в худшем смысле этого слова. Английский король Георг II назначил его придворным окулистом – к счастью, его величеству хирургическое вмешательство не потребовалось, – и это было лучшей рекламой для врачевателя. Благодаря такому раскладу в течение многих лет Тейлор пользовался уважением в высших кругах и более чем 30 лет путешествовал по Европе, периодически покидая место своего постоянного проживания в Лондоне.
Весной 1750 года Тейлор приехал в Лейпциг, где его представили знаменитому композитору. Между 28 и 31 марта 1750 года Тейлор оперировал катаракту Баха. С точки зрения современной медицины, тот факт, что хрусталик, который сдвигали с места с помощью иглы, оставался в глазу, практически гарантировал серьезные осложнения. Одним из возможных последствий была инфекция, которая могла привести к разрушению глаза (потому что катарактальные иглы в лучшем случае вытирали, но, естественно, никогда не кипятили), вторичной глаукоме или массивному кровотечению внутри глаза. При современной операции по удалению катаракты хрусталик удаляют из глаза, а пациенту имплантируют интраокулярную линзу (ИОЛ), которая, как правило, обеспечивает отличное зрение на долгие годы, часто даже без очков. Процедура занимает всего четверть часа и считается самым распространенным хирургическим вмешательством в современной медицине; только в Германии ежегодно проводится около 900 000 операций по удалению катаракты.
Вне зависимости от результатов обследования Тейлор предпочитал оперировать именно левый глаз.
Во времена Баха современные успех и безопасность операции были немыслимы. Примерно через неделю после первой процедуры была проведена вторая операция; неизвестно, на том же самом или на другом глазу. После двух процедур здоровье Баха сильно ухудшилось. Вопрос, стало ли это результатом вмешательства, спорный; однако если это было так, то возникает подозрение на ползучую инфекцию, которая в конечном итоге распространилась на весь организм. Согласно мнению его современников, причиной смерти была «сильная лихорадка», что вполне соответствует этому диагнозу. Бах имел лишний вес и также мог страдать сахарным диабетом второго типа, после вмешательства вышедшим из-под контроля. Иоганн Себастьян Бах покинул этот мир вечером 28 июля 1750 года.
Однако Джон Тейлор нанес еще один удар по музыке того времени и, следовательно, по европейскому культурному наследию. В августе 1758 года в Лондоне он оперировал другого музыкального гения эпохи, Георга Фридриха Генделя. За шесть лет до этого другой окулист прооперировал ему один глаз и, очевидно, вполне успешно. Однако после вмешательства Тейлора удача покинула Генделя. Как и Бах, этот одаренный композитор скончался всего через несколько месяцев после проведенной Тейлором процедуры по протыканию катаракты.
Недуг раннего Нового времени. Подагра
Король был крайне неприятным человеком. Правда, он чрезвычайно эффективно реформировал государственную систему, создал хорошо организованный – прославившийся надежностью и мало коррумпированный – административный аппарат и сформировал армию, особенно впечатляющую, если сравнить ее с численностью населения этой довольно небольшой страны. Хотя у него напрочь отсутствовала обходительность, биографы из лучших побуждений приписывают ему историческое величие. Его решения были настолько плодотворны, что его сын, преемник, смог даже возвести Пруссию в ранг крупной европейской державы. Но с точки зрения межличностных отношений Фридрих Вильгельм I, король Пруссии с 1713 по 1740 год, был тираном, сеявшим страх: среди своих чиновников, среди граждан, среди членов своей семьи. Согласно легенде, берлинцы пускались наутек, если на улице случайно встречались со своим правителем во время одной из его инспекционных прогулок.
Говорят, что Фридрих Вильгельм I бил тростью прохожих, которые не успели вовремя укрыться в безопасном месте, и кричал что-то вроде: «Вы не должны меня бояться! Вы должны меня любить, любить меня вы должны!»
Естественно, злобный характер монарха в первую очередь отражался на его поведении: он был грубым человеком, пренебрежительно относившимся к образованию и культуре, с жестокими повадками и, вероятно, отличался изрядной долей садизма. Об этом также свидетельствует его отношение к подрастающему сыну, впоследствии ставшему Фридрихом Великим, которого король так изводил, что тот пытался бежать за границу. Фридрих Вильгельм I хотел, чтобы за неудачную попытку к бегству его сына приговорили к смертной казни. Когда судьи отказались, он заставил 17-летнего Фридриха наблюдать за казнью его друга и доверенного лица Ганса Германа фон Катте. Но помимо неуправляемого характера, особенно во второй половине правления, также играл роль еще один фактор, делавший короля непредсказуемым и вспыльчивым: он страдал от сильных болей. У Фридриха Вильгельма I была подагра. Когда он посвящал себя рисованию – одному из его немногих экскурсов в мир культуры, – то часто подписывал свои простые картины in tormentis pinxit, «нарисовано в страданиях».
