Чезаре
Король Людовик XII и его бабушка
I
Жорж д’Амбуаз был человеком больших способностей. Конечно, епископом в возрасте 14 лет он стал только потому, что родился в очень уж знатной семье, но его дальнейшая карьера была делом его собственных рук. Сперва он сумел стать духовником короля Людовика XI, государя хитрого и недоверчивого. А потом, при Карле VIII, Жорж д’Амбуаз стал архиепископом – сперва в Нарбонне, а в 1493 году в куда более важном Руане. Репутация его соответствовала карьере – он считался умнейшим политиком Франции и к тому же был близок к новому королю Франции, Людовику XII, еще в ту пору, когда тот был не королем, а герцогом Орлеанским.
В общем, неудивительно, что в апреле 1498 года он оказался на посту первого министра – ему предстояло разрешить сложные проблемы, стоящие перед его государем.
Король жаждал развода.
В свое время его женили на Жанне, дочери Людовика XI. Ему было тогда 16 лет, сопротивляться воле старших родственников он никак не мог, но свою непригожую жену просто ненавидел. С другой стороны, король Людовик хотел не только освободиться от супруги, но и страстно желал жениться вновь. Вдова его предшественника, Карла VIII, в качестве приданого принесла ему свое герцогство Бретонь, и было важно сохранить это владение в составе Франции. К тому же Анна Бретонская просто была молода и красива – право же, короля Людовика совсем нетрудно понять.
Однако королевский развод – штука совсем не простая, и проблемы, связанные с его юридическим оформлением, можно было решить только с помощью Святого Престола. Так что между архиепископом Руанским, Жоржем д’Амбуазом, и римской Священной Канцелярией завязалась деловая переписка, пошла она во все более и более дружественных тонах и вскоре приняла уже и весьма секретный характер.
Во Франции неудача итальянского похода Карла VIII переживалась очень болезненно.
Понятное дело, что вся военно-политическая кампания 1494 года серьезно анализировалась, и до причин ее неудачи доискивались очень и очень тщательно. И было признано, что основными причинами неудачи стали три роковые ошибки – во-первых, ссора со Святым Престолом, который сыграл важную роль в организации Лиги, направленной против Франции, во-вторых, слишком далекий поход на Неаполь, в-третьих, измена Лодовико Моро, герцога миланского. Он сперва всячески содействовал планам Карла VIII, буквально пригласив его в Италию, а потом предал своего союзника, подняв против него оружие и угрожая отрезать его путь обратно в свои пределы.
Теперь, к лету 1498 года, представлялась возможность примириться с папой римским. Поскольку его содействие так или иначе требовалось для оформления королевского развода, почему же не сделать папе Александру встречного одолжения и не помочь его сыну в его помыслах о светском возвышении вместо духовного? Так что в тот же самый день, когда кардинал Чезаре Борджиа сложил с себя духовный сан и перестал быть кардиналом, посол короля Людовика вручил ему приглашение посетить Францию – а уж заодно и сообщил, что его государь жалует Чезаре обширное владение в Валенсе и еще два, поменьше. Все это можно превратить в герцогство, что, конечно, потребует дополнительных переговоров, – так что визит Чезаре во Францию был бы очень желателен. Предполагалось обсудить много взаимосвязанных вопросов, и один из них заключался в том, что король Людовик XII внезапно вспомнил об одном важном обстоятельстве.
Дело в том, что бабушка короля была из рода Висконти.
II
Семейство Висконти правило в Милане, начиная с XIII столетия, и когда Сфорца заменили их, то основывали свое право на власть тем, что Франческо Сфорца был женат на Бьянке, незаконной дочери последнего герцога Миланского из рода Висконти. Лодовико Моро доводился этой даме внуком. Но, поскольку король Людовик XII был внуком Валентины, дочери герцога Миланского по законной линии[34], то его права на герцогскую корону Милана следовало считать предпочтительными.
О, на этой канве можно было вышивать самые разнообразные узоры. Например, если предположить, что король Франции одновременно становится и герцогом Милана, то никакое предательство в северной Италии ему уже грозить не будет, и Милан станет надежной базой для возможных операций и на юге. А уж если с папой римским удастся наладить дружеские отношения, то будет открыт путь и на Неаполь.
