Несмотря на успехи, группа распалась в 1924 году. Луи Армстронг и Лил Хердин поженились, и Кинг Оливер признал, что его молодой ученик играет лучше, чем он сам (когда они оба выступали на сцене, слушателям казалось, что они читают мысли друг друга). Лил знала о привязанности своего мужа к Кингу Оливеру, но хотела разлучить их, чтобы Луи Армстронг пошел своей дорогой. Так и случилось: в середине 1924 года Армстронг покинул King Oliver’s Creole Jazz Band, вскоре оказался в оркестре Флетчера Хендерсона в Нью-Йорке, где начался его путь к всемирной славе. Для Кинга Оливера этот уход, возможно, казался потерей ребенка. В своих мемуарах Луи Армстронг напомнил, что «Джо Оливер, как и я, чувствовал, что мы были очень близкими родственниками».
Изменился и сам Кинг Оливер. Он собрал новый состав под названием The Dixie Syncopators, но после записей 1923 года он почувствовал себя звездой и начал чаще говорить «мой оркестр» вместо «наш оркестр». Деловая хватка Оливера явно уступала его музыкальным способностям. Менеджеры крали у него прибыль; он требовал больше денег для своей группы, чем залы были готовы заплатить, и из-за этого терял работу. Успешный ангажемент в нью-йоркском клубе Savoy Ballroom оказался коротким из-за завышенных финансовых требований; по той же причине Кинг Оливер отказался и от регулярных выступлений в клубе Cotton — именно оттуда придет к славе оркестр Дюка Эллингтона. К осени 1927 года музыканты разошлись кто куда.
Некстати случился и обвал на бирже — Кинг Оливер потерял сбережения в обанкротившемся чикагском банке. Многолетнее пристрастие к сладкому (корнетист обожал бутерброды с сахаром) отразилось на состоянии зубов — игра на инструменте стала болезненной. Оливер остался в Нью-Йорке, но у него больше не было постоянного места для выступлений или оркестра. Он записал несколько пьес для Victor с участием нанятых музыкантов, периодически аккомпанировал блюзовым певцам, с 1930 по 1936 год гастролировал на Юг с оркестрами в десять—двенадцать человек (несколько месяцев в 1933 году в составе был саксофонист Лестер Янг), пока не кончились деньги. Реакция публики варьировалась от восторга до неприятия — Кинг Оливер уже не считался знаменитостью, а из-за проблем со здоровьем он часто не мог сыграть свои записанные соло. В конце концов все автобусы сломались, концерты были отменены, доход упал, а в один «прекрасный» день в июле 1934 года восемь музыкантов ушли из группы.
Забытый всеми, Кинг Оливер провел последние месяцы жизни в Саванне, штат Джорджия, где работал уборщиком в бильярдной и продавал овощи на улицах. Хотя он трудился с девяти утра до полуночи, ему не хватало на лекарства. Своей сестре, живущей в Бронксе, он писал, что на возвращение в Нью-Йорк он накопил всего лишь 1,6 доллара. Кинг Оливер умер от артериосклероза 10 апреля 1938 года и был похоронен в Бронксе. В то же время Луи Армстронг был в Саванне с концертом и успел пообщаться с Кингом Оливером в его последние дни. В этом же году свинговая музыка, основы которой он заложил, усилиями оркестра Бенни Гудмена прозвучала со сцены Карнеги-Холл во всем своем блеске.
Послушать
Dippermouth Blues: His 25 Greatest Hits (1997)
ASV/Living Era
Эта хронологическая компиляция дает возможность оценить традиционный джазовый маршрут 20-х годов (Новый Орлеан—Чикаго—Нью-Йорк) сквозь призму короткой карьеры Кинга Оливера. Шесть самых ранних записей 1923 года демонстрируют захватывающее музыкальное взаимодействие Кинга Оливера и Луи Армстронга. Записи, сделанные The Dixie Syncopators в 1926—1928 годах, и материал оркестра Кинга Оливера 1929—1930 годов ясно указывают на различия параметров джазовой сцены в Чикаго и Нью-Йорке во второй половине 1920-х годов. Чикагский подход — более экспрессивный и спонтанный (чего стоит Wa Wa Wa с «говорящим» соло!), в нью-йоркских записях больше аккуратности. От пьесы к пьесе слышно, как Кинг Оливер заставляет ритм новоорлеанского уличного марша дышать и развиваться — на протяжении многих лет эти музыкальные реликвии хранились в анналах истории джаза в качестве важнейшего компонента в развитии от «горячей» танцевальной музыки к оркестровому свингу.
Бикс Бейдербек: человек-легенда
Писательница Дороти Бейкер на основе жизнеописания трубача Бикса Бейдербека написала в 1938 году роман «Юноша с трубой», а в 1950 году по мотивам книги даже был поставлен одноименный фильм. За свою короткую жизнь этот белый джазмен успел превратиться в настоящую легенду, как это позже было с безвременно ушедшими рок-музыкантами. Жизнь Бикса Бейдербека тоже была вполне «рок-н-ролльной», полной музыкальных озарений, опасных для здоровья излишеств и загадок: до сих пор ведутся споры относительно причины его смерти, важности его вклада в джаз в отношении афроамериканских музыкантов того же периода и даже по поводу его настоящего имени и сексуальной ориентации.
