В западню Центральные державы загнали себя сами, а помогли им в этом политические лидеры и аристократия, которые должны были понимать, к чему это приведёт. География территорий, населённых немецкоговорящими народами, независимо от разделения на страны не позволяет немцам создать великую морскую державу. В 1914 году география Германской империи ограничивала выход в открытое море коротким участком побережья Северного моря между Данией и Голландией. Путь отсюда к ближайшему океану, Атлантическому, лежал через воды, которые противник мог закрыть без труда. На западе был Ла-Манш, ширина которого в самом узком месте составляет всего 30 километров, и угроза блокирования его Королевским флотом существовала давно. В предвоенные годы прибавилась угроза постановки мин в узких местах, и, хотя до 1916-го британцы не прибегали к сплошному минированию пролива, это обстоятельство делало западный маршрут практически непреодолимым. На севере, от устьев Эмса, Яде, Везера и Эльбы, Флот открытого моря имел прямой доступ в Северное море из портов, которые было легко защитить от британской блокады, однако уже в самом море, прежде чем выйти в открытый океан, требовалось преодолеть полосу шириной в 1000 километров между Великобританией и Норвегией. Сделать это можно было только через несколько проходов между Фарерскими островами, Исландией и Гренландией, а их держали под контролем эскадры лёгких крейсеров. Более того, вероятность, что немцы покинут Северное море незамеченными и не подвергнутся атаке, уменьшалась с каждой пройденной милей, поскольку в самом начале столетия Королевский флот Великобритании принял новый план на случай войны. Этот план предусматривал переброску основных сил из английских портов в шотландские, Росайт вблизи Эдинбурга и Скапа-Флоу на Оркнейских островах, а лёгкие флотилии крейсеров, эсминцев и подводных лодок должны были дополнительно блокировать Гельголандскую бухту, что обеспечивало раннее предупреждение немецкой вылазки. При получении такого предупреждения Гранд-Флиту надлежало на всех парах идти на юг, делая всё возможное, чтобы морское сражение произошло задолго до того, как враг приблизится к водам, из которых он может ускользнуть в океан. Адмирал Фишер торжествующе сформулировал затруднительное положение немцев в записке, предназначенной для короля Георга V. Об особенностях морской географии он писал так: «У нас есть большая гавань Скапа-Флоу на севере и узкий пролив у Дувра на юге. Не может быть никаких сомнений, что мы народ, избранный Богом»[432].
Немцы всегда помнили о слабости своего географического положения, как и о выгодном положении Британии. Тем не менее они всё ещё не утратили надежду найти способы расширить доступ к Северному морю, убеждая или принуждая своих соседей — Голландию, Данию и Норвегию — предоставить им базы, причём не оставили эти попытки и после начала войны. В 1915 году коммандер Вольфганг Вегонер из немецкого штаба ВМФ составил серию докладов, обосновывая необходимость оккупации Дании, установления протектората над Норвегией и, в отдалённом будущем, захвата портов во Франции и Португалии[433]. Также с началом войны усилилось осознание значения подводных лодок как носителей мин и торпед — этому способствовали успешные действия флота субмарин, пока ещё немногочисленного, против военных и торговых судов. Однако в целом немецкое Адмиралтейство, давно определившееся, какими должны быть военно-морские силы империи, чтобы наилучшим образом выполнять поставленные перед ними задачи, придерживалось неизменной стратегической линии. Да, это было непросто. С учётом финансовых ограничений, вызванных необходимостью содержать огромную армию, Германия не могла соперничать с Великобританией по числу крупных кораблей. Значит, следовало ограничиться противостоянием с Королевским ВМФ с использованием стратегии риска — риска, что традиционное стремление властвовать на морях может привести к ослаблению его превосходящих сил вследствие мелких стычек, а также минной и подводной войны, в результате чего повысится шанс возникновения непредвиденной ситуации, когда во время одной из операций немецкого Флота открытого моря Гранд-Флит может оказаться в невыгодном положении. 3 декабря 1912 года после продолжительного обсуждения стратегии риска кайзер подписал директиву для немецкого военно-морского флота на случай войны. В этом документе главной военной задачей объявлялся «…возможно больший ущерб вражеским силам, осуществляющим блокаду, посредством многочисленных повторяющихся атак, днём и ночью, а при благоприятных обстоятельствах — бой всеми имеющимися в распоряжении флота силами»[434].
