Во время исполнения обязанностей начальника Штаба Верховного главнокомандующего генералу В. И. Гурко довелось беседовать с предыдущим Верховным главнокомандующим – Великим князем Николаем Николаевичем. По словам Гурко, во время этой встречи «…Великий князь коснулся характера Императора и сказал мне, что мнение толпы не дает верного представления о нем как о человеке. Великий князь посоветовал быть с царем совершенно откровенным во всех вопросах и не скрывать от него реального положения дел из желания уберечь его от беспокойства».[506] Сами по себе эти качества Николая II уже были весомой предпосылкой для успешного выполнения им обязанностей Главковерха. Режим его работы в годы Великой войны был очень напряженным. В свой дневник Император сухо заносил лишь основные вехи прожитого дня, почти никогда не касался политических и государственных тем. Он очень редко давал оценки людям и событиям. Дневник Николая II – это лишь конспект сделанных им за рабочий день действий. Но за сухими записями Государя скрывается огромный многочасовой труд. Ежедневные доклады, многочасовые совещания, смотры войск, назначения и, кроме того, вся внутренняя и внешняя политическая жизнь огромной империи – вот график работы последнего российского Императора – Верховного главнокомандующего Русской армией.
В. И. Гурко так характеризовал напряженность рабочего дня Государя: «Рабочий день Императора начинался в десять часов утра, не считая того времени, которое он проводил за делами у себя в кабинете. В этот час его величество переходил в соседнее здание, занятое его штабом, где начальник штаба Ставки генерал Алексеев в присутствии генерал-квартирмейстера докладывал ему, зачитывая ежедневные сводки о положении всех четырнадцати армий и четырех фронтов. Генерал-квартирмейстер на заранее размеченных крупномасштабных планах показывал позиции армий и положение населенных пунктов и географических объектов. Затем начальник штаба докладывал о распоряжениях, которые необходимо издать, и о приказах, присланных для утверждения. После окончания части доклада, занятой исключительно решением стратегических вопросов, генерал-квартирмейстер уходил, а начальник штаба докладывал обо всех прочих проблемах, имевших отношение к ходу военных операций. Сюда относились, например, важнейшие основополагающие вопросы, касавшиеся общего положения дел, а также вопросы внутренней и внешней политики, постольку, поскольку они могли влиять на развитие военных событий. Большая часть менее важных проблем, которые на практике требовали только формального одобрения верховной власти, отправлялась в резиденцию царя в письменном виде. Устные доклады продолжались почти до часа завтрака, который был установлен на половину первого. К завтраку приглашалось большинство высших военных чинов из числа находившихся на данный момент в Ставке по личным или служебным делам и желавших быть представленными Императору. Приглашались также все высшие чины иностранных миссий…»[507]
В годы мировой войны наиболее продуктивная первая половина дня отводилась Императором решению военных вопросов; во второй половине он занимался уже политическими и иными проблемами. Очевидец работы Николая II в Ставке в 1915–1917 гг. писал: ««Государь внимательно следил за сведениями, полученными с фронта за истекшие сутки, и удивлял всех своей памятливостью и вниманием к делам».[508] Генерал Гурко, вспоминая время своего исполнения обязанностей начальника Штаба Верховного главнокомандующего в конце 1916 – начале 1917 г., писал о нагрузках в Ставке: «Поначалу я очень уставал как физически, поскольку мне не хватало часов в сутках для ее выполнения, так и интеллектуально – из-за огромного объема новой информации, требовавшей освоения, и большого количества ожидавших моего решения вопросов».[509]
Подводя итог военно-организаторской деятельности Императора в 1915–1916 гг., нужно выделить два основных изменения, произошедшие в войсках: во-первых, повысились дисциплина и боевой дух действующей армии, во-вторых – улучшилось материально-техническое оснащение войск, и как следствие – возросла их боеспособность. «Царь с нами и отступать он больше не приказал»,[510] – таков был общий моральный настрой основной массы русских войск к концу кампании 1915 г.
Еще одна важнейшая функция, лежавшая на Государе Императоре в годы Великой войны – военно-идеологическая. Идеология и боевой дух – важнейшие элементы морального состояния любой армии, значение которых во время затяжных войн еще более повышается. Выстоять в преддверии общей победы над врагом союзников по коалиции – вот главная задача, стоявшая перед Верховным главнокомандующим Николаем II и его армией. И здесь большое значение имели уже подробно рассмотренные нами поездки Императора в действующую армию.