Такого рода варианты не остались незамеченными в Неаполе – король Федериго очень по этому поводу беспокоился. Он вообще после изгнания французов из Неаполя оказался в очень неустойчивом положении – ему следовало опасаться не только проклятых «анжуйцев», которые и впрямь могли попробовать возвратиться, но и кузенов-союзников, королей Арагона. Их войска успели повоевать в южной Италии, они знали из первых рук, как ненадежна власть короля Федериго и насколько трудно ему ладить с его баронами – и они при случае были бы не прочь воспользоваться таким положением дел. В надежде найти опору король сговорился с папой Александром о браке принца Альфонсо с Лукрецией Борджиа – но папа начал немедленно настаивать на еще одном браке, на этот раз между Карлоттой Арагонский и его сыном Чезаре. Это выглядело как попытка Борджиа нацелиться уже на сам престол Неаполя – и король Федериго тянул время, выдвигал всевозможные отговорки, говорил, что кардиналу трудно жениться, разве что Святой Отец поправит церковные правила и разрешит князьям Церкви законные браки, и так далее. Теперь, после того как Чезаре Борджиа сложил с себя свой духовный сан, ситуация поменялась. Этот факт выбивал почву из-под ног юридических доводов короля Федериго, ему оставалось только надеяться на лучшее.
Надежды эти, однако, рассыпались просто на глазах.
13 сентября папа Александр объявил, что дозволяет брак короля Людовика с Анной Бретонской. Еще через четыре дня на секретном собрании консистории кардиналов он объявил, что жалует красную кардинальскую шапку Жоржу д’Амбуазу, который становится, таким образом, не просто архиепископом, а кардиналом Руанским. Собрание, конечно, было секретным, но о назначении нового кардинала и в Милане, и в Неаполе узнали почти немедленно – секреты в Риме держались недолго. 1 октября 1498 года Чезаре Борджиа в сопровождении французского посла и пышной свиты отправился в порт Чивитавеккья – там его поджидали французские галеры.
19 октября Чезаре высадился в Марселе – там его ожидали.
III
Король Людовик велел встретить Чезаре Борджиа по-королевски – и действительно, прием в Марселе был организован по самым высшим стандартам, высокого гостя сопровождал почетный эскорт из четырех сотен знатнейших дворян Прованса. Путь к королевскому двору лежал через Авиньон – и там Чезаре встретил кардинал Джулиано делла Ровере. Уже около года он старался примириться с семейством Борджиа, и уже было достигнуто соглашение, в рамках которого все прегрешения кардинала перед Святым Отцом предавались забвению, он получал разрешение вернуться в Италию, все его земли отдавались ему обратно, включая даже крепость в Остии – а он в ответ выражал свою полную покорность воле папы Александра, выплачивал ему довольно значительную сумму в качестве символического знака признательности.
Так что совершенно понятно, что Джулиано делла Ровере встретил Чезаре Борджиа так, как встретил бы родного сына, которого он не видел много лет. Роскошный банкет, подарки, представления с маскарадом и прочее обошлись ему в 7000 дукатов – и он не счел эти деньги потраченными напрасно.
Празднества в Авиньоне, однако, не затянулись – Чезаре получил известия, что дарованные ему во Франции владения получили статус герцогства под названием Валентинуа, и ему не терпелось посетить их. В Валенсе, собственно, его уже встречали как герцога, но Чезаре проявил некую сдержанность и заявил, что, поскольку нужные грамоты еще не прошли регистрации в парламенте Гренобля, такие почести ему не подобают. Он даже отклонил предложение надеть знаки пожалованного ему ордена Святого Михаила[35] – Чезаре сказал, что столь высокую честь он может принять только лично из рук короля.
Уж не знаю, какое впечатление он думал создать, но вышло не очень-то ладно. Французская знать увидела в этом не скромность, а заносчивость. К тому времени, когда Чезаре Борджиа добрался до места пребывания королевского двора в Шиноне, в долине Луары, в его адрес было заготовлено немало колкостей, на которые французы большие мастера. В Шинон, однако, он не въехал – там не было самого короля Людовика. Он оставался в Блуа и не торопился навстречу своему гостю. Ему было нечем его порадовать – Карлотта Арагонская выходить замуж за Чезаре Борджиа отказалась совершенно категорически и даже сказала, что ничто не заставит ее превратиться из принцессы в «госпожу кардинальшу». Так что король и Чезаре встретились только во второй половине декабря 1498 года, да и то встречу пришлось тщательно подготовить. Возникли вопросы этикета – как, собственно, следует королю принимать незаконного сына папы римского, да еще к тому же и бывшего кардинала, сложившего свое церковное облачение? После долгих консультаций нашлось хорошее решение – встреча произойдет как бы случайно, на охоте. Это позволит избежать ненужных сложностей церемониала, и король любезно обойдется с Чезаре просто как с гостем, не настаивая на всякого рода условностях. Так и порешили, и встреча действительно прошла вполне удачно.
