Сколько ещё мне судьба приготовила горя?
Беды приходят всегда в не назначенный срок!»
687
Ветром гонимый корабль проходил по заливу,
Вновь пред очами Тесея могила отца,
Царь пожалел, что он внял Пейрифоя призыву,
С пристани сразу в Трезен отправляя гонца…
Прямо в порту распрощались друзья без застолья,
Гнал к Пелиону свою колесницу лапиф —
Снова хотелось ему проявить своеволье,
В сладких мечтаниях кубок огромный испив…
688
Эфра примчалась на помощь к любимому чаду,
К просьбе его отнеслась с пониманьем она —
В дом деревенский вселила сыновью «награду» —
Жребий героя – беда, а совсем не вина!
Вновь захлестнула Тесея о царстве забота —
Не был тиран от разлуки с Еленой в тоске.
Сердце его не затронули стрелы Эрота,
Было оно, словно камень в холодной реке.
Невеста для Пейрифоя
689
Знойное лето прошло, как огонь по равнине:
Травы густые пожухли, слетела листва,
Стали быков приносить люди в жертву Афине,
За урожай восхваляли они божества.
Долгий покой обретала в Элладе природа,
Гиперборею оставив, примчал Аполлон,
Стала обычным явленьем теперь непогода,
Тягостным не был для юной Елены полон.
690
Не обращался с царевной Тесей, как с рабыней,
Духом воспрянул за лето великий герой,
Не предавался он приступам сильных уныний,
Вновь возвратился к трезенцу победный настрой.
Ночь, как Нефела, спешила к богатым Афинам,
Стражу тиран проверял на стене городской,
Видел, как мчит колесница по тёмным долинам,
Бравый возница махал властелину рукой.
691
«Стража внизу! Открывайте скорее ворота,
Срочно впустите в Афины чужого гонца!» —
Крикнул Тесей и подумал: «Беда у кого-то,
Встречу возницу спешащего возле крыльца!»
Быстро спустился тиран со стены на площадку
Перед большим двухэтажным красивым дворцом,
С шумом влетела повозка царя на брусчатку,
Спрыгнул с неё Пейрифой и предстал пред вдовцом.
692
«Что же случилось, лапиф? Кто-то вытоптал лавры?
Или обрушился ночью на вас Пелион,
Может, вернулись на земли лапифов кентавры?» —
«Хайре![106] Желаю попасть я в богов пантеон!»
Пир был объявлен тираном афинским мгновенно,
Вмиг загорелись костры на камнях площадей,
В жертву богам забивали быков непременно,
Праздник царя стал весельем для многих людей.
693
И запылал яркий факельный свет в царском зале,
Тихо трещала от пламени пихты смола,
Пифос с вином заблестел на дубовом овале,
На апоклинтры[107] друзья возлегли у стола.
И любопытство взыграло в душе властелина:
«Уж не намерен ли ты покорить Геликон[108]?
Тёщей твоей станет точно тогда Мнемозина[109] —
С нею, мой друг, попадёшь ты легко в пантеон!»
694
«Кажется, зря ты смеёшься, Тесей, надо мною —
Выслушай прежде легенду, что спел мне аэд!
Сразу проникнешься мысли моей глубиною,
Есть в этой песне надежды загадочный свет!»
Выпив вина, закусив мясом жареным плотно,
Начал лапиф неуёмный вести свой рассказ:
«Эту легенду рапсод мне вещал неохотно —
Боги не сводят с поэтов внимательных глаз…»
695
Славный Тесей был настроен на смех и веселье:
«Слышал я много, мой друг, от рапсодов баллад!»
«Речь о Деметре, дарующей нам земледелье
И плодородье лугов для пасущихся стад.
Эта богиня – творение Крона и Реи;
Зевса, Аида и Геры ревнивой сестра.
Силу прекрасной матроне дают эмпиреи[110],
Как и Афина, Деметра-Ахенамудра[111]!»
696
«Знаю! – сказал Пейрифою властитель афинский. —
Мне о богах и богинях поведал Хирон!
Слышал – прекрасна, и рост у неё исполинский!
Ах, неужели Деметру взять хочешь в полон?»
«Не постигал я преданий священных науку,
Царское дело являлось ученьем моим,
Я набивал в боевых упражнениях руку,
Так как был страстью горячей к победам гоним!
697
Я расскажу, Победитель, балладу рапсода,
Сразу поймёшь, что отныне тревожит меня…
Как-то увидел Деметру Зевес с небосвода,
Тучи тяжёлые к скифам далёким гоня.
Поступью лёгкой скользила она по долинам
В вечности спящих пустынных Аттических гор,
Следом за ней оживала растительность клином,
Что поражало Зевеса внимательный взор.
698
Вспыхнул властитель Олимпа любовью к ней жгучей,
Жаждал свиданья с Деметрой в тиши властелин.
Та не могла видеть грозного бога за тучей,
Сея растительность дивную возле стремнин.
