«Эй, старика пропустите ко мне и возницу,
Слышать хочу, кем вершились судьбы чудеса!»
Вспыхнул надеждой, подаренной мне Иокастой:
Лай ей сказал, преступление в тайне храня —
«Был тот ребёнок разорван волчицей клыкастой!»
Ужас деяний царя охватил вдруг меня.
323
«Старец, поведай, где взял ты больного младенца,
Как оказался ребёнок в пастушьих шатрах,
Был ли то брошенный сын бедняка-поселенца
Или другого кого? Не испытывай страх!»
«Вызван я был к властелину, причины не зная,
Но рассказал мне о деле дворцовый слуга,
Чадо я принял из рук разъярённого Лая
И поспешил убежать – жизнь была дорога.»
324
«Добрый Тесей, я направил свой взор к Иокасте,
Правду желая прочесть на красивом лице,
Но у судьбы оказался опять я во власти —
Не было дивной спартанки на царском крыльце!
Кстати, хочу вопросить, ты женат ли, властитель?»
«Бог виноделья невесту увёл!» – был ответ.
«В жёны спартанку бери молодую, правитель,
Знай, что у них увяданья и старости нет!
325
Я не жалею, что был на спартанке женатым —
Счастливо жил с Иокастой в покоях дворца!
И не считаю себя до сих пор виноватым,
Если убил я ответным ударом отца…
Люди в волненье кричали: «Позор властелину!
В жёны бессовестно взял он красавицу мать!
Песню нам спел здесь на зависть известному Лину[46],
Жизнью порочной унизил Фиванскую знать!»
326
Загнанным зверем ворвался в покои любимой,
Страшная сцена предстала тогда предо мной:
На оружейной стене видел тело родимой —
Петля из шёлка её унесла в мир иной.
Фибула[47] ярко сверкнула при солнечном свете,
С пола поднял золотую заколку жены:
«Кем же по правде тогда мне приходятся дети,
Дочери – сёстры, а братья родные – сыны?
327
О, Иокаста моя, ты и в смерти прекрасна!
Тайну ребёнка сокрыла при встрече со мной!
Зрячий слепец! Видеть горе такое ужасно!
Лучше от мира спасусь слепоты пеленой!»
С помощью острой заколки расстался с очами,
Кровь потекла по ланитам быстрей ручейка,
Что наполняется бьющими в скалах ключами.
Веришь, Тесей, и не дрогнула даже рука!
328
Вдруг закричал рядом воин из личной охраны:
«Залито кровью лицо у тебя, властелин!
Надо скорее промыть эти страшные раны!»
«В тьме рукотворной я буду отныне один!»
Сам для себя я избрал из столицы изгнанье,
Гибель искал на просторах родной стороны,
Лишь Антигона меня утешала в страданье,
Знаю, что Мойрами дни для меня сочтены!»
Смерть Эдипа
329
«После услышанной речи готов ли, властитель,
Грешника вновь пригласить ты в столицу свою?»
Славный Тесей отвечал: «Предоставлю обитель!»
«Я не пойду – жизнь моя у судьбы на краю!
Здесь мне дано завершить пребыванье на свете —
В роще Эринний нашёл я душевный покой,
Знаю, придётся мне плыть по загадочной Лете,
Скоро заплачет душа над последней рекой!
330
Жду от великих богов я предсмертного знака,
Жаль, не пришлось мне героем погибнуть в бою!
С просьбой к тебе обращаюсь из вечного мрака —
Выполни, царь, непреклонную волю мою!»
«Я обещаю исполнить последнее слово! —
Царь с уважением выслушал речь старика. —
Жизнь обошлась с неповинным чрезмерно сурово,
Эта трагедия в память войдёт на века!»
331
Старец вздохнул и продолжил заветные речи:
«В Фивы отправь под охраной моих дочерей.
Бремя позора упало на девичьи плечи,
Пусть им супругов отыщет Креонт поскорей!
Помощь моим сыновьям не нужна, повелитель,
Будет у каждого жизнь, как ручей, коротка!»
Вдруг расколол небо молнией Тучегонитель.
«Это божественный знак для меня с высока!»
332
Вмиг опустились все люди вокруг на колени —
Молнию с чистых небес снова бросил Зевес.
«Вижу я крыльев Танатоса чёрные тени,
Время пришло отправляться в загадочный лес!
Я попрощаться желаю сейчас с Антигоной,
Дочери младшей коснуться дрожащей рукой,
Дальше тебя поведу по дороге наклонной
К месту, в котором навек обрету я покой!»
333
Юный властитель окликнул наследниц изгоя:
«Девы, спешите услышать веленье отца!»
Чувство двойное тревожило душу героя:
«Скоро Танатос прервёт цепь мучений слепца…
Только за что был наказан страдалец невинный? —
Кару испытывать стал с первых дней на земле,
Путь к пониманью судьбы он прошёл очень длинный,
Но осуждён, чтобы сгинуть в неведомой мгле!
334
Жизнь у Эдипа – не только любовь или кубки,
Власть над народом, семья и с врагами борьба!
