Рассказы близких к великому князю лиц, его бывших сослуживцев и подчиненных, согласно свидетельствуют, что в годы молодости и до женитьбы Великий князь Николай Николаевич отличался большой невыдержанностью, безудержностью, по временам – грубостью и даже жестокостью. […] После же женитьбы […] от прежнего стремительного или, как многие говорили, бешеного характера Великого князя остались лишь быстрота и смелость в принятии самых решительных мер, раз они признавались им нужными для дела…
Что он признавал для государственного дела полезным, а для совести не противным, то он проводил решительно, круто и даже временами беспощадно. Но все это делалось Великим князем спокойно… Спокойствие не покидало великого князя и в такие минуты, когда очень трудно было сохранить его…
Действительно, он смелее всех других говорил Царю правду; смелее других он карал и миловал; смелее других принимал ответственность на себя […] хотя нельзя и не признать, что ему, как старейшему и выше всех поставленному Великому князю, легче всего было быть решительным. При внимательном же наблюдении за ним нельзя было не заметить, что его решительность пропадала там, где ему начинала угрожать серьезная опасность […]; он ни за что не принял бы участия ни в каком перевороте или противодействии, если бы предприятие угрожало его жизни и не имело абсолютных шансов на успех; при больших несчастьях он или впадал в панику, или бросался плыть по течению, как это не раз случалось во время войны и в начале революции.
У Великого князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности. Поэтому он не оправдал и своих собственных надежд, что ему удастся привести к славе Родину, и надежд народа, желавшего видеть в нем действительного вождя…»[396]
Однако в те годы не только военные вопросы волновали Великого князя. В период Первой русской революции 1905–1907 гг. он совершил неординарный поступок: с револьвером в руке ворвался в кабинет императора Николая II и потребовал его подписать Высочайший манифест от 17 октября 1905 г., в случае отказа угрожая самоубийством.[397]
С началом Первой мировой войны царским указом от 20 июля 1914 г. Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим. При Великом князе были созданы Штаб и Ставка Верховного главнокомандующего. Местом ее главной квартиры избрали г. Барановичи, начальником штаба Ставки назначили генерала от инфантерии Н. Н. Янушкевича, генералом-квартирмейстером – генерала от инфантерии Ю. Н. Данилова. Небезынтересно привести характеристику, данную последним Великому князю: «Ко времени начала мировой войны ему исполнилось 58 лет, и он находился в расцвете сил и здоровья. Своей внешностью он очень напоминал, по рассказам своего отца Великого князя Николая Николаевича Старшего, бывшего Главнокомандующего действующей армией на Европейском театре во время войн России с Турцией в 1877–1878 гг. Высокого роста, стройный, сухой, с гордо поднятой головой, с тонкими чертами открытого и энергичного лица, острым пронизывающим взглядом и клинообразной седеющей бородкой, он производил своею внешностью очень сильное, почти незабываемое впечатление.
Не менее очаровывало присущее его натуре внутреннее благородство, прямота, подчас, может быть, резкая, его суждений, но всегда глубоко искренних и проистекавших из вполне чистых побуждений.
В его характере была, несомненно, заложена решительность, которая, однако, требовала спокойной регулирующей руки, дабы не дать этой черте перейти границы, отделяющие настойчивую волю от безрассудной горячности и вредной порывистости. Тем сильнее должно было быть значение и благодарнее роль начальника штаба при нем. Великий князь легко поддавался влиянию близких ему лиц; это было его достоинством и недостатком – в зависимости от того, кто именно овладел его доверием. Но, во всяком случае, он умел выслушивать людей, причем высоко ценил доходившее до него откровенное и рассудительное слово.
В молодости горячность Великого князя Николая Николаевича способствовала созданию о нем невыгодной славы. Его опасались и избегали. Но с течением времени кипучая кровь остыла, и лично мне не пришлось быть свидетелем его гневных вспышек. Одаренный от природы, Николай Николаевич получил к тому же высшее военное образование в Академии Генерального штаба; он имел за собою также некоторый боевой опыт, полученный им в период турецкой войны 1877–1878 гг., и затем долгие годы занимал в армии ряд очень ответственных должностей. Таким образом, – констатировал Ю. Н. Данилов, – он являлся вполне подготовленным крупным военачальником, и неудивительно, что на него смотрели как на наиболее вероятного и желательного кандидата на пост Верховного главнокомандующего в случае серьезной войны.
Из всех членов императорского дома он был, во всяком случае, наиболее крупной, яркой и своеобразной личностью.