Выбрал удачный момент властелин для свиданья —
В неге она пребывала у тёплой реки.
Ярким красавцем предстал, как вещают преданья,
И попросил у прекрасной Деметры руки.
699
Очи царя-олимпийца сияли сапфиром,
Страстная речь потекла, как река Ахелой,
Клялся Деметре великой он небом и миром,
Нежное сердце признаньем пронзил, как стрелой.
Чувства горячие Зевса, подобные лаве,
Вызвали бурную страсть у Деметры тогда,
В крепких руках перенёс он богиню к дубраве,
Семя своё ей отдал для созданья «плода».
700
Дочь родилась у неё от царя небосклона,
Миру явилась она с неземной красотой!
Имя прекрасное дал ей Зевес – Персефона.
Что означает? Не знаю, я – смертный простой!»
Царь Пейрифой вдруг умолк после сказанной фразы,
Видя усмешку «героя заморских невест»:
«Знанья людей, Пейрифой, блещут, словно алмазы,
В кузнице их не скуёшь, как великий Гефест!
701
Много безумных царей восседает на тронах,
Глупостью царствам наносят властители вред —
Ярко сверкают алмазы их только в коронах!
Это я к слову, приятель! Играй, «кифаред»!»
Видел Тесей, что лапиф пребывает в волненье,
С новой идеей приехал восторженный друг:
«Слушаю я, дорогой Пейрифой, продолженье!
Не выпускай нить рассказа о важном из рук!»
702
«Выросла дочь у Деметры прекрасной богиней,
Мать берегла Персефону от взоров богов,
Только отец, пребывавший в «обители» синей,
Мог наблюдать их средь гор и зелёных лугов.
Слух о чудесной красе долетел до Аида,
Тот попросил Олимпийца без лишних тирад:
«Дочь Громовержца, Зевес – лучший выбор Кронида,
В жёны отдай Персефону, властительный брат!»
703
«Разве могу отказать богу тёмного царства,
Гостеприимство кого так пугает людей?
В жёны бери! В этом нет никакого коварства —
Ты – не убийца невинных, не страшный злодей!
Только, Аид, сделай так, чтоб не знала Деметра,
Да и другие об этом узнать не должны,
Чтоб без свидетелей было – без быстрого ветра,
Без зодиака небесного, грустной луны!»
704
Вёл за прекрасной невестой Аид наблюденье,
Для умыканья её выбирал нужный миг —
Чтобы без ветра, Селены, созвездий свеченья
Мог увести Персефону в подземный тайник.
День подходящий настал, чтоб свершить похищенье —
Ветер тяжёлые тучи угнал на восток,
С нимфами дева на миг прекратила общенье,
В поле увидела Геей взращённый цветок.
705
И устремилась поспешно к цветку Персефона,
С лёгкостью ветра летя над волной ковыля,
Но не успела свершить над растеньем поклона —
Перед богиней разверзлась мгновенно земля,
Вырвалась бурей из чрева земного квадрига,
Быстро схватил Персефону счастливый Аид,
В бездну вернуться хватило властителю мига,
Восстановился тотчас на лугу прежний вид.
706
С криками нимфы примчались на место хищенья,
Ровно и гладко всё было, как девы щека.
Сильно корили себя за своё упущенье —
Ни Персефоны прекрасной, ни чудо-цветка!
Трудно кронидам понять материнское горе,
Мать плодородия в ужас пришла от беды —
Дочь потерялась мгновенно на малом просторе,
Вскрикнув, исчезла она, не оставив следы.
707
Мать Персефоны надела простые одежды,
Чёрный их цвет нагонял на бессмертных тоску,
В поисках долгих она не теряла надежды,
Что приведут мать Деметру они к тайнику.
Там, где она проходила, увяли растенья —
Силой небесной питать их не стала она,
Всей Ойкумене грозило тогда запустенье,
Произрастать перестали в полях семена.
708
Неурожайные годы текли, как поток Ахелоя,
Зевс не жалел для растений небесной воды,
Но не осталось в полях плодородного слоя,
Боги не знали спасенья от этой беды.
Голод смертельный тогда наступил в Ойкумене,
Жертвовать нечего было великим богам,
Падали люди в мольбах на худые колени,
И относились к бессмертным, как к худшим врагам…
709
Мать расспросила о дочери бога Эола:
«Может быть, ветры твои знают тайну мою?»
«Были мы все в этот день во дворце, у престола,
Гелиос мог проезжать в благодатном краю…»
Так, не найдя облегченья тревожным страданьям,
Мать безуспешно бродила по множеству стран,
К солнцу тогда обратилась Деметра с посланьем:
«Дочь отыскать помоги, о, великий титан!
710
Я умереть не могу, но и жить так не в силах,
Душу мою разрывает на части беда,
Милую дочь бесполезно искать мне в могилах,
Где же бессмертная дева сокрыта тогда?
Юная дочь ярче роз и душистых камелий —