ать должность министра иностранных дел США) на совещании 14 декабря 1972 года.
Следует обратить внимание на момент, когда было сделано это предупреждение. Всего лишь пятью неделями ранее, 7 ноября 1972 года, Никсон одержал блестящую победу на президентских выборах и был переизбран на второй срок. Его абсолютный отрыв по количеству голосов от соперника, демократа Джорджа Макговерна, – самый большой среди всех, когда-либо зафиксированных на президентских выборах в США. Победа Никсона в решающем голосовании в коллегии выборщиков была особенно впечатляющей: он получил 520 голосов, Макговерн – только 17 (демократ получил большинство голосов только в штате Массачусетс и в столице Вашингтоне)[271]. С такой победой на выборах Никсон мог начать свой второй президентский срок с безграничной уверенностью в себе, тем более что он добился значительных успехов во внешней политике. В 1972 году во время своего исторического визита в Китай Никсон установил отношения с этой самой густонаселенной страной мира. В том же году он стал первым американским президентом, посетившим Москву. Подписание Договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-I) представлялось явным признаком политики, направленной на ослабление напряженности.
Но расслабленность, легкомыслие, уверенность и, прежде всего, самоуверенность, не были свойственны Ричарду Никсону. Вскоре после войны в 1946 году он был избран в Конгресс. Республиканцы видели в нем политика с большим будущим и в 1952 году, в возрасте 39 лет, выдвинули кандидатом в вице-президенты со стороны действующего дедовскими методами героя мировой войны Дуайта Д. Эйзенхауэра. Однако в ходе предвыборной кампании СМИ набросились на Никсона, поэтому он ни в коем случае не ошибался, считая их, возможно, своими самыми непримиримыми противниками. Крайне негативное изображение его личности стало само собой разумеющимся для многих журналистов в течение следующих трех десятилетий. Его обвинили в использовании средств избирательной кампании в личных целях. Никсон ответил на обвинение сентиментальным телеобращением, выступив с «Речью о Чекерсе», где упомянул имя собаки, подаренной его семье. Никсон заявил, что независимо от того, что о нем будут писать, собаку он не отдаст.
Никсон стал объектом травли со стороны прессы, что еще больше поспособствовало его неуверенности в себе и паранойе.
Негативное отношение большинства представителей прессы усилило комплекс неполноценности Никсона и заложило основу его паранойи. Калифорниец, выходец из семьи со скромным достатком, он всегда чувствовал себя аутсайдером. Многие американские политики обладали и обладают личным богатством, и это еще мягко сказано; Никсон чувствовал, что они смотрят на него свысока, как на новичка. С точки зрения Никсона, вряд ли кто-либо воплощал высокомерие верхушки так сильно, как его противник на президентских выборах 1960 года, молодой сенатор от Массачусетса Джон Ф. Кеннеди, который, по словам Никсона, родился с пресловутой золотой ложкой во рту. Как и следовало ожидать, обаятельный и красивый Кеннеди стал любимцем журналистов. Сам Никсон видел себя на карикатурах всегда мрачным, с щетиной, которая не вызывала особой симпатии. Знаменитые great debates[272], первые теледебаты кандидатов в президенты, транслировавшиеся перед большой аудиторией, подчеркнули важность телевидения как средства массовой информации и его потенциально решающую силу. После первых дебатов, которым уделялось много внимания, большинство зрителей увидело победителя в Кеннеди. Молодой загорелый сенатор был хорошо одет и подкупал своей обаятельной улыбкой. У Никсона, напротив, после болезни было бледное лицо, и он потел под светом прожекторов в студии. Примечательно, что у тех американцев, которые следили за этими дебатами по радио, то есть у тех, кто не видел кандидатов, сложилось иное впечатление: для них Никсон с точки зрения аргументации был лучшим.
Но сила образов оказалась мощнее. Кеннеди выиграл с небольшим отрывом и как минимум в двух штатах – при сомнительных обстоятельствах. Никсон решил не оспаривать выборы, чтобы спасти нацию от кризиса. В 1968 году американцы все-таки выбрали его на должность в Белом доме: «возвращение века». Но успех никоим образом не придал новому президенту большей уверенности в себе. Он погрузился в мрачные размышления. Время от времени он выпивал, хотя и немного. Многочисленные демонстрации против войны во Вьетнаме затронули его не меньше, чем трагический апогей протеста: 4 мая 1970 года в кампусе Кентского университета штата Огайо четыре студента были застрелены и еще девять ранены Национальной гвардией. Никсон был шокирован. В своих мемуарах он написал следующее: «Я не мог выбросить фотографии из головы. Я все время думал о семьях, получивших извещение о смерти своих детей. Я думал о своих дочерях, о том, как они учились ходить и говорить, об их первых днях рождения и поездках, которые мы вместе совершали, о том, как мы вместе ходили на бейсбол и в цирк, про их подростковые годы, затем про их поступление в колледж, а потом – раз! – и их внезапно больше нет»[273]. К сожалению, в его официальном заявлении 1970 года подобной эмпатии не хватало.
