ода предписывалось «вести огонь быстрыми залпами полевой артиллерии поверх голов наступающей пехоты»[293]. Корректировщиков огня и инструментов, позволявших решить эту задачу, не имелось ни у кого. Телефонов было мало (во всей армии Самсонова 35 штук), а провода с началом боя неизбежно обрывались. Связь осуществлялась через сигнальщиков с флажками, а иногда просто с помощью жестов или голосом. Корректировка артиллерийского огня чаще всего производилась в пределах видимости[294].
Таким образом, бои на Восточном фронте в 1914 году были очень похожи на сражения с Наполеоном 100 лет назад, как и в битве на Марне. Разница заключалась в том, что пехота теперь залегала, а не оставалась стоять под огнём противника, а фронт соприкосновения войск увеличился в сотни раз. Увеличилась также продолжительность сражений, от одного дня до недели и даже больше. А вот результаты были такими же печальными: огромные потери, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении к участникам боёв, и серьёзные последствия. После Бородинской битвы 1812 года, беспрецедентно долгой и кровопролитной, французы продвинулись на 150 километров, до самой Москвы. После Лемберга австрийцы отступили на 150 километров, к окраинам Кракова.
Бои за Варшаву
Поражение австрийцев в Карпатах положило начало одному из первых стратегических кризисов войны. Угроза вторжения нависла не только над венгерской половиной империи Габсбургов, которая находилась за горной цепью (русские генералы даже с воодушевлением обсуждали взятие венгерской столицы, Будапешта), но и над самым сердцем Германии, если бы русская армия двинулась в Силезию в направлении таких крупных городов, как Бреслау и Позен. Сохранялась опасность и для Восточной Пруссии, а на южном фланге фронта Алексей Брусилов, один из лучших царских генералов, угрожал карпатским перевалам. Даже Мольтке, расстроенный явным провалом плана Шлифена, нашёл время, чтобы отвлечься от битвы на Эне и перевести свой взор на Восточный фронт. В последний день пребывания на посту начальника Генерального штаба — 15 сентября его сменил Фалькенхайн — Мольтке связался по телефону с Людендорфом и приказал сформировать новую группировку, южную, — её предполагалось сосредоточить к югу от Восточной Пруссии, чтобы заполнить разрыв между победоносной 8 армией и отступающими австрийцами. Людендорф, который, подобно Мольтке, был встревожен ухудшающейся ситуацией, выдвинул встречное предложение — новая армия должна вобрать в себя большую часть подразделений 8-й. На это Мольтке уже не решился, а вот его преемник медлить не стал. Фалькенхайн уже 16 сентября объявил, что основные силы 8-й армии покидают Восточную Пруссию, чтобы присоединиться к новой группировке — 9-й армии. Начальником её штаба он назначил Людендорфа, командующим — Гинденбурга, а Хоффман, руководивший оперативным отделом 8-й армии в битве при Танненберге, занял эту же должность в 9-й. 18 сентября Людендорф поехал на автомобиле на встречу с Конрадом фон Гетцендорфом — нужно было согласовать новый план по предотвращению угроз для австро-немецкого фронта. 9-я армия не станет ждать наступления русских в Силезии, а сама атакует, форсировав Вислу в верхнем течении, и двинется на Варшаву — центр операций царской армии на Польском фронте[295].
У русских имелись свои планы. На самом деле в сентябре этих планов было даже слишком много — один у Ставки, второй у командования Северо-Западного фронта, третий у командования Юго-Западного. Документы русского Генерального штаба свидетельствуют о расхождении между ними, что стало причиной противоречивых приказов[296].
Генерал Рузский, который теперь командовал Северо-Западным фронтом, считал, что успех немцев в Восточной Пруссии ставит под угрозу подчинённые ему войска, и настаивал на отступлении, возможно даже за Неман, более чем в 150 километрах восточнее Мазурских болот. При необходимости можно оставить и Варшаву… На Юго-Западном фронте, наоборот, стремились развить успех, преследуя австрийцев до самого Кракова. Ставка предлагала радикальную альтернативу: основные силы на Восточном фронте выйдут из соприкосновения с противником, сосредоточатся вокруг Варшавы и Ивангорода — мощной крепости в верховьях Вислы, а затем начнут наступление на Силезию по двум сходящимся направлениям, чтобы перенести военные действия на территорию Германии.
