «решил не терять зря времени, провести учение по живучести и непотопляемости корабля».
Моряки понимают, что если б была объявлена боевая готовность, то ни о каких «учениях по живучести» и речи б не могло быть.
«В самый разгар наших учений мне подали радиограмму с адресом “По флоту”. Я быстро прочел: “…последнее время многие командиры занимаются тем, что строят догадки о возможности войны с Германией и даже пытаются назвать дату ее начала… Вместо того, чтобы… Приказываю прекратить подобные разговоры и каждый день, каждый час использовать для усиления боевой и политической подготовки… Комфлот Трибуц”».
Хорошая радиограмма в пятом часу утра 22 июня.
Почти тотчас, пишет Грищенко, над гаванью и над подводными лодками появились бомбардировщики с крестами и свастиками. «Но никто из командиров подводных лодок, памятуя указание “огонь не открывать”, не решается осмелиться и нарушить его… Самолеты в третий раз пролетают над нами. Где-то в стороне – не то взрывы бомб, не то стрельба орудий» (см.: «Соль службы», с. 53–54).
Заглянем в «Боевую летопись ВМФ…» (с. 95): «Около 4 ч. немецко-фашистские войска при поддержке танков, авиации и артиллерии перешли в наступление на приморском направлении. Самолеты противника, не встретив противодействия, нанесли бомбовый удар по Лиепае…»
Исторический сборник «Краснознаменный Балтийский флот…» (М.: Наука, 1973. С. 23–24) говорит об этом подробнее: около 4 час. утра краснофлотец Колотенков, разведчик 841-й зенитной батареи, которая находилась в боевом дежурстве (это уточнение подчеркивает, что и в береговых частях флота готовность номер один не была объявлена), определил, что неизвестные самолеты идут курсом с моря на военно-морскую базу. Колотенков объявил по батарее боевую тревогу и доложил по телефону о самолетах на КП. С КП дивизиона последовала команда: «Огня не открывать».
12 бомбардировщиков «Ю-88» нанесли удар по Батскому аэродрому, где базировался 148-й истребительный авиационный полк.
Командир 503-й зенитной батареи, которая прикрывала аэродром, старший лейтенант В. Рябухин приказал (видимо, на свой страх и риск) открыть огонь. Однако самолеты уже отбомбились и без потерь развернулись на обратный курс.
Вот эти разрывы бомб и стрельбу орудий и слышал Грищенко, находясь на мостике лодки «Л-3» в гавани и читая удивительный приказ Трибуца прекратить разговоры о войне с Германией и заняться политической подготовкой.
Далее в историческом очерке говорится, что немцы уничтожили восемь истребителей, а днем 22 июня 148-й полк приказом штаба Северо-Западного фронта был переведен в Ригу. «Таким образом, уже в первый день войны база осталась без прикрытия истребительной авиацией» (Там же. С. 24).
Так Трибуц впрямую не выполнил боевой приказ наркома ВМФ. А нарком не знал, что его приказ не выполнен.
С чего вдруг Трибуц стал так «независим»?
Кузнецов в книге «Накануне» сообщает интересный «поворот в сюжете» ночи на 22 июня.
Сталин, пишет Кузнецов (см. с. 355–357, 365), не позднее 14 часов 21 июня «признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным». До вечера Сталин занимался военными вопросами. Вечером он распорядился запретить партийным работникам воскресный отдых и выезд за город: «Возможно нападение немцев». В 23 часа Генштаб привел в готовность пограничные округа.
А ночью ни один телефон Сталина не отвечал. Дежурный в Кремле, когда Кузнецов хочет доложить Сталину, что началась война, что бомбят Севастополь, соединяет Кузнецова с Маленковым. В ту ночь Маленков – первый человек в государстве.
«Вы понимаете, что вы докладываете?» – раздраженно и недовольно отвечает Маленков и, не желая ничего слушать, вешает трубку.
Трибуц не выполнил приказ Кузнецова. Может быть, Трибуц имел другие «ходы наверх»?..
«Боевая летопись ВМФ…» (см. с. 91) без комментариев фиксирует, что Военный совет КБФ объявил по флоту о нападении Германии в 4 часа 49 минут: после налета авиации противника на Кронштадт и Красногорский рейд. А все части и соединения Балтфлота, говорит «Летопись», перешли на готовность номер 1 только к девятнадцати часам 22 июня.
Так выходит и по книге Грищенки: его лодка «Л-3» доложила о готовности выйти в море к 18 часам…

