Незадолго до Рождества в Тифлис были командированы офицеры и солдаты для покупки всего необходимого для устройства в частях рождественских елок и встречи Нового Года. Шли разговоры о том, что предполагается действовать на теплом Персидском направлении. Все это создавало в районе дивизии такое настроение, что никому в голову не могло придти, что в ближайшем времени начнется наступление на Эрзерум. Говорю это к тому, чтобы отметить прекрасную подготовку к неожиданному для турок переходу в наступление Кавказской армии».
Полковник Левицкий, бывший тогда в 155-м пех. Кубанском полку 39-й пех. дивизии и с ним участвовавший в операции, также пишет[126]: «Все клонилось к тому, что зима пройдет без особых событий… О каких-либо намерениях командования никто ничего не знал, и только за день, за два до начала операции, по деятельности разведчиков, можно было заключить о каких-то предстоящих действиях. Вечером 29-го декабря в полку получен был приказ о переходе в наступление, причем полку надлежало овладеть к рассвету укрепленной позицией на склонах Джиллигеля. Лишь после этого стало войскам ясно о начале крупных операций. Я особенно подчеркиваю этот факт, как образцовый пример скрытности маневра. Удар для противника, по словам пленных офицеров, был полной неожиданностью, что весьма благоприятствовало дальнейшему ходу событий».
Также и остальные части Кавказской армии не знали, что уже с конца октября идет энергичная, планомерная подготовка к большому сражению с намеченной командующим армией громадной целью.
И только, как указывалось выше, начальник 4-й Кавказской стр. дивизии и начальник штаба ее, ввиду того, что на дивизию была возложена ответственная задача прорыва, были осведомлены о предположенном, чтобы могли заблаговременно ознакомиться с местностью, где придется действовать, наметить пункт и порядок сосредоточения и способ выполнения задачи.
Когда вся подготовительная работа к операции была закончена, командующий Кавказской армией генерал Юденич, взяв с собой начальника оперативного отделения полковника Масловского, выехал экстренным поездом, (22-го или 23-го декабря вечером) в Тифлис, дабы испросить у Главнокомандующего разрешения дать решительное сражение туркам, доложив те причины, которые побудили его к принятию такого решения.
Должен отметить, что одна из причин, побудившая командующего армией лично ехать в Тифлис для получения разрешения, а не испросить его по телеграфу, имела целью лучшее сохранение предполагавшегося в тайне.
На докладе командующего Кавказской армией генерала Юденича Великому Князю присутствовали генералы Янушкевич, Палицын и Болховитинов. Главнокомандующий, выслушав доклад, после некоторого колебания дал согласие на это наступление[127].
Получив разрешение на операцию и тотчас же возвратившись в Карс, командующий армией наметил точное время перехода армии в наступление, которое было назначено: для 2-го Туркестанского корпуса — на 28 декабря, а 1-му Кавказскому корпусу — в ночь на 30 декабря.
Но приказ о переходе в наступление был дан только в последнюю минуту, а пока было приступлено к последним распоряжениям по сосредоточению к Сонамеру: 4-й Кавказской стр. дивизии — из района Каракурт — Сарыкамыш, 1-го Кавказского мортирного дивизиона — из Сарыкамыша, 66-й пех. дивизии — из района Кагызмана и Сибирской каз. бригады — из района Шекерли на фронте 2-го Туркестанского корпуса.
Еще ранее было приказано командиру 4-го Кавказского корпуса сосредоточить одну бригаду 2-й Кавказской стр. дивизии к своему крайнему правому флангу, а в последние дни перед началом наступления было указано ему о передаче одного полка в 1-й Кавказский корпус с направлением его в Пассинскую долину. По этому приказанию в 1-й Кавказский корпус был передан 5-й Кавказский стр. полк.
Наконец, дабы это последнее сосредоточение частей армейского резерва, естественно более оживленная деятельность на фронте и в районе расположения штаба армии и перемещение командующего армией со штабом в Караурган не обнаружили опытным турецким разведчикам намечавшуюся операцию, тотчас же по возвращении из Тифлиса командующего армией, за пять дней до перехода армии в наступление, район Ольты — Карс — Кагызман был изолирован от тыла: на всех путях в этом районе, ведущих в тыл, были выставлены заставы, связанные разъездами конницы, с приказанием всех впускать в указанный район, но никого не выпускать в тыл, какие бы уважительные и серьезные причины ни приводились к тому: почта продолжала прием почтовой и телеграфной корреспонденции, но было приказано ни одно письмо, ни одну телеграмму не отправлять в тыл.
Поезда уходили из Карса под наблюдением органов разведки совершенно пустыми; заставы и разъезды никого не выпускали в тыл.
Так как вообще ближе Карса к фронту въезд семей был воспрещен, то к Рождеству из Тифлиса и других мест прибыли жены и родственники некоторых офицеров частей, стоявших на отдыхе; с отдачей указанного выше распоряжения, офицеры были направлены обратно к своим частям, а их семьи были задержаны в Карсе. Никакие мольбы с указанием на самые серьезные причины не могли побудить штаб сделать послабление.
В течение изоляции Карса заставами и разъездами были задержаны и арестованы два подозрительных лица: одно из них найдено было в повозке спрятавшимся под сеном, а другое пыталось проскользнуть в тыл на велосипеде без дорог.
И только с началом наступления все эти стесняющие распоряжения были отменены.
Насколько действительно вся подготовка к операции была произведена нами скрытно, не возбудила никаких подозрений турецкого командования и была совершенно неожиданна для турок, указывают все последовавшие события и единогласное подтверждение этого всеми пленными.
Сам командующий 3-й турецкой армией Махмуд-Киамилпаша и его начальник штаба армии майор германской службы Гюзе незадолго перед Рождеством, считая, очевидно, обстановку не внушающей никаких опасений, уехали в отпуск в Константинополь[128].
Между тем в это время, в кажущемся спокойствии, шла интенсивная подготовка к решительному сражению.
За сутки до перехода в наступление были даны приказы корпусам о переходе в решительное наступление и во исполнение его 28-го декабря начал наступление 2-й Туркестанский корпус, а в ночь на 30-е декабря 1915 г. — 1-й Кавказский корпус.
Началось сражение.
ГЛАВА 13
Эрзерумская операция: Азанкейское сражение; Решение штурмовать Эрзерум.
В течение почти целого года, с окончания Сарыкамышского сражения, когда наши части, преследуя разбитых турок, выдвинулись на Азанкейские и Сонамерские позиции, турки направляли все усилия для создания сильной укрепленной позиции в Пассинскои долине на кратчайших путях к Эрзеруму. В соответствии со значением этого участка фронта 3-й турецкой армии и тщательностью его укрепления, в Пассинскои долине против нашего 1-го Кавказского корпуса было сделано турецким командованием и наибольшее сосредоточение войск, а именно: частей 11-го и 9-го корпусов и армейского резерва, что видно из группировки 3-й турецкой армии[129].
29 декабря с рассветом части 2-го Туркестанского корпуса перешли в наступление на всем своем фронте: хребет Гюлли-Багдад — г. Гей-даг — Норшинские высоты — г. Коджут.
На правом фланге корпуса наступала 4-я Туркестанская стр. дивизия, имея у себя слева против важнейшего пункта на фронте корпуса — г. Гей-даг 14-й Туркестанский стр. полк, усиленный 3-м батальоном 17-го Туркестанского стр. полка; правее наступали 13-й и 16-й Туркестанские стр. полки и в резерве — 15-й Туркестанский стр. полк.
На левом фланге корпуса атаковала 5-я Туркестанская стр. дивизия, имея в первой линии справа — 17-йислева — 18-йТуркестанские стр. полки и в корпусном резерве — 23-й Туркестанский стр. полк. На левом фланге этой дивизии и в составе ее наступал 264-й пех. Георгиевский полк 66-й пех. дивизии.
Крайний правый фланг корпуса на фронте от с. Црии до оз. Тортумгель обеспечивался движением 3-й Кубанской пластунской бригады в составе четырех батальонов (13,14,16 и 18-го).
Преодолевая упорное сопротивление турок части корпуса на многих участках фронта продвинулись вперед. Действовавший на левом фланге корпуса, рядом с 17-м Туркестанским стр. полком, 264-й пех. Георгиевский полк 66-й пех. дивизии произвел блестящую атаку г. Кузучан в районе Норшинских высот и, несмотря на чрезвычайно упорное сопротивление турок, овладел ею.
Но наиболее важный пункт — г. Гей-даг не был взят в первый день, по причине крайне трудных условий местности. В этом пункте наши и турецкие окопы сближались на 60–100 шагов между собой; опорные пункты, наш и турецкий, располагались каждый на одной из двух вершинок Гей-дага, соединенных перемычкой настолько узкой, что по ней могли пройти в ряд не более 6–8 человек; и бока перемычки и края вершинок круто обрывались в долину, глубиною до версты. Дорог на нашу вершинку не было, кроме одной тропы; артиллерию поднять и расположить удобно было нельзя, почему и подготовку атаки артиллерией произвести было трудно. Атака не оказалась для турок внезапной; части 14-го и батальон 17-го Туркестанского стр. полков производили в течение 29,30 и 31 декабря ряд настойчивых трудных атак, но безуспешно; все повторные и упорные попытки людей 3-го батальона 17-го Туркестанского стр. полка, занимавшие самую вершину г. Гей-даг и атаковавшие в лоб турок, на другой вершинке, проскочить перемычку, соединяющую вершинки, оканчивались неудачно, и люди гибли; батальон потерял более 300 человек и несколько офицеров.
Только в следующие дни, в связи с общим продвижением фронта корпуса и обхода г. Гей-даг, последняя, очищенная турками, была нами занята.
Благодаря чрезвычайно труднодоступной местности, весьма гористой, пересеченной и бездорожной, а также упорному сопротивлению турок, части корпуса очень медленно продвигались вперед.