Крестьяне Домреми были особенно преданными сторонниками правящей династии Валуа и дофина. Все бедствия, обрушившиеся на Францию, они приписывали предателям бургундцам и их союзникам англичанам, мечтавшим поработить несчастную Францию.
С самого детства и юности Жанна постоянно слышала о тех горестях, что принесла война, и успела сама увидеть людей, которые являлись их виновниками. По мере того как она взрослела, в ее душе росло чувство патриотизма. Днями и ночами она думала о том, как избавить Францию от нашествия англичан. Эти мечты причудливо смешивались в ее сознании с религиозными преданиями о том, как чудесное вмешательство Небес всегда помогает угнетенным. Ее вера была крепка, а молитвы искренними и пылкими. «Она не чувствовала страха, потому что ощущала себя безгрешной». Наконец она сама поверила в то, что получила сверхъестественный знак свыше.
Как сама Жанна рассказывала на допросах во время заключения и перед лицом приближающейся гибели безжалостным судьям инквизиции, ей было примерно тринадцать лет, когда к ней стали приходить озарения. Лучше всего будет привести здесь ее собственные слова, записанные на процессе: «В возрасте тринадцати лет к ней обратился голос Бога, чтобы направить ее путь. Этот голос она услышала примерно в полдень летом, когда находилась в саду своего отца. День до этого она постилась. Она услышала голос, который исходил справа, от того места, где находилась церковь. Одновременно она увидела яркий свет. После этого перед ней явились святой Михаил, святая Маргарита и святая Екатерина. Они были окружены сияющим ореолом. Жанна видела, что их головы увенчаны коронами с драгоценными каменьями. И она услышала их голоса, которые были мягкими и певучими. Она не различала их рук и тел. Она слышала их чаще, чем видела. Обычно они заговаривали с ней, когда церковный колокол начинал звонить к молитве. И если Жанна находилась среди деревьев, она все равно могла ясно различить эти голоса, обращенные к ней. Когда ей казалось, что она слышит эти ниспосланные Небом голоса, она становилась на колени и склонялась до земли. Они вызывали у нее слезы радости. А когда они удалялись, она рыдала оттого, что они не забирают ее с собой в рай. Голоса всегда открывали ей истину. Они говорили, что Франция будет спасена и что спасти ее должна Жанна».[10]
Таковы были видения и такими были голоса, посещавшие тринадцатилетнюю девочку. Когда она подросла, голоса стали приходить к ней чаще и стали более отчетливыми. Наконец до Домреми дошла весть об осаде Орлеана. Жанна слышала, как ее родители и соседи рассказывают о страданиях населения, о том крахе, который постигнет их законного сюзерена в случае, если город падет, о растерянности и горе при дворе дофина. Сердце Жанны с горечью трепетало при мысли о судьбе Орлеана. И вот голоса повелели ей покинуть дом. Они сказали Жанне, что она избрана орудием Божьим, которое отбросит англичан от города и поможет дофину короноваться в Реймсе. Тогда Жанна рассказала родителям о своей чудесной миссии и заявила, что отправляется в Вокулер, где находился гарнизон под командованием де Бодрикура. Тот должен доставить ее к королевскому двору и представить королю, которого Жанна собирается спасти. Ни гнев, ни уговоры родителей, которые заявляли, что для них было бы лучше, если бы она утонула, чем опорочила свое имя, явившись в лагерь, не заставили девушку отказаться от своих намерений. Один из ее родственников согласился доставить Жанну в Вокулер. Поначалу де Бодрикур счел ее сумасшедшей и высмеял, но затем проникся верой если не в ее Божественное предназначение, то, по крайней мере, в ее неподдельный религиозный экстаз, который можно было использовать в интересах короля Франции.
Жители Вокулера попали под абсолютное влияние благочестия и искренности девушки, они верили в то, что она говорит правду о своей миссии. Жанна рассказывала им, что по воле Бога она должна предстать перед королем и что никто, кроме нее, не сможет спасти Францию. Она говорила, что предпочла бы остаться рядом с бедной матерью у прялки, но предначертания Бога заставляют ее следовать своей судьбе. Весть о «Деве», как ее называли, о ее святости и миссии распространялась все дальше и дальше. Бодрикур отправил ее с эскортом в Шинон, где в развлечениях проводил свои дни дофин Карл. Голоса потребовали от Жанны взять в руки оружие и одеться рыцарем, и самые состоятельные жители Вокулера соперничали за право экипировать и вооружить Жанну и дать ей боевого коня. Прибыв в Шинон, после некоторой задержки, Жанна предстала перед дофином. Во время аудиенции Карл намеренно оделся более скромно, чем многие из его придворных, и подмигивал им, предвкушая, как посланная Небесами непорочная дева обратит свои призывы не к тому, кому следует. Но она сразу же узнала его и встала перед ним на колени со словами: «Мой добрый дофин, Царь Небесный подсказал мне, что вы будете миропомазаны и коронованы в Реймсе и что вы станете земным королем во Франции». Возможно, раньше Жанна видела дофина на портретах или ей кто-то описал его. Но сама Жанна считала, что именно голоса внушили ей, к кому обращаться как к королю.[11]
Вскоре пошли слухи о том, что непорочная дева узнала короля благодаря чуду. Эта весть и множество других слухов быстро сделали Жанну знаменитой и влиятельной.
