Свои аргументы Фалькенхайн изложил в письме кайзеру, которое написал в канун Рождества 1915 года. Цель Германии, настаивал начальник Генерального штаба, должна состоять в том, чтобы сломить дух Британии, на промышленную и морскую мощь которой опираются союзники. Поэтому он выступает за возобновление неограниченной подводной войны. В то же время (возможно, Фалькенхайн вполне обоснованно предполагал, что его предложение об атаках подводных лодок будет отвергнуто) необходимо уничтожить союзников Британии на континенте. Италия слишком слаба и не заслуживает того, чтобы на неё был направлен главный удар. С другой стороны, Россия связывает немецкие войска, которые могли бы использоваться на других фронтах, но ей невозможно нанести удар, который оказал бы решающее влияние на исход войны. Фалькенхайн пришёл к следующему выводу: «Даже если мы не можем ожидать масштабной революции, у нас имеются основания считать, что внутренние проблемы России заставят её сдаться в течение относительно короткого периода. Значит, можно не сомневаться, что в этот период она не восстановит свою военную репутацию». Но даже ослабленную Россию очень сложно вывести из войны из-за отсутствия стратегической цели: захват Санкт-Петербурга будет иметь лишь символическое значение, наступление на Москву требует преодоления огромных пустых пространств, а до Украины, хотя она и является лакомым куском, дойти можно только через Румынию, нейтралитет которой нарушать нежелательно. Охарактеризовав действия в Египте, Месопотамии и Салониках как ненужные и признав, что британский участок Западного фронта слишком хорошо укреплён, чтобы начинать наступление там, Фалькенхайн пришёл к выводу, что, поскольку действовать необходимо — «…Германия и её союзники не могут бесконечно обороняться», — наступать надо во Франции. «Напряжение в этой стране, — писал он дальше, — подходит к критической точке, хотя Франция известна своим выдающимся патриотизмом. Если мы сумеем открыть глаза её народу на тот факт, что в военном отношении им больше не на что надеяться, эта критическая точка будет достигнута и лучший меч Англии окажется выбит из её руки». Оперативным выводом из анализа, сделанного Фалькенхайном, было ограниченное наступление на жизненно важном участке, которое «… заставит французов бросить туда все имеющиеся людские резервы. Если они это сделают, Франция истечёт кровью»[451].
Эрих фон Фалькенхайн уже наметил этот самый жизненно важный участок — крепость Верден на излучине Мёза, изолированную в результате операций 1914 года. Верден был открыт для атаки с трёх сторон, имел плохие коммуникации с тылами и находился всего в 20 километрах от крупного железнодорожного узла, захваченного немцами. Начальник Генерального штаба быстро добился одобрения кайзера на то, что назовут операцией «Правосудие», и, хотя не согласившийся с ним Гетцендорф продолжал готовить собственный план наступления на Итальянском фронте, начал сосредоточивать дивизии, которые доведут «выдающийся патриотизм» французов до критической точки.
1. Наступление на Верден
Верден был крепостью ещё во времена Римской империи, и его оборонительные сооружения много раз обновлялись — в XVII веке Вобаном, затем Наполеоном III, а в последний раз в 1885 году, когда расположенные по кругу отдельные форты продублировали ещё одним кольцом в 8 километрах от центра города. Впоследствии новые форты укрепили бетоном и строительной бронёй, но после разрушения в 1914 году немецкой тяжёлой артиллерией Льежа и Намюра французы утратили веру в крепости. Орудия фортов Вердена сняли и отправили на передовую — теперь это была полевая артиллерия. В 1914-м вокруг Вердена шли бои, но затем о его значении как опорного пункта забыли. Верден превратился в «пассивный сектор», а гарнизон крепости уменьшался вплоть до февраля 1916 года, когда он состоял всего из трёх дивизий 30-го корпуса — 72-й местного резерва, 51-й резервной из Лилля и кадровой из Безансона.
Битва при Вердене
37-я алжирская дивизия находилась в резерве. Среди подразделений гарнизона, входящих в состав этих дивизий, самыми известными были 56-й и 59-й егерские батальоны, которые в 1914 году освободили от немцев Буа-де-Кор и с тех пор защищали его. Командовал ими подполковник Эмиль Дриан, член парламента от этой местности, постоянный нарушитель субординации и автор многочисленных сенсационных книг о будущих военных конфликтах, самой популярной из которых стала «Завтрашняя война», предсказывавшая великую победу Франции над Германией и получившая награду Французской академии. Зоной ответственности Дриана стал самый дальний сектор обороны Вердена на восточном берегу Мёза[452].