Но важнейшим составляющим военно-идеологической деятельности Верховного командования в годы войны была все-таки военная пропаганда. При ее ведении особое внимание обращалось на славные победы Русской армии в прошлом и настоящем, рассказу о целях, задачах войны, словом и делом поощрялись отличившиеся в боях военнослужащие и воинские части и соединения. Император особое внимание уделял сохранению воинских традиций в армии, укреплению взаимоотношений между нижними чинами и офицерами, призывал беречь человеческие жизни на фронте. Так, в своей речи, произнесенной 1 октября 1914 г. в Царском Селе по случаю производства юнкеров в офицеры, Николай II говорил: «… Служите честно и преданно Родине и Мне так же, как служат ваши старые товарищи на радость Мне и на славу Моей могучей армии. Относитесь с уважением к вашим начальникам… Относитесь внимательно и строго отечески к подчиненным вам нижним чинам, сближаясь с ними возможно больше и вникая в их… нужды… Я нисколько не сомневаюсь в вашей доблести и храбрости, но Мне нужна ваша жизнь, так как напрасная убыль офицерского состава может повести к тяжелым последствиям. Я уверен, что, когда нужно будет, каждый и из вас охотно пожертвует своею жизнью, но решайтесь на это только лишь в случае исключительной необходимости, иначе прошу вас беречь себя. Благословляю вас и в вашем лице всех дорогих Моих детей, будущих офицеров Моей славной армии».[511]
Главный посыл всех речей Верховного главнокомандующего перед войсками – вера в силы Русской армии и признательность за геройскую службу на фронте. В словах, обращенных 2 октября 1915 г. Императором к солдатам и офицерам одного из корпусов, видны его гордость за свои войска и благодарность за их доблестную службу: «Счастлив был увидеть доблестный корпус впервые после того, как Я вступил в командование доблестными нашими армиями. Ценю вашу беззаветную, преданную и верную боевую службу Отечеству и Мне и выражаю вам за нее самую глубокую сердечную благодарность. Спасибо Вам, Мои молодцы».[512] В речи Государя перед войсками 11-й армии 13 октября 1915 г. вновь прозвучала гордость за Русскую армию и слова благодарности нижним чинам и офицерам за ратный труд. 26 ноября 1915 г. в Ставке состоялся парад Георгиевских кавалеров. Для участия в параде были командированы Георгиевские кавалеры – по одному офицеру и два нижних чина от каждого армейского корпуса, а также Балтийского и Черноморского флотов. Участвовал в мероприятии и Георгиевский батальон охраны Ставки. В своих речах Государь, помимо благодарности за отличную службу, особо обращал внимание прибывших на смотр на то обстоятельство, что Георгиевские кавалеры являются образцом для подражания всех остальных солдат и офицеров, и провозгласил «ура» за их здоровье. Вполне очевидно, что такие мероприятия не только поднимали моральный дух войск, но и повышали престиж отличившихся в боях фронтовиков.
Важнейшую мотивационную функцию выполняли телеграммы Государя, которые он направлял в адрес наиболее отличившихся войсковых соединений. Так, в телеграмме на имя главнокомандующего армиями Кавказского фронта от 3 июля 1916 г. Император писал: «С радостью узнал о переходе в наступление и одержанных важных успехах Моими кавказскими богатырями. Передай им Мое горячее спасибо и Мою уверенность в дальнейшей их молодецкой беззаветной службе».[513] В это время войска Кавказской армии в ходе Эрзинджанской операции (18 мая – 20 июля) захватили 17 000 пленных. 3-я турецкая армия фактически потеряла способность к дальнейшим активным действиям – во многих ее ротах осталось всего по 20–25 человек.
Манифесты Государя Императора как главы государства в годы Первой мировой войны были призваны не только объяснить суть происходящих важнейших военно-политических событий, но и мотивировать народы России к действиям, к работе на победу в тяжелейшей войне. Так, манифест от 26 июля 1914 г. (о войне с Германией) указывал на справедливость начинающейся европейской войны для России, вставшей на защиту подвергшейся агрессии братской Сербии. Государь указывал на то, что Россия в одном ряду с союзниками исполняет свой долг, а борьба с германской агрессией – главной угрозой спокойствию Европы – дело правое. Манифест от 20 октября 1914 г. (о войне с Турцией) отмечал факт вероломного нападения Турции на российское Черноморское побережье и подчеркивал, что борьба с новым противником – это противоборство со старым притеснителем христианской веры и славянства. Император выражал также надежду, что безрассудное вмешательство Турции в мировую войну откроет в будущем для России возможность разрешить в свою пользу вопрос Черноморских проливов. Манифест от 5 октября 1915 г. (о войне с Болгарией) выражал сожаление о вероломном предательстве со стороны этого славянского государства: «…Коварно подготавливаемая с самого начала войны и все же казавшаяся невозможностью измена Болгарии славянскому делу совершилась. Болгарские войска напали на истекающую кровью в борьбе с сильнейшим врагом верную союзницу нашу Сербию. Россия и союзные нам великие державы предостерегали правительство Фердинанда Коб