тва, ответственного перед народным представительством.
Представители того же Земского союза, Союза городов, Военно-промышленных комитетов, Московского биржевого комитета, Хлебной биржи и кооперативов выпустили резолюцию явно революционного характера. Резолюция объявляла «Отечество в опасности» и говорила между прочим: «Опираясь на организующийся народ, Государственная дума должна неуклонно и мужественно довести начатое великое дело борьбы с нынешним политическим режимом до конца. Ни компромиссов, ни уступок… Пусть знает вся армия, что вся страна готова сплотиться для того, чтобы вывести Россию из переживаемого ею гибельного кризиса».
Съезд представителей областных военно-промышленных комитетов принял 14 декабря резолюцию, в которой призывал на борьбу «за создание ответственного министерства» и приглашал все общественные организации «не терять бодрости и напрячь все свои силы в общей борьбе за честь и свободу страны». В заключение съезд обращался к армии и говорил: «В единении усилий страны и армии лежит залог и победы над общим врагом, и скорейшего водворения в России требуемого всем народом, измененного политического строя».
Рабочая делегация совещания областных военно-промышленных комитетов 13–15 декабря пошла еще далее и еще откровеннее. Она требовала использования текущего момента «для ускорения ликвидации войны в интересах международного пролетариата». Заявляла, что пролетариат должен бороться за заключение мира без аннексий и контрибуций и что очередной задачей для рабочего класса является «решительное устранение нынешнего режима и создание на его месте временного правительства, опирающегося на организующийся самостоятельный и свободный народ».
В Москве же, в первый день недопущения якобы съездов, после 10 часов вечера у князя Львова собрались по его приглашению М. М. Федоров, М. В. Челноков, Н. М. Кишкин и А. И. Хатисов. Князь Львов обрисовал общее положение дел и, как выход из него, предложил свержение государя Николая II и замену его новым государем, ныне — великим князем Николаем Николаевичем, и составление ответственного министерства под председательством князя Львова. Выдвижение своей кандидатуры князь мотивировал желанием большинства земств. Государя Николая II предполагалось вывезти за границу, царицу заключить в монастырь. Переговорить с великим князем Николаем Николаевичем было поручено А. И. Хатисову. При согласии великого князя Хатисов должен был прислать Львову телеграмму, что «госпиталь открывается», при несогласии — что «госпиталь не будет открыт». Хатисов это предложение принял и через несколько дней выехал в Петроград, а затем в Тифлис, где, как увидим ниже, и выполнил данное ему поручение.
Выступило против правительства и объединенное дворянство, всегда считавшееся опорой трона и его правительства. На съезде 28 ноября новым председателем был выбран вместо Струкова Самарин. А в принятой 1 декабря резолюции, между прочим, говорилось: «Необходимо решительно устранить влияние темных сил на дела государственные; необходимо создать правительство сильное, русское по мысли и чувству, пользующееся народным доверием и способное к совместной работе с законодательными учреждениями».
За оппозиционную резолюцию из 126 участников голосовало 121. Правого депутата, Маркова-второго, даже не допустили на съезд. Среди депутатов — оппозиционеров съезда некоторые носили придворные мундиры. В пылу спора П. Н. Крупенский крикнул одному из них: «Да вы, господа, прежде чем делать революцию, снимите ваши придворные мундиры. Снимите их, а потом и делайте революцию».
Государственная дума не замедлила ответить на присылавшиеся ей из Москвы призывы. В заседаниях 13–15 декабря депутаты резко нападали на правительство. Тучами прокламаций разносились по России принятые на съездах резолюции. Участники съездов непосредственно разносили по разным городам России директивы о подготовке государственного переворота и, в сущности говоря, сами стали продолжать на местах начатое на съездах действо. Происходил могучий напор на правительство, напор, подготовлявший не только переворот, но и революцию; напор соединенных общественно-революционных сил. Справиться с подобным напором могло только сильное, решительное, действующее дружно, заодно с монархом, правительство, как это было у нас в 1905 году, во время нашей первой революции. Но ныне, в 1916 году, у нас, на наше несчастье, такого правительства не было. Витте, Дурново, Столыпин, душившие одной рукой революцию и анархию и творившие другой необходимые реформы, — эти сильные люди спали в могилах. Наше правительство 1916 года по своему личному составу было бессильно, слабо, неспособно противодействовать тому, что уже делалось и что подготовлялось. В такое исключительно важное время у нас не было, в сущности, министра внутренних дел. Его место занимал полубольной психически болтун от общественности и политический шарлатан. Помогавший ему, и то нелегально, его «товарищ министра» по делам оппозиции генерал Курлов был надломленный физически человек, но и он под давлением общественности и по слабости того же Протопопова должен был уйти. 3 декабря состоялся указ Сената о его увольнении. Вместо него с конца ноября осталось в полном смысле пустое место. Председателя Совета министров в действительности тоже не было. Трепов, потерявший всякое доверие монарха, со дня на день ждал увольнения. Эти два упора, на которых держится весь внутренний порядок, в действительности не существовали. Поэтому-то никто и не боялся действовать почти открыто революционно.
Ни дворцовый комендант, ни политическая полиция Министерства внутренних дел ничего не знали про заговоры против личности монарха.
