Это обращение не возымело действия. Нанесённый ущерб был непоправимым. Горькая ирония заключается в том, что виноваты в бесчинствах оказались солдаты 17-й и 18-й резервных дивизий, которые участвовали во вторжении уже на позднем этапе, поскольку три недели оставались на месте формирования, в Шлезвиг-Гольштейне, чтобы защитить побережье Северного моря от возможной высадки британских экспедиционных сил[135]. Не участвовавшие в боевых действиях соединения попали под воздействие газетной пропаганды о франтирерах, а также сообщений о совершенно не ожидаемой немцами стойкости бельгийской армии при защите крепостей на реке Мёз. Сейчас трудно сказать, что больше разъярило немцев. Возможно, второе: миф о франтирерах на чердаках и в кустах был всего лишь тревожным слухом, тогда как факт реального сопротивления бельгийской армии не только разрушил ложное представление о пассивности Бельгии, но и угрожал развитию немецкого наступления на запад в его ключевом пункте.
Оперативная группа Эммиха, состоявшая из 11, 14, 24, 28, 38 и 43-й бригад, специально выделенных из родных дивизий, а также из 2, 4 и 9-й кавалерийских дивизий и пяти элитных егерских батальонов (лёгкая пехота) — все они были подразделениями регулярной армии, усиленными для проведения операции, — пересекла бельгийскую границу 4 августа. Войска двинулись прямо на Льеж, расположенный в 20 километрах от границы, вдоль линии, по которой сейчас проходит международная автострада Ахен-Брюссель. Оперативной группе были приданы две батареи 210-миллиметровых гаубиц — самого большого калибра до прибытия монстров из Австрии и с заводов Круппа. В Льеж послали парламентёра. Утром 5 августа капитан Бринкман, бывший военный атташе Германии в Брюсселе, потребовал от Лемана сдать город[136]. Конечно, он получил отказ, и вскоре после этого немцы начали обстрел укреплений на восточном берегу Мёза. Атаку силами пехоты и кавалерии, пытавшихся прорваться между фортами, бельгийцы отбили. 34-я бригада попыталась навести через реку понтонные переправы. Гарнизоны фортов непрерывно вели по ним огонь, а интервальные войска 3-й дивизии занимали поспешно вырытые окопы и успешно отражали атаки немецкого авангарда. Потери немцев постоянно росли. Особенно тяжёлыми они были в ночь с 5 на 6 августа у форта Баршон. Вот что писал впоследствии один из его защитников: «Немцы шли на нас плечом к плечу, цепь за цепью. Мы стреляли в них, и они падали поверх сражённых ранее, образуя жуткую баррикаду из убитых и раненых»[137]. Этот жестокий ночной бой был мрачным предвестником того, что произойдёт в городах, которые ещё не затронула война, — в Вими, Вердене и Тьепвале.
Тем не менее при умелом манёвре здесь немцы смогли добиться успеха — на восточном берегу с его непрерывными траншеями и заграждениями из колючей проволоки такой возможности не было. Рано утром 6 августа на передовой появился генерал Эрих Людендорф, представитель командования 2-й армии в оперативном соединении Эммиха. Выяснив, что командир 14-й бригады убит, он тут же принял командование, приказал открыть артиллерийский огонь и повёл своих новых подчинённых в наступление. Они захватили деревню Ке-де-Буа на высоком холме, откуда открывался вид на Мёз и на сам Льеж. И на два целых моста в черте города…
Ни бельгийцы, ни высшее немецкое командование, с которым Людендорф потерял связь, не знали, что отряд из 6000 немецких солдат прорвал линию обороны Лемана. Генерал решил ещё раз предложить бельгийцам сложить орудие и отправил к Леману парламентёров с белым флагом. Тот вернулся и передал, что капитуляции не будет. Тогда в городские кварталы был послан отряд для разведки боем, но успеха достигнуть не удалось и назад никто не вернулся[138]. Тем не менее смелая вылазка Людендорфа вынудила Лемана покинуть город и укрыться в форте Лонсен в западной части внешнего кольца укреплений. А ещё он приказал 3-й пехотной дивизии, укреплённой 15-й бригадой, отойти за Мёз. Ей надлежало двигаться на соединение с основными силами армии на реке Гете в окрестностях Брюсселя.
Принимая это решение, Леман полагал, что на Льеж наступают пять корпусов противника, но тут он ошибался. Немецкие войска всего лишь представляли пять разных корпусов, к которым они были приписаны. Однако в долговременной перспективе это оказалось правильным, поскольку позволило сохранить шестую часть бельгийской армии для защиты Антверпена, который король Альберт не только избрал местом своей ставки, но и планировал превратить в оплот дальнейшего сопротивления агрессорам.