Немецкие военно-морские операции в прибрежных водах в 1914 и 1915 годах осуществлялись строго в соответствии с данной директивой и поставленными в ней задачами. Сражения в Гельголандской бухте и у Доггер-банки были проиграны, но нанесли урон силам противника, поддерживавшим блокаду: в битве при Доггер-банке получили повреждения линейные крейсеры «Тайгер» и «Лайон», причём «Лайон» настолько серьёзные, что его пришлось отбуксировать в порт. Чтобы потопить дредноут «Одейшес», потребовалась всего одна мина. Возможности подводного флота в войне на море продемонстрировало уничтожение эскадренного броненосца «Формидейбл» в Ла-Манше 1 января субмариной U-24. В начале 1915 года сэр Джон Джеллико, командующий Гранд-Флитом, был серьёзно озабочен тем, что успехи немецкой малой войны (Kleinkrieg) в сочетании с необходимостью выделять его собственные корабли вспомогательным театрам военных действий постепенно сводят на нет британское превосходство. В ноябре соотношение британских и немецких дредноутов упало до 17 к 15 (в августе было 20 к 13), а линейных крейсеров до 5 к 4[435]. Германия продолжала спускать на воду крупные военные корабли. Британия не отставала, однако ей, в отличие от Германии, приходилось распределять свои ресурсы по районам действия, в первую очередь в Средиземное море.
К весне 1916 года Британия снова стала сильнее на море. Ситуация в дальних водах благодаря уничтожению немецких крейсеров, осуществлявших рейды, завершению боёв на Галлиполи и присоединению итальянского флота к французскому и британскому на Средиземном море позволяла больше не дробить силы. На вооружение стали поступать дредноуты нового класса, в частности быстроходный «Куин Элизабет», и, хотя Германия также усилила свой Флот открытого моря, британский Гранд-Флит получил явное превосходство. В апреле 1916 года в его составе были 31 дредноут и 10 линейных крейсеров, тогда как у немцев имелось только 18 дредноутов и 5 линейных крейсеров. Превосходство Британии в лёгких крейсерах и эсминцах тоже было значительным (113 к 72). Гранд-Флит по-прежнему испытывал недостаток в эффективных тяжёлых крейсерах, но он освободился от эскадренных броненосцев, которые немцы, желая усилить свои боевые порядки, по-прежнему считали главной ударной силой[436].
Таким образом, формально цена активной реализации немцами своей стратегии риска была слишком велика, чтобы с ней можно было мириться. Благоразумие требовало возврата к традиционной политике «наличия флота», согласно которой последний оправдывал собственное существование просто тем, что заставлял противника охранять свои порты, но гордость не позволяла немецким военным морякам бездействовать. В отличие от Британии в Германии флот не входил в число главных видов вооружённых сил, однако многие морские офицеры считали, что должны сражаться, не считаясь с шансами на победу, — им было важно сохранить уважение немецкого народа, особенно в то время, когда армия проливала кровь ради нации. В январе 1916 года новым командующим Флотом открытого моря был назначен адмирал Рейнхард Шеер — энергичный и бесстрашный. В служебной записке, составленной для него одним из сподвижников адмирала, Адольфом фон Трота, кратко излагаются взгляды наступательной школы, к которой они оба принадлежали. Капитан фон Трота писал: «Не может быть веры во флот, который прошёл всю войну целым и невредимым. <…> В настоящее время мы сражаемся за своё существование. В этой смертельной схватке я не могу понять, как можно даже допускать мысль о том, что любое оружие, которое может быть использовано против врага, будет ржаветь в ножнах»[437].
Шеер быстро возобновил практику вывода флота в море в поисках противника. В феврале и марте 1916 года он предпринял две вылазки, а в апреле и мае — четыре. В апреле во время одного из таких «налётов» удалось достичь восточного побережья Англии и, как во время рейдов 1914-го, обстрелять Лоустофт — хорошо укреплённый порт в графстве Суффолк. Эта демонстрация, совпавшая по времени с ирландским Пасхальным восстанием, о котором немцы были проинформированы своей разведкой заранее, напугала Британию, но в то же время ещё раз подтвердила, что, пока Гранд-Флит, базирующийся в Скапа-Флоу, запирает выход из Северного моря, операции немецкого Флота открытого моря могут быть ограничены только внезапными набегами, подразумевающими быстрый отход, против целей, которые находятся достаточно близко к базам, чтобы успеть нанести удар и скрыться до того, как успеют подойти и вмешаться главные силы Королевского флота. Даже флот линейных крейсеров, теперь базировавшийся в Росайте — порту на берегу залива Ферт-оф-Форт вблизи Эдинбурга, находился слишком далеко на севере, чтобы догнать немецких рейдеров, не получив заблаговременно предупреждение.
В конце мая эскадры линкоров под командованием Джеллико такое предупреждение получили. Шеер уже давно готовил ещё один рейд — хитрый, способный застать врасплох эскадру линейных крейсеров Битти, если они зайдут слишком далеко на юг. Столкновение с британскими дредноутами он не планировал. Как бы то ни было, сотрудники «комнаты 40» расшифровали его сигналы, и Джеллико узнал о передвижениях немецкого флота — к тому времени, когда Шеер покинул Гельголандскую бухту, в море вышли и направлялись на юг н