То, что случилось – расплата за предков поступки —
Выше желаний и воли довлеет судьба!»
Старый фиванец промолвил последнее слово:
«Дальше пойдем мы с великим Тесеем одни.
Место душе моей в царстве Аида готово,
Здесь завершаю страдания полные дни!
335
Я поведу тебя, царь, как прозревший слепого
К месту, где встретит меня чернокрылый Танат,
В путь мой последний проводишь страдальца седого
И совершишь надо мной погребальный обряд!»
Старец уверенно шёл в глубь чудесного леса,
Ловко минуя стволы кипарисов и лип.
«Я, повелитель, иду за спиною Гермеса!» —
Чувствуя мысли Тесея, ответил Эдип.
336
«Юноша, здесь я открою великую тайну,
И до кончины своей сохрани мой секрет:
Даже в тяжёлые дни не обмолвись случайно,
Только наследнику дашь к этой истине след.
Знай, что могила моя будет царству защитой!
Там, где я в землю уйду, ты не ставь алтаря!
Пусть она станет навеки народом забытой,
Буду спокоен, что в рощу пришёл я не зря.
337
Более строгую тайну открою, трезенец:
Не посвящай свои годы с богами борьбе —
Грешным для них может быть и невинный младенец,
Главное слово скажу: не противься судьбе!»
Остановился внезапно слепой провожатый:
Голос раздался из тверди, почти из-под ног:
«К нам поспеши, царь Эдип, за грядущей расплатой,
Жизни неправедной вышел томительный срок!»
338
Лес заскрипел, и открылась вдруг бездна земная,
Тело страдальца упало в темнеющий зев,
Мигом закрылась за ним западня травяная,
И прекратился стон павших на землю дерев.
Гром прозвучал над Колоном средь ясного неба,
Рощу Эринний залил ослепительный свет,
Так завершилась Эдипа последняя треба[48],
Здесь же исполнил Тесей данный старцу обет.
339
Вышел из рощи Тесей, словно был он в полоне,
И подавил не присущий воителю всхлип —
С царским величием с жизнью простился в Колоне
Самый великий страдалец Эллады – Эдип!
По зову Геракла
340
Горечь в душе оставалась от встречи с Эдипом,
Долго Тесей размышлял о несчастном слепце,
Был отвлечён вдруг от дум голосами и скрипом —
Кто-то чужой оказался в столичном дворце!
«Вестник пришёл из Тиринфа по просьбе Алкида!
Встречи желает с тобою!» – промолвил слуга.
Выскочил царь, чтоб увидеть гонца от зевсида —
Каждая весть о Геракле была дорога!
341
«Дюжину лет я не видел Геракла, посланец!
Где же сейчас мой кумир, расскажи дорогой!»
Из головы улетели Колон и фиванец
От принесённой глашатаем вести благой.
«Слуги, доставьте вино к небывалому пиру —
Гостем высоким здесь будет Тиринфский гонец!»
Вестник прервал: «Царь, согласен ли плыть в Фемискиру
Вместе с Гераклом, надолго оставив дворец?»
342
«Я с Богоравным готов, хоть на край Ойкумены,
Он – настоящий герой и, как боги, велик!
Не устоят перед ним высочайшие стены,
Жаль, пред Микенским царём без вины он должник!
Как твоё имя?» – «Зовусь Иолаем с рожденья,
Старший племянник Великого я по отцу!
С ним много лет совершаю по странам хожденья!» —
Гордо ответил посланец царю-храбрецу.
343
«Мне расскажи о Геракле и новой победе,
Что совершил для царя Эврисфея атлет!»
«Сам он поведает правду о злом Диомеде —
Путников скармливал тот лошадям много лет!»
«Завтра же еду в Тиринф я во всём снаряженье!
Можешь ему передать, я к походу готов!
С ним нанесём мы любому врагу пораженье,
И для поверженных нами не хватит щитов!»
344
Солнце спешило укрыться за горным массивом,
К дальним брегам улетел беспокойный Зефир,
Гость ускакал на своём иноходце красивом,
Смелый Тесей собирался в неведомый мир:
«Завтра увижу в Тиринфе бойца-великана,
Мощью и славой Геракла я с детства пленён…»
Воспоминанья вернули царя в сень каштана[49],
Ими, как мальчик, Тесей был сейчас опьянён.
345
Спит, защищённая смертью Эдипа столица,
Воздух прохладный разлился по дивным долам,
Мчит торопливо на запад царя колесница,
Славный Тесей едет к другу по важным делам…
Слева над морем спокойным – холмы Саламина,
Справа – Мегара, что стала владеньем Афин,
Там же, в зелёных лесах – Киферон и равнина,
Где умирать был оставлен младенец один…
346
Вскоре проехал Коринф и Златые Микены,
Далее – край серебристо-зелёных олив
И циклопической кладки высокие стены,
В город ворота и тихий Тиринфа залив.
На берегу царь увидел Геракла, как «глыбу»,
Что возвышалась над всеми высокой горой,