Никсон не переносил алкоголь; даже небольшое его количество оказывало на него действие.
Туманными ночами совместно с порой сомнительными советниками составлялись списки врагов, финансовые органы Налогового управления США и ФБР Дж. Эдгара Гувера выискивали реальных или предполагаемых противников. Бесславной кульминацией незаконной деятельности стало проникновение в штаб-квартиру демократов в комплексе «Уотергейт» в Вашингтоне 17 июня 1972 года. С точки зрения политической борьбы это была очевидная глупость. Уже давно можно было предвидеть, что демократы не выиграют из-за левого уклона их программы. Выдвижение сенатора Тома Иглтона, который неоднократно проходил стационарное психиатрическое лечение, в качестве кандидата в вице-президенты окончательно лишило демократов и без того слабых шансов на успех (Иглтон отказался выставлять свою кандидатуру и был заменен Сарджентом Шрайвером, принадлежащим к семье Кеннеди).
Никсон пытался предотвратить раскрытие информации о несанкционированном проникновении. Вскоре после его переизбрания тема Уотергейтского скандала все больше захватывала и все сильнее угнетала США. Никсон использовал магнитофон для записи бесчисленных разговоров в Белом доме. Их публикация шокировала общественность, продемонстрировав вульгарность, едва ли приличествующую должностному лицу. Так, на пленках можно было услышать, как президент называл председателя Судебного комитета Сената «старым пердуном», «дряхлым старым ублюдком», «непатриотичным», «склизким южным козлом» или даже просто «старой задницей». Его сотрудники, казалось, ему соответствовали. Генеральный прокурор Джон Митчелл высказался в адрес одного из редакторов Washington Post Кэтрин Грэм так: «Ее титьки окажутся в таких тисках, в каких они сроду не бывали»[274]. Washington Post с их репортерами Карлом Бернстином и Бобом Вудвордом сыграли важную роль в раскрытии Уотергейтского скандала. Более 45 лет спустя Боб Вудворд все еще занимается расследованием нарушений, допущенных президентами США[275].
В августе 1974 года выяснение обстоятельств Уотергейтского дела зашло так далеко, что не могло остаться никаких сомнений: импичмент получит в Сенате необходимое большинство в две трети голосов. 8 августа Ричард Никсон выступил с телеобращением к нации, извинившись за «оскорбления, которые я, возможно, нанес», и признал, что «некоторые из моих решений были неверными»[276]. На следующий день в 12 часов дня он ушел в отставку. 9 августа 1974 года Ричард Никсон стал первым американским президентом, который досрочно сложил свои полномочия. В последующие годы в политическом изгнании душа этого человека, кажется, обрела некоторое спокойствие. В вопросах внешней политики он стал своего рода elder statesman, политическим старейшиной, за советами к которому обращались несколько его преемников. В октябре 1981 года он вместе со своими преемниками Джеральдом Фордом и Джимми Картером представлял США на траурной церемонии, посвященной убитому президенту Египта Садату. После смерти в апреле 1994 года Никсон был похоронен на территории президентской библиотеки в его родном городе Йорба-Линда[277]. Ричард Никсон знал, о чем говорил, когда предупреждал: «Чтобы понимать людей, нужно знать темную сторону жизни»[278].
Желчная колика и Суэцкий кризис. Премьер-министр Энтони Иден не на высоте
За Второй мировой войной последовала холодная война. Кризисы случались снова и снова, но ни один из них не был столь опасен, как Карибский кризис, вспыхнувший осенью 1962 года, который поставил мир на грань ядерного Армагеддона. Ровно за шесть лет до этих событий Ближний Восток в очередной раз превратился в очаг международной напряженности. Это привело к необычной ситуации, когда государство-протектор западного мира, США, внезапно обратилось против своих ближайших союзников: Великобритании, Франции и Израиля.
Только позже выяснилось, что один из ответственных государственных деятелей был не в надлежащей форме. Могли быть приняты другие решения, и Суэцкий кризис 1956 года мог бы не случиться, если бы британский премьер-министр Энтони Иден не столкнулся с последствиями операции на желчных путях, которую никак нельзя было назвать успешной.
Роберт Энтони Иден, высокий и стройный, с ухоженными усами и одетый в сшитый на заказ костюм, соответствовал классическим представлениям об английском аристократе. Им он и являлся: родившись в семье