То состояние, в котором пребывали все слои общества во Франции, заставило всех с готовностью поверить в Божественное вмешательство на стороне тех сил, что доселе действовали так неудачно и терпели одно поражение за другим. Несчастья, обрушившиеся на королевскую семью и знать, многие расценивали как Божье наказание за высокомерие и недостаток благочестия. Те унижения, что терпел народ страны, как считало население, были посланы свыше за его грехи. А англичане с их жестокостью служили инструментом гнева Небес против Франции, который она сама накликала на себя. В то время Франция была глубоко религиозной страной. Да, было невежество, были предрассудки, нетерпимость, но была и вера. Эта вера сама творила чудеса, хотя многие считали их ниспосланными свыше. В тот момент в клерикальных кругах страны возникло одно из тех религиозных движений, которые время от времени зарождаются в среде духовенства разных народов, над причинами появления и распространения которых потом долго и безуспешно бьются историки. Многочисленные монахи и священники в сельских районах и городах страны проповедовали, что люди должны молить Небеса, чтобы самим избавить себя от грабежей, мародерства и жестокости иноземных захватчиков.[12]
Мысль о том, что Провидение тоже придерживается общественных законов, была абсолютно чуждой чувствам и мыслям людей того времени. Каждое политическое событие, каждый феномен природы считался непосредственным результатом исполнения воли Бога. Считалось, что ангелы и святые постоянно выполняют Его приказы и вмешиваются в дела людей. Церковь поощряла эти верования. Одновременно она распространяла также популярные идеи о том, что одновременно силы зла (Сатаны) тоже постоянно активно противостоят силам добра (Бога) в людских делах. Заодно с ними действуют маги и колдуны, за что они и получают сверхчеловеческие возможности.
Всем этим было обусловлено то влияние, которое Жанна получила на друзей и недругов. Как французы, так и англичане, и бургундцы с готовностью признали, что она прислана сверхъестественными силами. Главным вопросом оставалось, послали ли ее добрые или злые духи. Принесла ли она с собой «дуновение небес или жар ада». Ее соотечественники решили этот вопрос в ее пользу. Это подтверждалось и аскетичной праведностью ее жизни, святыми голосами, которые разговаривали с ней, и, что еще более важно, ее участием во всех церковных ритуалах и обрядах. Сначала дофин боялся того вреда, который могло бы принести его делу обвинение в связях с нечистой силой. Были проведены все возможные проверки, посредством которых, как считалось, будет доказана добродетельность и чистота Жанны. Наконец Карл и его советники «почувствовали, что могут безбоязненно принять помощь этой действительно достойной дочери святой церкви».
Возможно, что сам Карл и некоторые из его ближайших советников считали Жанну простой фанатичкой. Очевидно, что Дюнуа и другие полководцы пользовались самой широкой свободой повиноваться ее военным приказам или игнорировать их. Но среди народных и солдатских масс авторитет Жанны был непререкаем. Пока Карл, его доктора теологии и придворные дамы раздумывали над тем, признать ли Деву или изгнать ее, прошло довольно много времени. За этот период в Блуа была собрана небольшая армия, «последняя жатва для наших мечей», как говорили англичане, под командованием Дюнуа, Ла Гира, де Сентрайля и других французских вельмож, которые помимо личной доблести стали приобретать и опыт, результат долгих времен поражений. Было решено отправить Жанну с этими войсками для сопровождения конвоя продовольствия в Орлеан. Город к тому моменту находился в самом бедственном положении. Но сообщение с остальной страной не было окончательно прервано. И когда до жителей Орлеана дошел слух, что сама Лотарингская дева послана Провидением для того, чтобы освободить их город, осажденные сразу же стали настаивать на том, чтобы дофин немедленно направил ее к ним.
Жанна появилась в лагере под Блуа в новых, сверкающих серебром доспехах, верхом на вороном коне, с копьем в правой руке, с которым она научилась обращаться умело и грациозно.[13]
Она не надела шлем, поэтому каждый мог разглядеть миловидные черты ее лица, глубоко посаженные умные глаза и длинные темные волосы, которые впереди закрывали ее лоб, а сзади были схвачены лентой. С собой в седле она носила небольшой боевой топор и освященный в церкви меч. На лезвии меча было пять крестов, которые по ее просьбе были доставлены из церкви Святой Екатерины в Фьербуа. Оруженосец нес ее знамя, которое Жанна попросила украсить вышивкой, как подсказали ей голоса. Знамя было из белого атласа с вышитыми на нем лилиями словами «Иисус Мария» и молитвой во славу Спасителя. Впоследствии Жанна обычно сама несла свое знамя в битве. Она говорила, что хотя ей и нравится ее меч, но свое знамя она любит в сорок раз сильнее. И еще она любит нести его, потому что само знамя не может никого убить.