Вот теперь уже состоялся торжественный въезд Чезаре Борджиа в Шинон. За воротами его встретил Жорж д’Амбуаз в сопровождении пажей, разодетых в бархат, а двое из них и вовсе щеголяли в одеждах, расшитых золотом. Знающие люди утверждали, что эти мальчики служат их господину не только как пажи, но и как любовники, – но мало ли что наболтают злые языки? Процессия, во всяком случае, блистала великолепием. Чезаре, однако, затмил своих хозяев – один только воротник его дублона, осыпанный драгоценными камнями, оценивался в 30 тысяч дукатов, его сапоги было отделаны жемчугом, и даже сбруя коня была украшена золотом. За Чезаре Борджиа двигался целый караван вьючных мулов, везущих серебряную столовую утварь, роскошные одежды, ковры и всякого рода походную мебель. Король наблюдал за въездом своего гостя в Шинон из окна своих покоев.
Современник и очевидец событий, французский историк Брантом написал так: «Не было ни малейших сомнений, что и король Людовик, и его придворные вволю посмеялись над таким претенциозным поведением какого-то новоиспеченного герцога Валентинуа, которого и герцогом-то называли только из любезности».
Но чувства свои король оставил при себе – Чезаре был встречен вполне любезно.
IV
Прием нового герцога Валентинуа его сюзереном, королем Людовиком, прошел как полагается – в тронном зале и с полным соблюдением положенного этикета. Накладка случилась только раз – когда Чезаре Борджиа, следуя правилам Ватикана, предпринял было попытку поцеловать королевскую ногу. Но Людовик XII быстро нашелся, мигом подставил для поцелуя не ногу, а руку и спас таким образом своего гостя от возможной неловкости. Дальше все пошло как по маслу – Жорж д’Амбуаз, новый кардинал Руанский, поздравил Чезаре Борджиа, нового герцога Валентинуа, с благополучным прибытием, король Людовик отправился в Нант для совершения церемонии бракосочетания с Анной Бретонской, а дальше пошли деловые переговоры, связанные с браком самого Чезаре. Принцесса Карлотта его отвергла, поделать с этим ничего уже было нельзя. Племянница короля Людовика, дочь его сестры и ее супруга Жана де Фуа на сделанное ей предложение тоже наотрез отказала – но тут, к счастью, нашелся еще один вариант. Среди родственников короля имелся знатный вельможа по имени Ален д’Альбре. Его старший сын стал королем Наварры, женившись на наследнице трона этого маленького королевства в Пиренеях, между Испанией и Францией, и у старика д’Альбре возникла мысль, что родственный союз с Борджиа может оказаться не таким уж плохим делом. Он, правда, потребовал полных гарантий, что ему не подсунут невесть что и его дочь Шарлотта не окажется у разбитого корыта, выйдя замуж за «священника-расстригу, сына другого священника». Как мы видим, у Алена д’Альбре не было никакого особого уважения ни к личности, ни к сану Его Святейшества, Святого Отца и Викария Христа, Александра VI. И за приданое он тоже торговался, как барышник на ярмарке, – все, что должно было быть выплачено им, и все, что должно было быть выплаченным ему, было определено с точностью до последней полушки и в придачу к этому было оговорено, что должную ценность дарованных герцогу Валентинуа земель гарантирует сам король Людовик и что в случае кончины Чезаре его супруга получит достойное содержание и будет жить в том замке из числа его владений, которое выберет сама. А сверх этого Чезаре пообещал, что использует свое влияние для того, чтобы один из братьев его суженой получил кардинальскую шапку. Но наконец все формальности были улажены, и в замке Блуа обе стороны подписали брачный контракт, что и было сделано по всей форме, со свидетелями с обеих сторон, приложивших руку к документу, и в присутствии самого короля Людовика. К брачному договору был добавлен и военный – Чезаре Борджиа обязался помогать королю Франции в его завоеваниях в Италии, как в Милане, так и в Неаполе. А король Франции пообещал папе римскому оказать ему помощь войсками, если тот их потребует.
После этого брак был заключен и даже осуществлен – Чезаре провел брачную ночь со своей юной женой и не без гордости сообщил Святому Отцу, что он «доказал свою любовь супруге, преломив в поединке с нею копья целых восемь раз».
Мы знаем об этом из записок Бурхарда.