Переживая тогда часто случавшиеся с нею приливы особо повышенной религиозности и веры в молитвы и богоугодность Друга, императрица решила совершить паломничество в Новгород. Там древние святыни, простой провинциальный народ, хороший человек — губернатор Иславин. Вызванный в Царское Село обер-прокурор Синода князь Жевахов доложил все нужные исторические справки, дал даже адрес одной старицы. С государыней поехали все четыре дочери, фрейлина графиня Гендрикова и А. А. Вырубова. Это последнее было даже вредно, но того хотел Распутин. Это же — постоянный передатчик его воли и желаний, его медиум.
11 декабря в 9 часов утра императорский поезд подошел к дебаркадеру Новгорода. Встречали: губернатор, предводитель дворянства и начальник гарнизона. Губернатор рапортовал. Царица любезно подала всем руку. В зале вокзала губернаторша Иславина с двумя дочерьми встретила с букетами цветов. Во дворе вокзала маршевый эскадрон лейб-гвардии ее величества Уланского полка, в конном строю, приветствовал своего шефа. Это была последняя встреча полка со своим любимым шефом.
Сели в автомобили и тихо двинулись к знаменитому Софийскому собору. По пути шпалерами стояли войска. За ними народ. Кричали «ура!», махали шапками, платками. В Кремле восторженная встреча учащихся всех школ. Машут флажками, бросают цветы, кричат восторженно. В соборе архиепископ Арсений, человек твердый и почтенный, встретил царицу задушевным словом, которое понравилось, что не всегда случалось. Собор был полон народу. Обедня и молебен продолжались два часа. Царица как бы не чувствовала утомления. После службы приложились к святыням, посетили епархиальный лазарет, беседовали с больными. Царица дарила образки. Прошли в музей древней иконописи, где царица, сама большая художница, восхищалась старым письмом. Затем вернулись к завтраку в поезд. Царица, утомившись, завтракала одна в купе, к столу же великих княжон были приглашены князья Иоанн Константинович и Андрей Александрович. Они были в строю со своими полковыми эскадронами из Кричивецких казарм (лейб-гвардии Кавалергардского и Конного полков). Князья все время затем были при великих княжнах. В 2 часа приехали в земский лазарет, оттуда в Десятинный женский монастырь. Поклонились мощам святой Варвары Великомученицы. Царица навестила игуменью Людмилу и пожелала навестить старицу Марью Михайловну.
Это внесло некоторое смятение. Попытались отговорить. Не помогло. Старица была известна далеко в округе. Знал ее и Петроград. Многие приезжали к ней, прося молитв, советов, предсказаний. Лежала она уже много лет в темной комнатке. Молилась. Около лежали вериги, которые раньше носила, теперь же по слабости уже не могла. Идя к старице, захватили свечку. С царицей вошли к старице игуменья, архиепископ, великие княжны. На кровати лежала старушка. У нее было тонкое овальное лицо. Лучистые глаза. Седая. Поздоровались. Она улыбалась и сказала царице: «Ты, царица, хорошо, не серди своего мужа. Передай ему от меня этот образ, а сыну дай это яблоко». Потом стала говорить царице что-то на ухо. Царица просияла и стала целовать старицу. Царица говорила позже, что старица сказала ей: «А ты, красавица, тяжелый крест несешь. Не страшись». Государыня послала к ней князей и Вырубову. Затем посетили Беженецкий детский приют и Юрьевский монастырь.
На пути автомобиль застрял в снегу. Толпа бросилась к царице. Хватали за руки, целовали, плакали. Пожилые крестили автомобиль. Крестились, глядя на царицу. Из монастыря проехали в Дворянское собрание. Там был великолепный лазарет. Были приготовлены санитары — поднять царицу в кресле на второй этаж. Она сказала губернатору: «Я так себя хорошо чувствую у вас, что готова подниматься по какой угодно лестнице, мне не надо санитаров».
Дамский комитет встретил царицу и поднес 5000 рублей на раненых. После обхода был предложен чай. К нему пригласили офицеров и сестер милосердия. Царица просто разговаривала с Иславиной, высказала ей похвалу за то, что та с дочерью работают как сестры милосердия. Рассказала, как сама работает, как конфузится, когда приходится вести заседания как председательнице. Поехали в Знаменский собор. Приложились к чудотворной иконе Знамения.
Царица купила маленькую иконку для государя. Послав ее в Ставку, просила повесить над кроватью. В собор привезли и чудотворную икону Николая Чудотворца. Все прикладывались. Царица восторгалась храмом. Посетили затем часовню с новоявленной чудотворной иконой, лазареты Земского и Городского союзов и к 6 часам вернулись на вокзал. Хор трубачей запасного гвардейского Кавалерийского полка встретил уланским маршем. Городской голова и купеческий староста поднесли икону, букет, фрукты. Дебаркадер был полон публикой. Царица сердечно благодарила Иславина, передала ему поклон от государя и пообещала приехать с государем весной. Под звуки гимна и крики «ура!» поезд тронулся, и через четыре часа царица с семьей уже была у себя в Царском Селе. Она была в восторге от посещения Новгорода, от всего того, что видела, слышала и перечувствовала. «Я вам говорила, — повторяла она близким, — что народ нас любит. Против нас интригует только высшее общество и Петербург».