А. О.: Текст радиограммы Трибуца абсолютно совпадает со странными указаниями, которые в этот день поступали командирам частей и соединений западных округов от отдельных представителей высшего командования, участвовавших в совещании 24 мая 1941 г. в кабинете Сталина, например – члена Военного Совета ПрибОВО корпусного комиссара Диброва. Так как штаб Балтфлота находился на территории ПрибОВО в Таллине, их командование тесно общалось, поэтому Диброва мог сообщить Трибуцу наказ об избегании провокации и необходимых действиях, если она вдруг произойдет, слышанный им лично из уст вождя. Тогда возможны два варианта объяснения этой странной ситуации. Либо, получив 21 июня в 23.35 указание о переходе на готовность № 1 лично от наркомфлота Кузнецова, а затем информацию Диброва, передавшего слова Сталина по этому вопросу, Трибуц решил принять к исполнению наказ вождя (тогда непонятно, почему он не сообщил об этом Кузнецову во время их телефонного разговора и почему разослал свою успокоительную радиограмму по Балтийскому флоту лишь через 4,5 часа). Либо до начала боевых действий никакого указания о переводе флотов на готовность № 1 Кузнецов не давал. Поразительно и то, что согласно «Боевой летописи ВМФ…» на готовность № 1 корабли и части Балтфлота 22 июня перешли лишь к 19.00.

Это, скорее всего, означает, что никакого нападения (за исключением утренних налетов «неизвестных самолетов», сбросивших «магнитные донные мины», и бомбежки аэродрома под Либавой, в этот день на Балтфлоте не было, так как бомбежку флотов в этот день по тайной договоренности Гитлера с Черчиллем взяли на себя англичане.

Приложение 23. Воспоминания П. М. Стефановского о С. П. Супруне (июнь – июль 1941 г.)

Из книги: Стефановский П. М. Триста неизвестных

(М.: Воениздат, 1968. С. 181–183)

… Да, война. Долгие годы мы готовились к ней, на то и военными были, а грянула она внезапно, словно гром среди ясного неба…
С каждым днем все тревожнее сообщения радио и газет – наши войска ведут ожесточенные бои с превосходящими силами противника… наши войска оставили населенные пункты…
Ежедневно в кабинетах начальника института и его заместителей, в партийном комитете собирается много народу. Мы уже не просим, а требуем немедленной отправки на фронт. Ответ получаем один и тот же:
– Занимайтесь своим делом. Об отправке вас на фронт никаких распоряжений сверху не поступало.
Заниматься-то занимаемся, летаем, испытываем, но все делается как-то механически, без прежнего огонька. Думы каждого там, на фронте, где пылают наши города и села, гибнут советские люди, где враг неумолимо продвигается в глубь нашей страны. Но солдат есть солдат… Внешне институт живет по давно заведенному распорядку. Все ведут себя деловито, спокойно. Но в сердцах наших кипят страсти. Нас, испытателей, считают лучшими летчиками, а вот туда, где мы сейчас больше всего нужны, не пускают. Гордиев узел какой-то…

С. Супрун на пляже в Сочи в июне 1941 г.