V
А откуда это знает он? Как откуда? Он это знает из письма Чезаре своему отцу, папе римскому, Александру Борджиа. Так сказать, свидетельство из первых рук.
Но из мемуаров Робера де ля Марка, придворного короля Людовика, мы узнаем, что аптекарь, который должен был дать Чезаре по его просьбе некое возбуждающее средство, перепутал порошки и дал ему слабительное – поэтому большую часть своей брачной ночи Чезаре Борджиа провел в чуланчике, на горшке… И мемуарист ссылается на сведения, полученные им от фрейлин новобрачной…
Кто тут прав, мы не узнаем никогда.
Но вот слухи о том, что Чезаре был во Франции предметом насмешек, мы теперь можем считать подтвержденными, и с полной достоверностью – и фрейлины на его счет шушукались, и Робер де ля Марк занес их шушуканье в свои записки тоже прямо-таки с истинным удовольствием…
Что занятно во всей истории с горшками и «преломленными копьями» – она получила отражение в дипломатической переписке. Людовик XII счел нужным поздравить папу Александра с выдающимися успехами его сына Чезаре на брачном ложе и даже присовокупить к этому своему сообщению дополнительные сведения о своих собственных успехах на том же поприще: оказывается, король в ходе своей брачной ночи преломил копья с новой супругой, Анной Бретонской, всего лишь четырежды. Зачем ему понадобилось извещать Его Святейшество о столь интимных деталях своей жизни, я сказать не могу. Человеческое начало сильно и в политических деятелях, так что, возможно, это был просто порыв счастливого новобрачного, которому не терпелось поговорить с благодетелем, освободившим короля Людовика от уз его постылого брака и соединившим с любимой? А может быть, это был первый ход в долгой переписке с союзником, потому что французское войско завершало свою подготовку и очень скоро ему предстояло преломлять копья уже не в любовных поединках, а на самой настоящей войне?
Понять мотивы короля Людовика трудно, но война, что называется, висела в воздухе. Из Рима бежал кардинал Асканио Сфорца. Вслед за этим начались проблемы с родней короля Неаполя, Федериго. Сначала Санча устроила Святому Отцу самый настоящий скандал. Причина для недовольства у нее была самая основательная – на ее мужа, Жоффре Борджиа, напал капитан папской стражи, Жоффре был ранен. Поступок сам по себе был бы немыслимым, если бы не два обстоятельства – резко упавший престиж принцев Арагонского дома и тот факт, что на своего младшего сына Жоффре папа Александр обращал очень мало внимания. Вот и в данном случае Александр VI и не подумал наказать своего капитана – вместо этого он велел Санче покинуть Рим и уехать куда ей вздумается, хоть в Неаполь.
В августе 1499 года из Рима бежал принц Альфонсо, муж Лукреции Борджиа. Его жена ожидала ребенка, но это его не остановило, он опасался самого худшего. Альфонсо укрылся в одном из замков семейства Колонна, и папе Александру понадобилось немало труда на то, чтобы убедить его вернуться. Поскольку принц опасался появиться в Риме, Александр Борджиа нашел изящный политический компромисс – он сделал свою дочь, Лукрецию, губернатором города и крепости Сполето. Шаг был, конечно, очень необычным – как правило, губернатором папских владений назначался какой-нибудь кардинал, а не 19-летняя женщина. Но папа Александр был человеком без предрассудков, и он решил, что если принц Альфонсо боится приехать в Рим, то уж в Сполето, губернатором которого является его собственная жена, он приехать не побоится.
Что сказать? Папа Александр знал человеческую натуру, был уверен, что Альфонсо Арагонский искренне любит свою жену – и не ошибся. Принц Альфонсо приехал в Сполето в сентябре 1499 года, всего через месяц после того, как Лукреция взялась там за административные обязанности. Как только это случилось, папа пожаловал своей дочери и ее мужу обширные владения, конфискованные после бегства Асканио Сфорца. Совершенно успокоенный, принц Альфонсо не стал больше упираться и в середине октября вернулся вместе с женой в Рим – она должна была вот-вот родить ребенка. Было уже решено, что в случае, если это будет мальчик, его назовут Родриго в честь его деда, Родриго де Борха, ставшего папой Александром VI. Примерно в это же время, в самом начале октября 1499 года, в Италию вторглись французские войска. В их рядах ехал гордый всадник, разряженный в шелка и бархат, новый герцог Валентинуа Чезаре Борджиа.
В Италии его теперь звали по его французскому титулу, переделанному на итальянский лад.
Чезаре Борджиа, герцог Валентино.