Бои на болотах грозили перейти в позиционное противостояние, но с этим не согласился фон Хаузен. Он проявил удивительную решительность. Считалось, что чрезмерная почтительность этого саксонского генерала по отношению к пруссакам Клюку и Бюлову, армии которых занимали позиции справа от него, а также благоговение перед кронпринцем, чьи подразделения находились слева, мешали Хаузену управлять своей армией без оглядки на соседей. 7 сентября он продемонстрировал независимость, опровергавшую оба этих утверждения. Хаузен пришёл к выводу, что два дня ожесточённых боёв усыпили бдительность противника, и решился на внезапную ночную атаку. 8 сентября при свете луны 32-я саксонская, 23-я резервная, 1-я и 2-я гвардейские дивизии ринулись через высохшие болота и штыками отбросили французов на 5 километров. 9-я армия дрогнула. В течение дня части Фоша на правом фланге отступили ещё дальше, а на левом с трудом удерживали позиции.
Все эти события побудили Фоша написать легендарный черновик телеграммы: «В центре мы еле держимся, правый фланг отступает. Положение отчаянное. Я атакую»[204]. Вероятно, эта депеша так и не была отправлена, но генерал Фош действительно пошёл в наступление. Более того, 9 сентября, использовав подкрепления, присланные Франше д'Эспере, и надеясь на скорое прибытие из Лотарингии 21-го корпуса, он сумел залатать бреши, пробитые непрекращающимися атаками Хаузена, а к концу дня даже организовал контратаку на краю правого фланга своей армии, хотя огромным успехом в этой ситуации могло считаться даже удержание позиций.
Тем временем на реке Урк тоже назревал кризис. 1-я армия Клюка теперь действовала в одиночку, отделённая от 2-й огромной брешью, — разрыв фронта составлял 65 километров, и в него, почти не встречая сопротивления, устремился к Марне Британский экспедиционный корпус, — но всё ещё была сильна и настроена наступать. Четыре её корпуса по численности превосходили 6-ю армию Монури и, охватывая фланги французов с севера и юга, сохраняли шансы на окружение и разгром врага. Это безусловно могло переломить опасную ситуацию на стратегически важном правом фланге. Основные силы Клюка находились на севере — там 9-й корпус фон Кваста, поддерживаемый 3-м корпусом Арнима, был готов обрушиться на 61-ю резервную дивизию французов, смять её фланг и зайти в тыл защитникам Парижа. Утром 9 сентября фон Кваст начал наступление. Противостояли ему только 1-я и 3-я кавалерийские дивизии французов. Артиллерия и пехота их поддержать не смогли. Французы в панике начали отступать. Преимущество в противостоянии на Марне, похоже, опять перешло на сторону немцев.
Миссия подполковника Хенча
Такой была ситуация 9 сентября. Корпус фон Кваста не встречал сопротивления противника. Солдаты были воодушевлены успехом. Их манил Париж, до которого оставалось меньше 50 километров. Казалось, дорога к французской столице открыта и победа близка, но в два часа дня Квасту телефонировали из штаба Клюка. Он получил приказ остановить наступление. Затем последовала команда отходить. 1-я армия должна была отойти на север, к Марне, — причём не только 1-я армия, но и весь правый фланг фронта. Этого потребовала общая ситуация. План Шлифена — большое наступление, марш через всю Бельгию и север Франции и один сокрушительный удар, который должен был закончить войну на западном направлении до истечения 40 дней, — воплотить в жизнь не удалось. Он потерпел крах, и кто-то должен был это признать.
Дело тут не только в том, что враг оказывал ожесточённое сопротивление. Позиции 1, 2 и 3-й немецких армий беспристрастный военный специалист не мог не признать уязвимыми. Этим специалистом стал офицер Генерального штаба подполковник Рихард Хенч, в мирное время занимавший должность начальника его оперативного отдела, а во время войны ставший руководителем отдела разведки Ставки Верховного главнокомандующего. После войны историки союзных держав выражали удивление, что офицер в таком невысоком звании смог остановить реализацию грандиозного плана Шлифена, но ещё в 1917 году Верховное командование Германии по требованию Хенча само провело расследование, чтобы выяснить допустимость его вмешательства. И действительно, полученные Хенчем полномочия даже сегодня выглядят удивительно широкими, особенно с учётом его происхождения, ведь этот штабной офицер был саксонцем, тогда как в армии доминировали выходцы из Пруссии. Более того, теперь он являлся представителем разведки, а в немецком Генштабе разведывательный отдел считали вспомогательным подразделением. Тем не менее Хенч пользовался уважением. Он блестяще закончил военную академию, имел авторитет у начальства, а с Мольтке и Бюловом его связывали неформальные отношения[205]. Таким образом, Хенч представляется наиболее подходящей фигурой на роль связного между Ставкой Верховного командования и правым флангом немецкой армии в тот момент, когда расстояние между ними увеличилось до 250 километров. Мольтке полагал, что не может позволить себе поездку, требующую столько времени, а имеющиеся средства связи считал неудовлетворительными и ненадёжными. Поехать должен хорошо информированный начальник разведывательного отдела. К сожалению, письменного приказа Хенч от Мольтке не получил — неограниченные полномочия подполковника были подтверждены лишь устным распоряжением[206].