Наступило неустойчивое равновесие. Людендорф прорвал кольцо укреплений, но, чтобы принудить противника к капитуляций, у него не хватало сил. Большая часть группы Эммиха находилась снаружи кольца. Леман был полон решимости продолжать сопротивление — форты могли выдержать длительную осаду. Король Альберт обратился за помощью к Британии и Франции. Британцы, которые первоначально планировали высадить в Бельгии экспедиционный корпус из шести дивизий, решили две из них оставить дома. Французское командование пообещало прислать кавалерийский корпус генерала Сорде, определив ему разведывательные цели. Жозеф Жоффр, назначенный на пост главнокомандующего французской армией, не собирался помогать Бельгии большими силами. Это помешало бы его планам наступления в направлении Рейна. Жоффр предложил королю Альберту отвести свою армию от Брюсселя и Антверпена и соединиться с его левым флангом. На оперативной карте видно, что французская армия двигалась к Лотарингии, основные силы немецкой армии не пересекли пока ни бельгийскую, ни французскую границу, британцы всё ещё готовились к высадке, бельгийская армия сосредоточилась в центре страны, а в Льеже оперативную группу Эммиха сковали немногочисленные гарнизоны, охранявшие стратегически важные пересечения дорог и направлений.
Равновесие нарушил Людендорф. Обладавший сильным характером, хладнокровный, не зависящий ни от чьего суждения, даже если это было суждение начальства, бесстрашный и бесстрастный — он, не дрогнув, перенесёт гибель на этой войне двух пасынков, — Людендорф решил 7 августа нанести удар в центр Льежа силами 14-й бригады. Он ожидал встретить упорное сопротивление, но этого не случилось. Сопротивления вообще не было. Людендорф подъехал к воротам старой цитадели, постучал в них эфесом своей шпаги, и ворота открылись[139]. Немцы заняли город и, что самое важное, взяли под свой контроль оба моста. Успех нужно было развивать. Людендорф принял решение вернуться в штаб 2-й армии и просить командующего генерала фон Бюлова выделить дополнительные части для наступления в глубь страны.
За время его отсутствия оперативная группа Эммиха сломила сопротивление фортов Баршон и Эвенье. Немцы в полной мере воспользовались своим преимуществом в тяжёлой артиллерии. 10 августа фон Бюлов по настоянию Людендорфа отправил Эммиху гигантские гаубицы[140]. 12 августа к форту Понтис прибыло первое перевезённое на автомобилях осадное орудие Круппа калибром 420 миллиметров. Его собрали, и сразу начался обстрел форта. Вот свидетельство очевидца: «Минута — время, необходимое для того, чтобы снаряд преодолел 4000 метров, — тянулась медленно. После того как раздавался взрыв, мы ждали телефонного сообщения от командира батареи, который занял позицию в 1500 метрах от обстреливаемого форта, чтобы скорректировать огонь»[141]. Первый из снарядов — он имел запал с замедлением, чтобы взорваться после того, как пробьёт стену форта, — до цели не долетел. Последовал второй выстрел, а затем ещё пять, каждый из которых ложился к укреплениям всё ближе. Защитники форта уже поняли, что прямое попадание станет для них катастрофой. Восьмой выстрел попал в цель. «Большая Берта», как вслед за главным конструктором, а потом и рабочими заводов Круппа стали называть гаубицу солдаты, замолчала, но на следующее утро к ней присоединилась вторая, доставленная из Эссена, и обстрел возобновился. Точный прицел был уже найден, и вскоре 900-килограммовые снаряды срывали стальные листы и разрушали бетонные блоки[142]. К половине первого дня гарнизон Понтиса капитулировал. Огонь переместился на форт Эмбур, который пал в половине шестого. В девять вечера в результате взрыва склада боеприпасов был уничтожен форт Шофонтен. 14 августа в 9:40 прекратил сопротивление форт Льер, а в 9:45 — Флерон. 15 августа гаубицы, одна из которых теперь была установлена на главной площади Льежа, в 7:30 разрушили форт Бонсель, в 12:30 — Лантен, а затем перенесли огонь на форт Лонсен, в который девятью днями раньше перенёс свой штаб генерал Леман. После обстрела, длившегося 2 часа 20 минут, снаряд попал в арсенал, и в результате чудовищного взрыва форт был разрушен.
Офицер одного из немецких подразделений, первыми оказавшихся в Лонсене, впоследствии вспоминал об этом так: «Я со своими солдатами подошёл к тому месту, где совсем недавно был мощный форт. <…> Картина чем-то напоминала альпийский ландшафт: множество обломков почти до основания разрушенных стен казалось галькой горной реки. Противоречило ей то, что кругом валялись искорёженные пушки. Башня одной из них, сорванная со своего ложа, лежала среди кусков железобетона, похожая на огромную черепаху»[143]. В развалинах обнаружили Лемана — он был без сознания. Когда генерала положили на носилки, он очнулся и нашёл в себе силы сказать Эммиху, с которым несколько лет назад встречался на манёврах: «Прошу вас быть свидетелем того, что меня взяли в плен в бессознательном состоянии»