Великого князя хорошо знали и за границей. За несколько лет перед войной он посетил Францию, где произвел сильное впечатление и где на него смотрели как на будущего главнокомандующего Русской армией». Далее в своих мемуарах Данилов объяснял, почему именно Николай Николаевич был назначен Верховным главнокомандующим. «При дворе, однако, к Великому князю относились с подозрением, боялись его популярности, преувеличивали его честолюбие. Это обстоятельство и было, по всей вероятности, причиной того, что с объявлением войны рядом с Великим князем была выдвинута на пост Верховного главнокомандующего кандидатура генерала Сухомлинова, занимавшего в то время пост военного министра…
Обе кандидатуры на пост Верховного главнокомандующего всплыли, однако, не вдруг. Государь, который по вопросу о Верховном главнокомандовании в случае войны не давал в мирное время никаких указаний, лелеял, видимо, про себя мысль о возложении этих обязанностей лично на себя…
Чтобы объявить о намеченном им решении, Государь в один из ближайших дней по возникновении войны собрал у себя в Петергофе совещание министров… Император Николай II под давлением своих министров принужден был уступить, и 20 июля 1914 г. появился высочайший указ о назначении Верховным главнокомандующим действующей армией и флотом великого князя Николая Николаевича».[398]
Выдающийся русский полководец Первой мировой войны – генерал от кавалерии А. А. Брусилов, хорошо знавший Великого князя, в своих воспоминаниях обращал внимание на те же стороны личности Николая Николаевича: «Верховным главнокомандующим был назначен Великий князь Николай Николаевич. По моему мнению, в это время лучшего Верховного главнокомандующего найти было нельзя. По предыдущей моей службе, в бытность мою начальником Офицерской кавалерийской школы, а затем начальником 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, я имел возможность близко узнать его, как по должности генерала-инспектора кавалерии, так и по должности главнокомандующего гвардией и Петербургского военного округа. Это человек, несомненно, всецело преданный военному делу и теоретически и практически знавший и любивший военное ремесло. Конечно, как принадлежавший к императорской фамилии, он, по условиям своего высокого положения, не был усидчив в работе, в особенности – в молодости. По натуре своей он был страшно горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился. Назначение его Верховным главнокомандующим вызвало глубокое удовлетворение в армии. Войска верили в него и боялись его. Все знали, что отданные им приказания должны быть исполнены, что отмене не подлежат, и никаких колебаний не будет…
Во время объявления войны ему пришлось в силу необходимости спешно менять план войны, что в заслугу Главному управлению Генерального штаба и Сухомлинову никак поставить нельзя. Францию же необходимо было спасти, иначе и мы с выбытием ее из строя, сразу проиграли бы войну. Николай Николаевич требовал строгой и справедливой дисциплины в войсках, заботился о нуждах солдата, усиленно следя за тем, чтобы не было засилья штабов над строевым элементом, не жалел наград для строевых работников, был скуп относительно награждений штабных и тыловых деятелей, строго запрещая награждать их боевыми отличиями. Я считал его отличным Главнокомандующим».[399]
Одним из первых шагов Николая Николаевича на посту Верховного главнокомандующего стало воззвание к польскому народу,[400] в котором за содействие России обещалось объединение всех польских земель и широкая автономия Польши. В этом документе, обнародованном уже 14 августа 1914 г., Великий князь, в частности, гарантировал от своего имени предоставление в будущем свободы «вероисповедания, языка и самоуправления». Следует заметить, что воззвание представляло собой весьма дальновидный политический и государственный ход России, так как ни Германия, ни Австро-Венгрия не могли ответить на него обещанием соединить части Польши, не задевая при этом интересов друг друга. В результате Николай Николаевич не только снискал симпатию польского общества, но и заложил первый камень в фундамент дружбы между славянским населением стран германского блока и Россией. Как известно, в годы войны из военнопленных Германии и Австро-Венгрии славянского происхождения были сформированы добровольческие Чешско-Словацкий и Польский корпуса.
Неудачный исход Восточно-Прусской операции (4 августа – 1 сентября 1914 г.) армий Северо-Западного фронта показал неподготовленность Верховного главнокомандующего и его штаба к управлению крупными контингентами войск и боевыми действиями в стратегическом масштабе. Николай Николаевич решил исправить положение путем замены не справившихся с обязанностями генералов. Сначала сместил с поста главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта генерала от кавалерии Я. Г. Жилинского, затем командующего 1-й армией генерала от кавалерии П. К. Ренненкампфа, назначив вместо них более способных командиров – генерала от инфантерии Н. В. Рузского и генерала от кавалерии А. И. Литвинова.