8 сентября в 11 часов утра Хенч в сопровождении капитанов Кеппена и Кохипа выехал из Люксембурга. Он побывал в штабах 5, 4 и 3-й армий и обсудил с их командующими сложившуюся ситуацию. Хенч пришёл к выводу, что в отходе нет необходимости, за исключением, возможно, правого фланга 3-й армии. Тем не менее он радировал в Люксембург, что ситуация и перспективы для 3-й армии опасений не вызывают[207]. Вечером Хенч прибыл в штаб 2-й армии, но Бюлова там не застал — генерал был в войсках. Впрочем, вскоре командующий вернулся, и между ним и Хенчем состоялся разговор. При этом присутствовали два офицера штаба Бюлова и сопровождавшие Хенча Кеппен и Кохип. От результата этого разговора зависел исход кампании на Западном фронте. Говорил в основном Бюлов. Он исходил из того, что положение трудное. Между его правым флангом и левым флангом армии Клюка образовался большой разрыв, и туда вклинились части союзников. У противника есть два способа, чтобы этим воспользоваться. Неприятель может атаковать его правый фланг либо обрушиться на левый фланг 1-й армии, причём у французов и британцев есть оперативный простор. Последствия их наступления будут катастрофическими. Чтобы избежать этого, Бюлов предложил выровнять фронт — нужно планомерное концентрическое отступление[208]. Это означало отход с позиций, с которых немцы собирались идти штурмовать Париж, на рубежи за Марной. На этом совещание завершилось — ближе к полуночи. На следующее утро, 9 сентября, Хенч снова переговорил с офицерами штаба Бюлова (генерал опять отсутствовал) и решил отправиться в 1-ю армию. Он будет рекомендовать Клюку отступить. Только это позволит закрыть опасный разрыв. Хенч уехал. Пока он был в пути — до штаба 1-й армии предстояло проехать на автомобиле 80 километров, — Бюлов получил донесение авиаразведки. Лётчик — лейтенант Бертхольд — докладывал, что в полосе между 1 и 2-й армиями по направлению к Марне четырьмя колоннами двигаются неприятельские войска, предположительно Британский экспедиционный корпус. Бюлов решил действовать. Он связался с Клюком и Хаузеном, сообщил о полученном донесении и, сославшись на достигнутую с Хенчем договорённость, сказал, что начинает отход[209].
Отступление было организованным, но поспешным. После того как 2-я армия начала манёвр, за ней были вынуждены последовать 1 и 3-я. Потом это сделали 4, 5 и 6-я. По всему фронту длиной 400 километров немецкая пехота развернулась и пошла назад, по собственным следам, через территорию, завоёванную за две недели жестоких боёв. Приказ об отступлении левого фланга Мольтке отдал лично. Когда Хенч наконец вернулся в Ставку Верховного командования — в 2 часа пополудни 10 сентября — и привёз полный рапорт о ситуации в дополнение к нескольким кратким докладам, которые Мольтке получал от него и Бюлова в предыдущие два дня, начальник немецкого Генерального штаба решился на то, что следовало сделать с самого начала. Он отправился в войска. Утром 11 сентября Мольтке выехал из Люксембурга на автомобиле, сначала в штаб 5-й армии, где встретился с кронпринцем, затем в 3-ю армию — здесь он нашёл страдавшего от дизентерии Хаузена, затем в 4-ю армию. Именно там начальник Генерального штаба получил сообщение от Бюлова, который предупреждал о новой опасности для 3-й армии — ещё одном наступлении французов, и решил, что 4-я и 5-я армии должны отступить вслед за 3, 2 и 1-й. Для них Мольтке выбрал позиции на водной системе, следующей за Марной, — на реке Эне и её притоках. «При достижении позиций, — указывал немецкий военачальник, — их надлежит укрепить и удерживать»[210].
Это были последние общие указания Гельмута фон Мольтке немецкой армии. 14 сентября он был смещён с должности начальника Генерального штаба и заменён военным министром генералом Эрихом фон Фалькенхайном. Тем не менее это были самые важные указания с момента начала мобилизации и до тех, которые спустя четыре года и два месяца объявили о перемирии. «Укрепление и удержание» позиций на Эне, к которой 1-я и 2-я немецкие армии подошли 14 сентября, стали началом позиционной войны. В 1914 году способность немецких войск к быстрому манёвру и действиям на большом удалении от конечных железнодорожных станций снабжения ограничивали многие факторы — отсутствие механизированного транспорта, ограниченность связи телефонными и телеграфными линиями и другие, однако возможность зарываться в землю у них была. Немецкая армия