Узел этот разрубил Степан Супрун, депутат Верховного Совета СССР, Герой Советского Союза. Когда началась война, он отдыхал в Сочи. Услыхав по радио о нападении на нашу страну гитлеровской Германии, он немедленно направился в Москву, прямо к И. В. Сталину, с просьбой разрешить ему сформировать из летчиков-испытателей авиационно-истребительный полк и немедленно вылететь на фронт. (Как-то трудно представить, что подполковник авиации, пусть даже депутат и герой, по собственной инициативе вернувшись в Москву, не доложившись своему непосредственному начальнику – начальнику НИИ ВВС, поехал в Кремль к вождю. По «Кремлевскому журналу» Cупрун появился в кабинете Сталина 24 июня в 20.15 и вышел из него в 20.35. Через 20 минут после его ухода в кабинет вошел Жданов, также отдыхавший в Сочи. Скорее всего, Жданов приехал или прилетел из Сочи вместе с Супруном и в Кремль они оба пришли по команде Сталина, возможно, чтобы лично что-то передать Молотову и другим членам высшего руководства – А. O.)
– Это очень хорошо, – произнес И. В. Сталин, – что испытатели готовы помочь нам и на фронте. Но одного полка мало.
– Можно поручить моему другу подполковнику Стефановскому, – ответил Супрун, – организовать еще один полк истребителей.

– Все равно мало, – сказал И. В. Сталин. – Войне нужны десятки, сотни полков. Постарайтесь организовать в НИИ возможно больше добровольцев. Срок формирования частей – трое суток. По приезде в институт немедленно доложите, сколько полков можно организовать у вас на новых самолетах и кто будет ими командовать. Все необходимые распоряжения будут отданы. Вам на период формирования предоставляются большие полномочия. До свидания. Желаю вам удачи, товарищ Супрун. (Скорее всего, здесь излагается разговор с вождем, состоявшийся у Супруна перед его отъездом или отлетом из Сочи. Именно для срочной реализации этого плана в виде поручения вождя Супрун и пришел в Кремль. – А. О.)

Это фото было опубликовано с такой подписью: «Командир 401 иап особого назначения Герой Советского Союза подполковник С. П. Супрун перед вылетом на фронт (фото 30.6. 41 г.)»

С какой радостью встретили в институте это известие Степана Павловича! В узком руководящем кругу мы немедленно обсудили поставленную перед нами задачу. В Кремль полетело донесение: на базе НИИ ВВС и Наркомата авиапромышленности можно создать шесть авиационных полков – два истребительных на МиГ-3, один штурмовой на Ил-2, два бомбардировочных на пикирующих Пе-2 и один дальнебомбардировочный на ТБ-7 (Пе-8). На должности командиров этих частей соответственно подобраны С. П. Супрун, Н. И. Малышев, А. И. Кабанов, В. И. Жданов, В. И. Лебедев и я.

Командир 402-го иап подполковник П.М. Стефановский перед вылетом на боевое задание

Впоследствии из летчиков-испытателей была образована разведывательная авиационная эскадрилья, летавшая на МиГ-3 и Пе-2. Ее прикрывало такое же подразделение на ЛаГГ-3.
Согласие на формирование полков и утверждение названных лиц командирами было получено незамедлительно. И сразу же заработали все рычаги правительственного и военного аппарата. С авиационных заводов перегонялись все новые партии боевых самолетов. Из Тулы прибыло оружие – десятизарядные полуавтоматические винтовки для наземного состава и пистолеты ТТ для летно-подъемного. Доставлялось обмундирование и снаряжение.
Институт напоминал взбудораженный улей. На самолетных стоянках пристреливалось оружие, проверялись моторы. Командиры комплектовали личный состав своих полков исключительно из добровольцев – лучших людей института. Тут же их распределяли по эскадрильям и звеньям.
Инженеры и техники учили летчиков самостоятельно обслуживать самолеты. Эти навыки понадобятся им во время перелета на фронт и в первые боевые дни. Инженерно-технический состав прибудет на фронтовые аэродромы позже. Оружейники готовили боекомплекты. Интенданты выдавали обмундирование и снаряжение. Штабы были завалены картами, списками, всевозможными наставлениями и инструкциями…
Главное политическое управление РККА прислало летчиков-истребителей, окончивших Военно-политическую академию, на должности комиссаров истребительных полков и эскадрилий. Штаб ВВС присвоил нумерацию авиачастям особого назначения. Они подчинялись непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.
Через три дня Супруна, Кабанова и меня вызвали в Кремль к И. В. Сталину (Примечательно, что, хотя в НИИ ВВС и НКАП создали шесть авиаполков и были определены их командиры, по «Кремлевскому журналу» только трое из них 28 июня были вызваны в Кремль и находились в кабинете вождя с 22.00 до 22.10. – А. О.)
– Как, формирование полков закончено? – сразу спросил И. В. Сталин.
Первым доложил подполковник С. П. Супрун: к вылету на фронт готова половина его полка, готовность остальных через сутки. Мы с полковником А. И. Кабановым доложили то же самое.
– Хорошо, – в раздумье сказал И. В. Сталин. – Куда вылетать и в какое время, получите приказ сегодня. Оставьте своих заместителей для завершения формирования. Сами с готовыми экипажами по получении приказа вылетайте в пункты назначения. Есть у вас вопросы?
– Есть, – заявил Степан Павлович. – Нельзя ли нам получить по самолету Ли-2 для переброски техсостава и боеприпасов. Истребительным полкам нужны также лидеры. Ведь мы, истребители, редко летаем по маршруту.
– Хорошо, – последовал ответ И. В. Сталина, – Ли-2 будут выделены каждому из полков, в ваше полное распоряжение. Лидеров для истребителей назначит товарищ Кабанов. Желаю успеха. (Скорее всего, это надо понимать так: разговор шел в кабинете Сталина, но не со Сталиным, а с Молотовым. Выделяются три самолета Ли-2, на которых три лучшие летчика-испытателя страны повезут делегацию Политбюро во главе с Молотовым в Сочи. Очевидно, в трех полках за них остаются заместители. – А. О.)
В НИИ ВВС возвращаемся молча. Каждый из нас прекрасно сознает, какая огромная ответственность легла на его плечи. И в который раз задает себе вопрос: что ждет мой полк завтра, там, на фронте… Ночью поступил приказ – полкам вылететь в пункты назначения 30 июня 1941 года в 17 часов (с. 162–164).

А. О.: На мой взгляд, полки улетели на фронт 30 июня, а три самолета Ли-2 с членами руководства страны во главе с Молотовым и Жуковым (представляющим НКО), а также их помощниками и адъютантами, вылетели в Сочи утром 29 июня. Интересно отметить, что из трех этих пилотов два впоследствии стали генерал-майорами авиации в один день – 4 февраля 1944 г, а C. Супрун погиб на следующий день после выступления Сталина по радио и в тот же день, когда был арестован генерал армии Павлов, то есть 4 июля 1941 г. Интересно также, что 23 июля 1941 г. в газете «Правда» был опубликован Указ Президиума ВС СССР от 22 июня 1941 г.: «За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германской армией, дающих право на получение звания Героя Советского Союза, наградить Героя Советского Союза подполковника Супрун С. П. второй золотой медалью “Золотая Звезда”, соорудить бюст и установить на родине награжденного». Удивляют несколько моментов. Во-первых, формулировка Указа – не «За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками», а «За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германской армией, дающих право на получение звания Героя Советского Союза». Из такой формулировки вполне может следовать, что это звание ему присваивается за выполнение важного правительственного задания в тылу, приравненное к геройским действиям в бою. Во-вторых, ни слова о том, что Супрун погиб, нет и слова «посмертно». Но согласно официальной версии его гибели (см. с. 860) еще 9 июля 1941 г. «в штаб дивизии (какой?) пришел крестьянин (фамилия?)», который принес его личные вещи – обгоревшие документы, звезду Героя, значок депутата Верховного Совета СССР и пистолет «ТТ». И погибшему в бою герою впервые в этой войне присваивают звание дважды Героя, но не за мужество и героизм, а за выполнение каких-то заданий, «дающих право». Это означает, что указать конкретно, за что он награжден, было нельзя. В-третьих, в повестках дня заседаний Политбюро отсутствует решение о награждении Супруна второй «Золотой Звездой» (первым за войну решением ПБ о присвоении звания Героя Советского Союза летчику с указанием его имени стало постановление П.34/277 от 26 июля 1941 г. о награждении капитана Н. Ф. Гастелло). И наконец, в-четвертых: «немецкая пропаганда объявила Супруна сдавшимся в плен». На основании чего, если он погиб при взрыве самолета, а остатки его документов и личные вещи «крестьянин» принес в «штаб дивизии», то есть падение и взрыв произошли на еще незанятой врагом территории? Если же он пропал без вести, как могли ему дать самую высокую награду? Почему, если место его падения и захоронения было известно еще с июля 1941 года, его останки были найдены лишь в июле 1960 г. его братом Федором? Невольно приходит на ум, что останки героя-разведчика Николая Кузнецова, погибшего в 1944 г., были обнаружены по ходатайству его брата Виктора в то же время и захоронены во Львове 27 июля 1960 г. Все эти неясности в сочетании с «запятнанной» биографией героя (в 1913–1924 гг. он жил в Канаде, куда эмигрировал в поисках работы его отец; во время службы в Бобруйске в начале 30-х годов из-за перелета в Польшу летчика из его звена Супрун был арестован и некоторое время находился в тюрьме; в 1938 г. он был исключен из партии за связь с «врагом народа» начальником ГлавПУРа Гамарником и через два дня восстановлен) и с его работой по обслуживанию полетов кремлевской верхушки могли стать причиной совсем другого варианта его гибели.

…Подполковник С. П. Супрун не был новичком в воздушных боях. В 1939 году он находился в Китае, возглавлял там группу истребителей-добровольцев, прикрывавшую важнейшие объекты страны от налетов японской авиации. В этих боях Степан Павлович обрел солидный опыт, научился сражаться не только днем, но и ночью. За успешное выполнение специальной командировки и личные боевые подвиги ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
И теперь, формируя свой добровольческий полк, С. П. Супрун весьма умело применял накопленный ранее организаторский опыт. Под его руководством все делалось быстро и четко. Обремененный множеством забот и хлопот, он еще умудрился продолжать испытательскую работу. Отчет о результатах облета истребителя Як-1 (модифицированный вариант) Супрун закончил словами: «Необходимо срочно запустить самолет в серию». Впоследствии Як-1 стал одним из лучших истребителей периода Великой Отечественной войны.
Не дождавшись полного укомплектования полка самолетами МиГ-3, Степан Павлович оставил в институте своего заместителя К. К. Коккинаки и 30 июня с первой и второй эскадрильями вылетел на Западный фронт. В тот же день он написал родителям в Сумы свое последнее письмо: «Дорогие родные! Сегодня улетаю на фронт защищать свою родину, свой народ. Подобрал себе замечательных летчиков-орлов! Приложу все силы, чтобы доказать фашистской сволочи, на что способны советские летчики. Вас прошу не беспокоиться. Целую всех. Степан».
Это письмо и по сей день хранится в Историческом музее в Москве.
Степан Павлович с честью сдержал свое обещание. Эскадрильи 401 иап приземлились на лесном аэродроме Зубово. Самолеты рассредоточились по стоянкам. Супрун приказал немедленно дозаправить машины. Почти тут же в воздухе появился немецкий разведчик. Степан Павлович мгновенно взлетел на «миге» и с первого же захода сбил вражеский самолет. Вскоре на его счету появился второй сбитый фашист.
На этом участке фронта, как, собственно, и на других, немецкие летчики вели себя нагло, поскольку летали почти безнаказанно. Истребители 401-го авиаполка в первые же дни отбили у них пристрастие к полетам над самой землей, загнали их на высоту.