В январе и феврале 1916 года напротив этой, а также соседних позиций Фалькенхайн сосредоточил подкрепление, приданное 5-й армии под командованием кронпринца: 10 дивизий, в том числе шесть регулярных, при массивной поддержке артиллерии. Среди 542 тяжёлых орудий было 13 гаубиц калибром 420 миллиметров и 17 калибром 305 миллиметров, которые 18 месяцами ранее уничтожили бельгийские форты. Для них, а также для орудий среднего калибра и полевой артиллерии накопили боезапас в 2.500.000 снарядов. Вся французская линия обороны на фронте протяжённостью 13 километров — по одной немецкой дивизии и 100 орудий на каждый километр — должна была быть плотно накрыта огнём во время артподготовки, чтобы ни единая траншея не избежала попадания, чтобы не осталось никаких возможностей для снабжения, а враг нигде не чувствовал себя в безопасности. План Фалькенхайна был груб и прост. Французы, вынужденные сражаться на жизненно важном, но узком участке Западного фронта, растратят резервы на эту изнурительную битву, где перевес был отнюдь не на их стороне, и неизбежно потерпят поражение. Если они откажутся от боя, то потеряют Верден. Если примут бой, то потеряют армию.
Начало операции было назначено на 10 февраля, но из-за плохой погоды наступление несколько раз откладывалось. В результате данные разведки о неминуемой атаке немцев заставили французов принять дополнительные меры, однако усиление живой силой и артиллерией оказалось недостаточным, чтобы гарантировать успешную оборону. 19 февраля дожди прекратились, на следующий день яркое солнце высушило землю, и утром 21 февраля началась артподготовка. Обстрел длился всё утро и продолжился после полудня. В Буа-де-Кор на участке приблизительно 500 на 1000 метров до появления немецкой пехоты упало около 80.000 снарядов. Лишь тщательная подготовка позиций Дрианом позволила части его солдат выжить и принять бой…[453]
Если бы немцы атаковали крупными силами, они легко могли бы пройти разрушенные позиции противника на фронте протяжённостью 13 километров, однако этого сделано не было. Идея, лежащая в основе операции, требовала, чтобы артиллерия уничтожила французов, а затем пехота заняла то, что осталось от траншей. Однако Дриан сумел сохранить почти половину своих людей. На следующий день на них одна за другой стали накатывать волны немецкой пехоты. Такое же наступление было предпринято по обе стороны от Буа-де-Кор. Внешняя линия французских траншей оказалась практически разрушена. Шквальный огонь и превосходящие силы врага заставили защитников отступать к старым фортам Во и Дуомон. 23 февраля оставшийся в живых лейтенант из 72-й дивизии докладывал в штаб: «Командир батальона и все командиры рот убиты. В моём батальоне осталось около 180 человек из 600. У меня нет ни боеприпасов, ни провианта. Что мне делать?»[454] Без подкреплений сделать нельзя было ничего… 24 февраля пришлось оставить всю внешнюю линию траншей. Многие солдаты в ужасе покидали свои позиции и бежали в тыл. Очагами сопротивления на передних склонах высот над рекой оставались только форты Во и Дуомон — их захват позволил бы корректировщикам немецкой артиллерии направлять огонь на сам Верден и мосты через Мёз, по которым шло снабжение обороняющихся. Тем не менее 25 февраля Дуомон пал. Героем этой локальной битвы оказался один из младших командиров 24-го Бранденбургского полка. Он, по ошибке попав в крепостной ров, решил изучить внутреннюю часть форта, обнаружил там горстку французских солдат и обманом заставил их сдаться. Новость о захвате Дуомона посеяла панику в гарнизоне Вердена и даже в первых частях прибывшего на фронт подкрепления. Когда пошли слухи о подготовке к взрыву мостов через Мёз и неминуемом отступлении, были разграблены продовольственные склады. Казалось, Верден вот-вот капитулирует.
Сдача города могла даже оказаться выгодной французам в стратегическом плане, поскольку для них это действительно была смертельная ловушка. Пересечённую, поросшую лесом местность позади Вердена можно было защищать с гораздо меньшими потерями, чем понесли французы, самоотверженно обороняя город. Тем не менее утром 25 февраля в Верден, чтобы оценить ситуацию, прибыл заместитель Жоффра, дивизионный генерал Ноэль де Кастельно, который командовал 2-й армией на Марне. Он решил, что передовые позиции следует удерживать. Кастельно — боевой офицер, истовый католик, аристократ, происходивший из старинной французской семьи потомственных военных, и при этом романтик — рассматривал сражение за Верден как испытание для своей страны. Способна ли Франция защитить собственную территорию и сохранить надежду на окончательную победу? Именно на такое решение, принятое 25 февраля, и рассчитывал Фалькенхайн, и точно такое же решение принял бы выбранный для его исполнения Петен. Этот человек не привык отступать. Молчаливый и сдержанный, он не верил в наступательную доктрину, поэтому сделать карьеру в довоенной армии не мог. Однако после начала войны именно это его нежелание идти вперёд, не считаясь с потерями, сослужило Петену добрую службу. Он быстро продвигался и от командира 33-го полка, где на должности младшего офицера служил Шарль де Голль, в 1916 году дорос до командующего 2-й армией. Приехав в Верден, Петен телефонировал командиру 20-го корпуса, только что прибывшего на подмогу: