Руководители наркомата стали объяснять, что на заводе дефект выявить было невозможно. Он обнаружился лишь на фронтовых аэродромах, под воздействием атмосферных условий. И все-таки Сталин был в негодовании:
– Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы – выпустив на заводе «годные» самолеты, чтобы на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера.
Несколько минут прошло в гробовом молчании. Походив некоторое время в раздумье, Сталин по-деловому спросил: «Что будем делать?»
Дементьев заявил, что все самолеты будут немедленно исправлены. И когда Сталин осведомился, в какой срок, заместитель наркома авиапромышленности пообещал, что дефект будет устранен в течение двух недель. Конечно, Верховный понимал, что в случившемся нет прямой вины Дементьева. Он согласился и сразу распорядился направить на Уральский завод лаков и красок и на завод, производивший «яки», две комиссии.
Дементьеву надо отдать должное. Вся тяжесть ликвидации брака легла на его плечи, но он выполнил обещание. Через несколько дней после окончания работы началось знаменитое сражение на Орловско-Курском направлении.
Накануне этой битвы, переломившей все последующее течение войны, у Сталина состоялось еще одно широкое совещание. Он начал его с рассуждения о более эффективном применении истребителей.
«Наша истребительная авиация, – сказал он, – разбросана по отдельным фронтам и не может быть использована концентрированно, как ударная сила для решения самостоятельных задач, как, например, завоевание господства в воздухе на том или ином участке фронта.
Пока наши истребители в основном взаимодействуют с наземными войсками и самостоятельного значения не имеют. Силы истребительной авиации распылены. А что могут дать собранные в кулак и целеустремленно использованные истребители, показало Кубанское сражение. Пока у нас не хватало истребителей, мы не могли думать на эту тему, а теперь можно поговорить».
Развивая свою мысль, он предложил создать несколько специализированных корпусов, подчиненных главному командованию, с тем, чтобы использовать эти соединения для массированных ударов против вражеской авиации, для завоевания господства в воздухе на решающих участках фронта.
После оживленного обсуждения были решены вопросы о количестве формируемых корпусов, о вооружении их теми или иными типами истребителей и о распределении их на основных направлениях фронта. Сталин сам назвал почти все кандидатуры командиров корпусов, и после короткого обсуждения они были утверждены. Заминка возникла при рассмотрении кандидатуры командующего одной из воздушных армий, которого Сталин знал плохо. Он спросил:
«Ну, а как он – справится? Что из себя представляет?»
Заместитель главкома генерал Ворожейкин ответил:
– Да, он подходящий человек.
На это Сталин возразил:
– Что значит подходящий? Дело он знает?
– Да, товарищ Сталин, он честный человек.
– Бросьте вы эти эпитеты: честный, подходящий. Мало что честный, одной честности недостаточно, дураки тоже честными бывают. Нам важно, чтобы он был не только честным, но чтобы дело знал.
Ему не раз приходилось разочаровываться в людях, занимавших высокие посты, и кадровый вопрос по-прежнему составлял ахиллесову пяту армии. Он знал много военных и со многими из них встречался лично, но лишь немногие отвечали требованиям, были достойными того, чтобы действительно считаться опытными военачальниками. Мало кто показал, что, оказываясь в трудном положении, он действительно способен не только быть храбрым, но и инициативно, осмысленно руководить боевыми действиями. Теперь Верховный высказал свое недовольство вслух.
«Некоторые наши военные, – говорил Сталин, – любят кружки ставить на картах и передвигать флажки, отмечая продвижение войск, составлять оперативные планы, считая, что этим ограничивается деятельность военного руководителя. Но грош цена этим оперативным планам, если не организованы люди и техника.
Современный командир прежде всего должен быть организатором людей и боевой техники, и не только организатором, но и смелым новатором, применять новые методы тактики, знать новое оружие. А некоторые, как показал опыт, не любят нового, свежего, непроверенного и со времен Кира Персидского ходят по проторенной дорожке. Сейчас у такого командира ничего не получится. Так воевать сейчас нельзя».
Он искал людей, на которых мог положиться. Он находил их, и, хотя на поверку не все из них оказывались безупречны, он доверял им огромные массы людей, современную технику. Выбор его был ограничен, поэтому ему приходилось самому смотреть глубоко в будущее. Только так он мог избежать новых проигранных сражений.
О том, что Сталин заглядывал далеко вперед, действуя по только ему понятному определенному плану, свидетельствует маршал Конев. Еще в июне 1943 года Сталин вызвал Конева, чтобы назначить его командующим Резервным фронтом. «Характеризуя положение этого фронта, – вспоминал маршал, – и его значение, он несколько раз упомянул о том, что войска разбросаны сейчас на больших степных просторах. В конце концов, несколько раз повторив слово «в степях», Верховный главнокомандующий сказал:
– Так и назовем его – Степной фронт.