Все эти планы, особенно генерала Рузского и Ставки, отражали типичную для русских стратегию использования пространства, а не силы. Ни один французский генерал не предложил бы пожертвовать драгоценной территорией родной страны для достижения военного преимущества. Немецкие военачальники в Восточной Пруссии воспринимали защиту её границ как свою священную обязанность. Для русских же, империя которых простиралась от пашен Польши до льдов Берингова пролива, отступление на сотню-другую километров было небольшим военным манёвром. В войнах с турками, шведами и прежде всего с Наполеоном они оставляли целые губернии, а потом возвращали их: расстояния и выносливость крестьянской армии предопределяли разгром врага. В 1914 году, точно так же, как в 1812-м, потеря территории означала только одно — её возврат позже, когда противник будет обескровлен. К 23 сентября Ставка получила точные разведывательные данные о том, что 9-я армия немцев сконцентрировалась в Силезии и двинулась на Варшаву. Великий князь Николай Николаевич (младший), Верховный главнокомандующий сухопутными и морскими силами Российской империи, теперь возглавлявший Ставку, решил вывести все свои войска из боя и ждать наступления немцев. Брусилов оставался удерживать Восточные Карпаты, а 10-я армия получила приказ готовиться к прорыву в Восточной Пруссии. Когда 9-я армия Гинденбурга и Людендорфа появится на центральном участке фронта, 4 и 9-й армии русских предстояло выдвинуться от Варшавы ей навстречу, а остальные стратегические силы Ставки в составе 1, 2 и 5-й армий должны были обойти противника с флангов.
Это была война гигантских масштабов. Численность участников боёв можно считать сопоставимой с таковой на Западном фронте, но глубина их перемещения, а также протяжённость фронтов оказались гораздо больше, особенно для такого ограниченного театра военных действий. В конце сентября русские, к которым начали прибывать необходимые подкрепления из отдалённых военных округов Сибири, сумели скрытно перебросить в район Варшавы подразделения, участвовавшие в боях в Карпатах. Австрийцы, обнаружив ослабление фронта, попробовали начать наступление, но неудачно. 9 октября им удалось помочь гарнизону Пшемысля, но вскоре крепость снова была окружена. Австрийцы жестоко поплатились за попытку присоединиться к необдуманному наступлению Людендорфа на Варшаву. В Ставке были довольны и тем, что 10-я армия вернулась на границу Восточной Пруссии. В сражении под Августовом (29 сентября — 5 октября) её наступление захлебнулось, но эти действия встревожили Гинденбурга и Людендорфа. 8-я армия немцев после блистательной победы под Танненбергом не заботилась о том, чтобы вовремя окопаться, и русские без труда добились нескольких тактических побед, прежде чем их удалось остановить.
К началу октября на востоке образовались четыре фронта: немецко-русский на границе Восточной Пруссии, австро-немецко-русский на Висле, русско-австрийский на Сане и русско-австрийский в Восточных Карпатах. Протяжённость всей линии противостояния, от Балтийского моря до границы с Румынией, составляла 800 километров, хотя на севере, между Варшавой и Восточной Пруссией, имелся промежуток шириной чуть больше 150 километров, едва прикрытый кавалерией. В центре же, где Висла течёт на север от Ивангорода к Варшаве, развернулась драма масштабного маневрирования войск, какую Европа не видела со времён Аустерлица. Одновременно выполнялись два фланговых обхода: немецкая 9-я армия двигалась вдоль западного берега Вислы (Гинденбург и Людендорф были убеждены, что силы русских под Варшавой не столь значительны, и полагали возможным их окружение), а русские готовились форсировать Вислу с востока ниже Ивангорода, к которому опрометчиво начали наступать австрийцы, и двинуться к Варшаве, чтобы обойти с фланга войска Гинденбурга и Людендорфа.
Если бы немцы имели средства передвижения лучшие, чем ноги их солдат и лошадей, они смогли бы успешно завершить свой манёвр: 20 лет спустя генералы Гитлера на восточных фронтах посчитали бы ситуацию идеальной для окружения противника с использованием бронетанковых частей, но кайзеровские полководцы такой возможности не имели. Более того, русские обладали численным превосходством: от Варшавы до Пшемысля были развёрнуты 55 пехотных дивизий против 31 австрийской и 13 немецких[297]. Когда 18 октября Людендорф понял, что 8-я армия окажется в опасности, если выдвинется к Варшаве, он решил её отвести. Австрийцы, преследовавшие русских, преднамеренно отступавших от Пшемысля к Сану, оказались менее предусмотрительными. 22 октября они попытались организовать атаку в направлении Ивангорода, но потерпели поражение, и 26 октября были вынуждены отступить. Пшемысль с 150-тысячным гарнизоном попал в окружение второй раз, превратившись в австрийский остров среди русского моря. Потери 1-й армии составили 40.000 человек убитыми, ранеными и пленными. Австрийцы остановились в районе Кракова, куда были оттеснены после августовского поражения в Галиции, а немцы всего в 80 километрах от Бреслау в Силезии, откуда начинался их марш на Варшаву.
Зимние сражения в Галиции и Карпатах
Варшавская операция, вне всяких сомнений, завершилась в пользу русских. Правда, окружить противника, как рассчитывали в Ставке, не удалось, но царская армия продемонстрировала превосходство в искусстве манёвра и даже в стратегической хитрости. Несмотря на предполагаемое преимущество, которое обеспечивал немцам радиоперехват, передислокация русских войск вдоль Вислы от Ивангорода к Варшаве, проведённая быстро и скрытно, стала для Людендорфа большой неожиданностью. Теперь русские должны были решить, что им делать дальше. В Ставке не сомневались — необходимо возобновить запланированное наступление, прерванное выдвижением 9-й армии немцев к Варшаве, и 2 ноября такая директива была передана в войска