Не вполне ясно, сразу ли его звали Биксом, или это сокращение от Бисмарк. Новейшие изыскания в школьных и церковных записях в его родном городе Давенпорте, штат Айова, доказывают, что все-таки Бисмарк. Хотя родители называли его Бикс и ему, судя по подписи в письмах, самому так нравилось. Имя в честь Железного канцлера было дано неспроста: отец — потомок немецких иммигрантов, обеспеченный делец на рынке угля и древесины, мать — дочь речного капитана на Миссисипи. Приличная во всех отношениях семья, в которой 10 марта 1903 года родился музыкант Леон Бикс Бейдербек.
Бикс начал играть в два-три года, едва дотягиваясь до клавиш. Мама давала ему уроки игры на фортепиано, и уже в трехлетнем возрасте он мог сыграть «Венгерскую рапсодию № 2» Ференца Листа. Через несколько лет в местной прессе вышла восторженная статья: семилетний музыкальный вундеркинд на слух играет то, что слышит! В десятилетнем возрасте Бикс перестал появляться дома на ужине, катаясь по реке на экскурсионных суденышках и играя там на каллиопе. К немому кино, на которое он ходил с друзьями по субботам, он был равнодушен, зато сразу после сеанса бежал домой, чтобы подобрать мелодии, которые играл аккомпаниатор во время фильма.
Что касается корнета, Бикс в жизни не взял ни одного урока, он начал осваивать инструмент самостоятельно в 13 лет. Прибывший со службы во время Первой мировой войны старший брат подарил ему фонограф и несколько пластинок, среди которых были Tiger Rag и Skeleton Jangle в исполнении Original Dixieland Jazz Band — авторов первой в истории джазовой записи. Так Бикс увлекся джазом и даже начал играть с некоторыми ансамблями. Но через месяц после 18-летия с ним приключилась темная история, о важности и серьезности которой тоже ведутся споры: Бикс был арестован по обвинению отца одной девочки, которую тот якобы затащил в гараж и совершал в отношении ее действия, квалифицированные как «непристойные и похотливые». Какое-то время провел под стражей, но был быстро выпущен.
Из-за ареста и увлечения джазом заботливые родители отправили сына в военную школу близ Чикаго. Бикс частенько садился на поезд и уезжал в город, чтобы послушать музыку, часто не возвращаясь в кампус вовремя. Он писал брату: «Я пойду даже в ад, чтобы послушать хороший оркестр». Однажды ранним утром Бикс был пойман на пожарной лестнице, когда пытался тайком подняться в свою комнату общежития. Его отчислили из-за прогулов — и из-за пристрастия к выпивке. В письме родителям было упомянуто, что он пил сам и приносил спиртное в школу. Бикс не унывал — он отправился туда, куда его влекло, — в джазовые клубы.
За свою короткую карьеру Бикс Бейдербек работал с тремя прекрасными ансамблями. В 1923 году он присоединился к белому оркестру «горячего» джаза белых жителей Среднего Запада — The Wolverine Orchestra (названному так в честь пьесы Wolverine Blues Джелли Ролл Мортона). Потом провел два года в оркестре Джина Голдкета, который в октябре 1926 года одолел в музыкальной битве прославленный нью-йоркский черный оркестр Флетчера Хендерсона. После Бикс перешел в самый популярный, престижный и высокооплачиваемый в стране оркестр Пола Уайтмена, где также пригодились его идеальный слух и мягкая фразировка.
Но до этого он успел вместе со своим другом, саксофонистом Фрэнком Трэмом Трамбауэром сделать для лейбла Okeh удивительную пластинку. 4 февраля 1927 года Frank Trumbauer And His Orchestra записали пьесы Clarinet Marmalade и Singin’ The Blues, соло в которых поставили Бикса Бейдербека в контекст авангарда джазовой мысли того времени. По сути, он породил сам метод джазовой баллады, когда музыка может играться сладко и мило, но не терять джазового чувства и мужественности, не превращаться в успокаивающую эстраду, — это было важное открытие на десятилетия вперед. Шедевр Singin’ The Blues Луи Армстронг называл коллекционной вещью, его разучивали все трубачи, а оркестры (и черные, и белые) записывали свои версии пьесы нота в ноту.
Звуки трубы Бикса Бейдербека заворожили современников. Расс Морган, работавший с ним в оркестре Джина Голд кета, всегда вспоминал «некоторые из самых красивых нот, какие только можно услышать». Когда на концерт оркестра Пола Уайтмена с Биксом Бейдербеком попал Луи Армстронг, он отметил, как «все прелестные ноты идут сквозь него». Когда как-то раз Бикс играл с Кингом Оливером, публика аплодировала стоя, а из глаз многоопытного Оливера покатились слезы. Друг Бикса, Хоуги Кармайкл (пианист и композитор, из-под чьего пера вышли такие знаменитые стандарты, как Georgia On My Mind и Stardust) посетил клуб Lincoln Gardens примерно в 1923 году в компании парней из The Wolverines: «Оркестр Кинга Оливера был там. Это был сплошной настоящий джаз. Луи Армстронг играл на второй трубе. Он показал в улыбке свои белые зубы, когда Бикс махнул ему. Бикс сказал: «Это мой приятель». Они были друзьями — два сильнейших трубача 20-х годов. Луи играл оптимистично, открыто и виртуозно, а в игре Бикса были загадочность, красота мелодии, расслабленность.
К сожалению, великолепная игра Бикса вступила в противоречие с систематическим пьянством. Его лозу