Стремясь осуществить замысел «плана поражения» Тухачевского по реализации «операций вторжения», Жуков, по запоздалому определению наркома Тимошенко, разработал «безграмотный сценарий вступления вооруженных сил в войну». В результате войска не сумели противостоять немецкой стратегии. Обстоятельства оказались сильнее их. Теперь повернуть войну вспять мог только Сталин, но и ему на это потребовалось время.
Конечно, любая война – это страшное потрясение. С ее началом даже военные сразу же от бахвальства перешли к панике и растерянности. И, как часто бывает в реальной жизни, волну дезорганизации, охватившую военных, неожиданно породила совершенно житейская проблема – семьи профессиональных командиров.
Как правило, они жили в военных гарнизонах. Из Гомеля, находившегося еще далеко от линии фронта, Сталину поступило сообщение секретаря обкома Ф.В. Жиженкова: «Деморализующее поведение очень значительного числа командного состава: уход с фронта командиров под предлогом сопровождения эвакуированных семейств, групповое бегство из части разлагающе действует на население и сеет панику в тылу».
В эти дни из штаба обороны города Ельня Смоленской области пишут в Политбюро, что расположенное поблизости войсковое авиасоединение охвачено паникой: «Убедительно просим Политбюро ЦК ВКП(б) и лично товарища Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА ударить по паникерам и всем, кто способствует порождению паники, приняв необходимые меры в отношении местных партийных и советских органов. В частности, по Смоленской области, ибо, если каждый командир или руководящий советский партийный работник начнет заниматься эвакуацией своей семьи, защищать Родину будет некому ».
Паника командиров в районах пограничных республик, присоединившихся к СССР накануне войны, усиливалась действиями «пятой колонны» из числа националистов. Несмотря на предвоенные чистки, в них оставалось много профашистских элементов, перешедших немедленно к активным действиям.
Подпольный Литовский фронт активистов, насчитывающий около 36 тыс. человек, уже 22 июня захватил радиостанцию Каунаса и провозгласил создание временного правительства во главе с Амбразявичусом. Немецкие войска Амбразявичуса вошли в Каунас 25 июня почти без боя.
Латвийская группа националистов временно овладела радиостанцией в Риге, а ряд воинских подразделений Латвии в полном составе перешли на сторону немцев. При вступлении оккупантов в Ригу их приветствовали сразу два новоявленных правительства. Эстонские фашисты, состоявшие из отрядов нескольких тысяч организованных бандитов, наносили удары Красной Армии с тыла и в июне захватили Тарту.
Аналогичные действия осуществили националисты Северной Буковины, Правобережной Украины, Западной Украины. Сразу после оккупации Львова, 30 июня, было создано «правительство» во главе с Бандерой. Возникновению общей растерянности в эти дни способствовали не только пособники немцев, но и диверсанты, заброшенные с началом войны в приграничные районы.
Такова была неприукрашенная реальность. Война разделила народ не только на «живых и мертвых». Она поделила людей на трусов и героев, на сильных и слабых, на «людей и зверей». И все же, несмотря на массовую растерянность и панику, по всей линии фронта шли тяжелые бои.
Об этом пишет переводчик Гитлера Пауль Карелл: «Русские сражались фанатично, их вели решительные командиры и комиссары, которые не поддались панике, возникшей во время первых поражений». Немецкий военный историк генерал Курт Типпельскирх отмечает: «До 3 июля на всем фронте продолжались упорные бои. Русские отходили на восток очень медленно и часто только после ожесточенных контратак против вырвавшихся вперед танков».
Все это так. Но война оставалась войной. Она была наполнена всем: самоотверженностью и предательством, мужеством убитых и слабостью сдавшихся в плен, блеском удачных операций и тупостью бездарных приказов.
Сталин быстро осознал, что война приобретет затяжной характер и будет связана с потерей значительной части территории. Уже 24 июня у него на совещании было принято решение о создании Совета по эвакуации во главе с Л.М. Кагановичем – «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей».
Через три дня были приняты постановления «о порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества» и «о вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля».
В это же время в ставке Гитлера звучали победные сообщения. На второй день войны, на совещании в «Волчьем логове», начальник Генерального штаба Гальдер докладывал Гитлеру:
«…Наступление германских войск застало противника врасплох… Тактическая внезапность привела к тому, что сопротивление противника в приграничной зоне оказалось слабым и неорганизованным. В результате чего нам повсюду легко удалось захватить мосты через водные преграды и прорвать пограничную полосу укреплений на всю глубину (укрепления первого типа).