Врачам той эпохи было ясно, как он заработал свой недуг: как и многие коронованные особы, Фридрих Вильгельм I предавался гастрономическим удовольствиям. На его столе, как и при всех королевских дворах и в аристократических имениях, преобладали мясные блюда и, конечно же, было много алкоголя. Король становился все более тучным и почти не мог двигаться. По мере приближения конца жизни он увядал как физически, так и ментально. Фридрих Вильгельм I, который в итоге оказался в инвалидном кресле, умер 31 мая 1740 года в возрасте 51 года в Потсдамском городском дворце.
Его сын, взошедший на прусский престол как Фридрих II и еще при жизни получивший прозвище «Великий», унаследовал отцовскую склонность к употреблению большого количества мяса. Однако за обедом он не ел так много, как его отец: Фридрих Великий не страдал от лишнего веса. Его форменные кители, дошедшие до наших дней, а также портреты, сделанные при жизни, указывают на то, что в молодости его телосложение было в пределах нормы, а в более поздние годы его можно было описать скорее как тщедушного человека небольшого роста. Но его конец был похож на конец его отца, хотя ему и была отпущена гораздо более долгая жизнь: в последние годы Фридрих II также провел большую часть времени в инвалидном кресле на террасе построенного им дворца Сан-Суси в окружении своих горячо любимых борзых. Он предпочитал их компанию человеческому обществу и высказал желание быть похороненном вместе со своими собаками, которое исполнили только в 1991 году.
Едва ли не все влиятельные деятели раннего Нового времени, то есть примерно трехвекового периода, были подагриками.
Связь между богатством, а зачастую и властью, и подверженностью заболеванию была очевидна. Нигде различие между высшим сословием и основной массой населения не было настолько очевидно, как в вопросе пищи: представители высшего класса поглощали ее, сидя в зеркальном зале, освещенном многочисленными люстрами, а люди из низших классов – в мрачных, похожих на сараи лачугах. Дворянин и его дамы подкреплялись каплунами и дичью, свиной брюшиной и фаршированными лебедями, вино и портвейн искрились в графинах. А простой фермер ел пшенную кашу и пил, если мог себе это позволить, пиво, вкусовые качества которого до изобретения технологий охлаждения оставляли желать лучшего. Такое различие в образе жизни сохранялось, когда особую роль стала играть буржуазия и, прежде всего, крупные предприниматели, а внизу демографической пирамиды к крестьянству присоединились и промышленные рабочие. Заслуживает внимания деликатное определение болезни, сформулированное графом Честерфилдом, английским государственным деятелем второй половины XVIII века: «Подагра – это болезнь джентльменов, а ревматизм – болезнь кучеров наемного экипажа»[134]. Следует добавить, что кучера страдали ревматическими заболеваниями в основном из-за жизни в условиях повышенной влажности и несоблюдения правил гигиены. Кроме того, они подвергались воздействию погодных условий, когда выполняли свою работу, сидя на козлах, в то время как настоящий джентльмен сидел внутри экипажа и был защищен от ветра и дождя.
Подагра – это нарушение обмена пуринов, которое приводит к отложению солей мочевой кислоты в суставах. Как правило, сначала поражается плюснефаланговый сустав на большом пальце стопы: он опухает, краснеет и начинает болеть. Поэтому художники и сатирики часто изображали больного подагрой полным мужчиной, чья забинтованная нога лежит на табурете, или сидящим в инвалидном кресле, опять-таки с повязкой на ноге. Например, Вильгельм Буш в своей истории в картинках Der neidische Handwerksbursch[135] 1872 года нарисовал пациента с тщательно забинтованной левой стопой и добавил следующие строки: «Но толстяк – Ой! Моя нога! / Сегодня снова разыгралась подагра».
Из-за боли в большом пальце, появляющейся в самом начале заболевания, болезнь и названа «подагрой»: с греческого языка это слово переводится как «нога в капкане».
В числе больных подагрой был первый «военный предприниматель» современности, генералиссимус Священной Римской империи, участвовавший в Тридцатилетней войне, Альбрехт Венцель Евсевий фон Валленштейн[136]. В первой половине войны ему удалось стремительно возвыситься, и в конце концов он получил столько власти, что его наниматели – император и союзники из католической Лиги – временно отстранили его, а позже организовали убийство. Большую часть своей карьеры он серьезно болел. В 1620 году, когда война, казалось, закончилась быстрой победой империи над чешскими повстанцами, Валленштейну, по его собственным словам, пришлось очень тяжело. Он дал объяснение своему состоянию: «В июле 1620 года я был смертельно болен, и причиной болезни, я полагаю, стало пьянство»