У меня сложилось впечатление, что Сталин уже тогда отчетливо видел, как будут развиваться летом дальнейшие операции. Более того, он представлял, какое значение может и должен сыграть в них Степной фронт.
Попутно отмечу, что формирование в тылу действующих фронтов целого Резервного фронта из шести укомплектованных общевойсковых армий и танковой армии плюс несколько механизированных танковых и кавалерийских корпусов с большим количеством приданных артиллерийских частей было, пожалуй, беспрецедентным делом в истории войн. Чтобы создать в тылу такой мощный кулак, Верховному главнокомандующему нужно было обладать сильным характером и большой выдержкой».
Все это так. Но человек, выполнявший работу, подобную той, которую взвалил на себя Сталин, прежде всего должен был обладать талантом организатора, невероятной работоспособностью, светлым умом и способностью к ясному осмыслению ситуации. Ему необходимо было заставить свое окружение работать так, чтобы, восполнив потери, понесенные на первом этапе войны, ценой великих усилий воссоздать все утраченное, а затем превзойти противника в силе.
И к началу лета Сталин обеспечил неоспоримое превосходство над противником, как в технике, так и в численности войск. В этом и выражалось его полководческое умение стратега своего века – вести современную войну на основе преимуществ по организации мощных вооруженных сил.
Теперь Красная Армия насчитывала 6,4 миллиона человек, около 99 тыс. орудий и минометов, почти 2200 установок реактивной артиллерии, 9580 танков и САУ, почти 8300 боевых самолетов. Немецкие войска к этому периоду имели на советско-германском фронте 4,8 миллиона солдат и офицеров, более 54 тыс. орудий и минометов, 5800 танков и штурмовых орудий, около 3000 самолетов.
Однако Сталин понимал всю сложность дальнейшей борьбы для народа страны и армии. В первомайском приказе, напомнив о победах Красной Армии в зимней кампании, он предупредил: «Это не означает, что катастрофа гитлеровской Германии уже наступила… Было бы наивно думать, что катастрофа придет сама, в порядке самотека. …Эта борьба потребует от нас больших жертв, огромной выдержки, железной стойкости».
Сталин подчеркивал: «В военном деле, а тем более в такой войне, как современная война , нельзя стоять на месте. Остановиться в военном деле – значит отстать. А отсталых, как известно, бьют.
Поэтому главное сейчас состоит в том, чтобы вся Красная Армия изо дня в день совершенствовала свою боевую выучку , чтобы все командиры и бойцы… изучали опыт войны , учились воевать так, как этого требует дело победы».
Действительно, потерпев сокрушительное поражение под Сталинградом, Германия жаждала взять реванш и тоже усиленно готовилась к третьему летнему наступлению. Производство танков в 1943 году в Рейхе выросло в два раза; на вооружение поступили новые тяжелые танки «тигр» и «пантера», самоходная артиллерийская установка «фердинанд», самолеты «Фоке-Вульф-190» и «Хейнкель-129».
Операция, которой немцы рассчитывали возвратить «утраченные победы», на советско-германском фронте носила название «Цитадель». О том значении, которое Гитлер придавал предстоящему наступлению, свидетельствует секретное обращение к высшему командному корпусу Вермахта, доведенное до исполнителей при его начале. Но в ораторском запале Гитлер по привычке перегибал в самоуверенности:
«Мои командиры! Я отдал приказ о первой наступательной битве этого года. На вас и подчиненных вам солдат возложена задача добиться во что бы то ни стало ее успешного проведения. Значение первой наступательной операции этого года исключительно велико. Эта начинающаяся новая немецкая операция не только укрепит наш собственный народ, произведет впечатление на весь остальной мир, но и прежде всего придаст самому немецкому солдату новую веру. … Поражение, которое потерпит Россия в результате этого наступления, должно вырвать на ближайшее время инициативу у советского руководства, если вообще не окажет решающего воздействия на последующий ход событий .
Армии, предназначенные для наступления, оснащены всеми видами вооружения, которые оказались в состоянии создать немецкий изобретательный дух и немецкая техника . Численность личного состава поднята до высшего возможного у нас предела. Эта и последующие операции обеспечены в достаточной степени боеприпасами и горючим. Наша авиация разгромит, сосредоточив все свои силы, воздушную мощь противника, она поможет уничтожить огневые позиции артиллерии врага и путем непрерывной активности окажет помощь бойцам пехоты, облегчив их действия.
Я поэтому обращаюсь к вам, мои командиры, накануне этой битвы. Ибо на четвертом году войны (учитывая войну в Европе. –