После первоначального «столбняка», вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям. Без сомнения, на стороне противника имели место случаи тактического отхода, хотя и беспорядочного. Признаков же оперативного отхода нет и следа…
Ряд командных инстанций противника, как, например, в Белостоке (штаб 10-й армии), полностью не знал обстановки, поэтому на ряде участков фронта почти отсутствовало руководство действиями войск со стороны высших штабов.
…Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления».
О том, что немецкое наступление развивалось успешно, начальник германского генерального штаба генерал Гальдер записывал 24 июня в дневнике: «Наши войска заняли Вильнюс, Каунас и Кейдане».
Характеризуя действия советских военачальников, Гальдер отмечает: «Я сомневаюсь в том, что командование противника сохраняет в своих руках единое и планомерное руководство действиями войск. Гораздо вероятнее, что местные переброски войск и авиации являются вынужденными и предприняты под влиянием продвижения наших войск, а не представляют собой организованного отхода с оперативными целями…
На фронте группы армий «Юг» сражение еще не достигло своей наивысшей точки. Оно продлится еще несколько дней. Танковая группа Клейста после упорного боя заняла Дубно. Танковое сражение западнее Луцка еще продолжается».
Вместе с тем Гальдер пишет: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».
В эти трагические для страны дни, когда героизм был перемешан с предательством, а стойкость с паникерством, Сталин не опустил руки, как долго и беззастенчиво врала ревизионистско-партийная пропаганда.
Наоборот, он принимал на себя все больший груз власти и ответственности по управлению государственным механизмом. Он был вынужден все глубже и глубже вникать в военные вопросы, вмешиваясь в управление армией. Первая военная неделя Сталина была заполнена совещаниями и встречами, проводимыми в характерном для него ночном режиме, что позволяло многочисленным исполнителям уже днем превращать принятые решения в реальные спешные действия.
25 июня совещание у Сталина продолжалось с 1.00 ночи до 5.20 утра; 26-го – с 12.10 дня до 22.20 ночи; 27-го – с 16.30 до 2.35 ночи следующего дня. 28 июня Сталин работал с 19.35 до 00.50. Он учитывал все, стремясь найти нужные решения и принять необходимые меры, чтобы переломить ход событий.
«25 июня, – рассказывал Я. Чадаев, – Поскребышев срочно вызвал меня в приемную Сталина. Надо было сделать протокольную запись. Я сразу же вошел в кабинет. Кроме Сталина, Тимошенко и Ватутина, никого не было. Ватутин заканчивал доклад.
– Если резюмировать коротко, то положение на фронтах крайне тяжелое. Не исключено, на какое-то время оно станет еще более тяжелым… – сказал Сталин.
После этого Тимошенко спросил Сталина: отправлять ли на передовую его сына Якова, который туда просится.
Реакция Сталина была неожиданной.
– Некоторые, – ответил он, сдерживая гнев, – мягко говоря, чересчур ретивые работники всегда стремятся угодить начальству. Я не причисляю вас к таковым, но советую вам впредь никогда не ставить передо мной подобных вопросов…»
В этот момент Яков Джугашвили уже был в действующей армии. Позже, когда сын Сталина оказался в плену, на вопрос допрашивающего его немецкого офицера: что же сказал ему отец напоследок, прощаясь с ним 22 июня? – он ответил: «Иди, воюй!» Сын Вождя попал с началом войны именно туда, «где царила тогда полная неразбериха – на запад Белоруссии, под Барановичи».
Предпринятые Сталиным усилия стали давать первые результаты. Франц Гальдер записал в дневнике пятого дня войны: «Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери… Противник все время подтягивает из глубины свежие силы против нашего танкового клина…»
В первый день войны на Юго-Западном фронте германская группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Г. Рунштедта нанесла удар с флангов выступа Люблин – Сокаль по двум направлениям. 1-я танковая группа генерала Э. Клейста и 6-я полевая армия по линии Владимир-Волынский – Ровно были нацелены на Киев. Второй клин немецкого наступления, проходивший через Раву-Русскую на Броды, устремлялся на юг Украины.
Группе армий «Юг» в составе 65 дивизий противостояли 5-я, 6, 12, 26-я советские армии, 31-й, 36, 37, 49, 55-й стрелковые корпуса, 8-й, 9, 15, 19, 24-й механизированные корпуса и 5-й кавалерийский корпус. Это была мощнейшая группировка советских вооруженных сил.
В общей сложности в составе Юго-Западного фронта находилось: 11 стрелковых корпусов, 8 – механизированных, 1 – кавалерийский. В их состав входили 32 стрелковые дивизии, 16 – танковых, 8 – механизированных, 2 кавалерийские и 10 авиадивизий.