Письмо родным, написанное С. П. Супруном перед вылетом на фронт

Человек необыкновенной храбрости, подполковник Супрун участвовал в каждом боевом вылете. И летчики всегда чувствовали его присутствие в воздухе. Между тем Степан Павлович никогда не подменял командиров эскадрилий.
Почти ежедневно Супрун лично сбивал по неприятельскому самолету. Однажды ему пришлось драться с четверкой, а в другой раз с шестеркой немецких истребителей.
До обидного короткой оказалась ратная жизнь Степана Павловича. Утром 4 июля 1941 года он в паре с лейтенантом Остаповым вылетел на разведку, затем дважды слетал на сопровождение бомбардировщиков. Перед четвертым вылетом подполковник Супрун подошел к инженерам эскадрильи по специальностям – Николаю Степановичу Павлову и Андрею Арсентьевичу Манучарову, пожал плечами и сокрушенно произнес:
– Ребята, я сегодня себя не узнаю. Вот уж вылетаю четвертый раз, а пока не сбил ни одного самолета противника.
Из этого полета Степан Павлович не вернулся…
22 июля 1941 года С. П. Супрун за свой бессмертный подвиг в огненном небе войны был удостоен звания дважды Героя Советского Союза.
Останки отважного летчика удалось обнаружить лишь в июне 1960 года. На Новодевичьем кладбище ему установлен памятник.
Подполковник Супрун провоевал в Великой Отечественной войне всего лишь четыре дня… Но имя его, как знамя, осеняло полк на протяжении всей войны, звало и вело летчиков на подвиги, вселяло в них мужество, рождало ненависть и непреклонную волю к победе, на что способны советские летчики (с. 181–183).

А. О.: Если Супрун с 1 по 4 июля «почти ежедневно» сбивал по немецкому самолету, то вполне можно было в Указе о присвоении ему звания дважды Героя сказать и о трех сбитых им самолетах. Почему-то это не было сделано…

Сайт «Герои страны»

Из источника: http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=408

…Утром 4 июля 1941 года Супрун летал на разведку. Затем дважды во главе группы сопровождал бомбардировщики. В 13.00 вылетел на МиГ-3 (бортовой № 13) в паре с лейтенантом Остаповым на разведку (это был четвертый за день боевой вылет). Остапов заметил вражеский бомбардировщик и погнался за ним, но сам был сбит. Оставшись один, Супрун в районе города Толочин Витебской области вступил в бой с 6 истребителями противника. В этом бою сбил Me-109, но и сам был сбит. Посадил горящий самолет на поляне у опушки леса возле поселка Крупки, но из кабины выбраться не успел. Раздался взрыв, и Супрун погиб.
Немецкая пропаганда объявила Супруна сдавшимся в плен. В связи с этим И. В. Сталин лично распорядился уточнить причину и место гибели.
Стало известно, что 9 июля 1941 года в штаб дивизии пришел крестьянин, который принес значок депутата Верховного Совета СССР, Золотую Звезду № 461, обгоревшие документы и пистолет «ТТ».
В 1960 году полковник Ф. П. Супрун возобновил поиски места гибели брата. С помощью сотрудников толочанского военкомата и местных жителей были обнаружены останки летчика и детали его самолета. По результатам поисков был составлен акт, который ныне хранится в Центральном музее Вооруженных Сил.
В июле 1960 года останки С. П. Супруна были доставлены в Москву и захоронены на Новодевичьем кладбище. В музее города Сумы хранится бронеспинка от МиГ-3 Супруна, найденная на месте посадки…

Резюме-указатель к трилогии «Великая тайна Великой Отечественной»