Чтобы коснуться рукой золотого руна!
213
Падали люди без сил, бросив вёсла безвольно,
С жалостью Тифий смотрел на уставших юнцов,
Кормчий седой понимал, как воителям больно —
Трудно из юных царевичей сделать гребцов!
Буря ревела, вздымая волну за волною,
Смелый Ясон и Геракл углубляли гребки,
Не обошёл сильный ветер корабль стороною,
Но побережье и лес были очень близки!
214
Чувствовал слабость Ясон, участилось дыханье,
Тёмная кровь от ладоней текла по веслу,
И, обессилев, юнец потерял вдруг сознанье…
Высказал Тифий героям свою похвалу:
«Ты, как зевсид, непомерно силён от рожденья,
И в Ойкумене подобного воина нет!
Но эолид не достоин сейчас осужденья —
Он хоть и юн, но воитель и мощный атлет!
215
Будешь один ты грести, сын прекрасной Алкмены,
Знаю, не скажешь, что это тебе тяжело!»
Вздулись на дланях героя багровые вены,
Но от усилий сломалось большое весло…
Носом уткнулась галера в песок жёлто-белый —
Буря морская уже кораблю не страшна,
К дальним брегам устремился Борей ошалелый,
И усмирилась внезапно большая волна.
216
Вышло горячее солнце на край небосклона,
Паром белёсым вздохнула от бури земля,
Тифий в сознанье привёл молодого Ясона,
Дружно команда героев сошла с корабля.
Сразу готовиться начали люди к ночлегу,
Руководил аргонавтами кормчий седой,
В поисках дров разбрелись мореходы по брегу,
Гилас-подросток в дубраву ушёл за водой.
217
В лес углубился Алкид за высокой сосною:
«Вёсла на судне Аргеи подходят не всем!»,
Скромный Орфей занимался ослабшей струною,
Скрылся в чащобе на склоне холма Полифем.
Тёмная ночь опустилась на берег мизийский,
Быстро заснули воители возле костров,
Только не спал в эту ночь пантеон олимпийский,
Гера смотрела на землю сквозь мрака покров…
218
Вызвала южного Нота царица к престолу,
И объяснила ему: «Есть желанье богов —
Ты помоги аргонавтам и богу Эолу[58],
Утром «Арго» унеси от мизийских брегов!»
В плотном тумане встречала зарю Пропонтида,
Плавно качалась галера, не ведая сна,
За аргонавтами тайно следила Ирида[59],
Геру должна известить об интриге она.
219
Ветер внезапно примчался с холмов каменистых,
Пыльную бурю со смерчем неся за собой.
Крупные ветви трещали в дубравах тенистых,
Рыжим в мгновение ока стал свод голубой.
Смелый Ясон пробудился в неясной тревоге
И протрубил для сонливых друзей быстрый сбор:
«Видно, на нас рассердились великие боги —
Ветер уносит «Арго» на бескрайний простор!»
220
Спешно залиты водою в кострах головешки,
Вмиг погрузилась команда на борт корабля,
Гилас, Геракл с Полифемом оставлены в спешке,
Скоро вдали оказалась мизийцев земля.
Судно летело, как Дафна[60] от рук Аполлона,
Вдруг Теламон прокричал: «Где могучий Алкид?
Не ожидал я измены такой от Ясона,
Ты, эолид, за пустые обиды с ним квит?»
221
Вмиг побледнел эолид от услышанной вести,
И устремил на героя страдающий взгляд:
«Я, Теламон, не желал воздаяния мести,
Сам предлагал я Гераклу возглавить отряд!
Тифий, «Арго» поворачивай к месту потери,
Горе принёс нам спокойный мизийский ночлег!
Буду взывать я о помощи к царственной Гере,
Чтоб не пропал самый сильный в стране человек!»
222
Вмиг навалились на вёсла друзья-мореходы,
Чтоб возвратиться скорей на чужой материк.
Но забурлили под судном лазурные воды,
И показался из моря огромный старик.
Вздрогнул корабль, и возникла внезапная давка,
Громоподобно вещало для всех божество:
«Смертные люди, послушайте мудрого Главка,
Нет вам возврата – решенье богов таково!
223
Сын Громовержца уже на дороге к Троаде,
В Дельфах его ожидает зевсид Аполлон,
Гилас и нимфы сейчас предаются усладе,
А Полифему достанутся город и трон».
Мощной десницей старик развернул их галеру:
«Мачту скорей облачите в её полотно
И не гневите ошибками грозную Геру,
Если решили вернуть золотое руно!»
Финей
224
Ветер ослаб, повинуясь божественной силе,
Парус остался без дела, но люди в труде,
Вспомнил Ясон о страдавшей вдали Гипсипиле[61]:
«Словно она не даёт мирно плыть по воде!
Страстное чувство во время печальной разлуки
Часто бывает сильнее тяжёлых оков,
Словно сомкнулись на шее любимые руки —
Не выпускает Киприда корабль из «силков»!
225
Месяц назад мы в Колхиду ушли из Эллады,
Только гостим до сих пор по другим берегам
И не сумели доныне пройти Симплегады,
Разве такое угодно великим богам?
Сильные бури измучили воинов смелых,
Сделать стоянку во Фракии надобно нам.
Там отдохнём возле скал ослепительно-белых
И поспешим на восток по морским бурунам!»
226
Плавно к причалу пристала галера Аргеи[62],
И моряков поразил ужасающий вид —
Словно набегом прошлись по стране лиходеи.
«Город приморский разграблен! – решил эолид. —
Тифий, а здесь поклоняются люди Пандоре,
Действуя с правдой и совестью явно вразрез?»
«Юный воитель, в порту непонятное горе,
Славился прежде народом своим Салмидесс!
227
В нём продавали товары не только фракийцы,
Но для развития города было важней,
Что приезжали сюда торговать финикийцы —
Царствовал здесь славный сын Агенора Финей!»
Малый отряд аргонавтов прошёл мимо зданий
Мёртвых садов, неопрятных пустых площадей,
То, что узрели, страшнее любых ожиданий —
Царский дворец разгромил беспощадный злодей!
228
Сломана крыша, запачканы окна и двери,
Кучи вонючих объедков на царском крыльце.
Молвил Ясон: «Велики у тирана потери!
Знать бы ещё, кто живёт в разорённом дворце?»
Вышел на голос Ясона старик худосочный,
Напоминавший обтянутый кожей скелет:
«Я здесь живу, повелитель слепой и порочный,
В тяжких мученьях последние несколько лет!»
229
«Что же случилось с тобой? – вопросили герои. —
Кто умудрился лишить повелителя глаз
И разорил так жестоко чужие покои?
Слышать желаем об этом подробный рассказ!»
«Я очень слаб, чтоб вести о несчастьях беседы».
«Надо его накормить!» – предложил Теламон.
«Я не пирую давно, не поют кифареды,
Радость осталась одна у меня – крепкий сон!»
230
Юноши вместе с тираном вошли в помещенья,
Сбросили на пол объедки с большого стола,
Явно не ведал давно властелин насыщенья,
Жизнь у слепого была, словно грех, тяжела.
Выложил Авгий на стол по указу Ясона
Хлеб, козий сыр и кофон молодого вина.
Но появилась внезапно иная персона —
Женщина-птица в проёме большого окна.
231
В двери разбитые шумно влетели сестрицы,
Камнем упали на стол пред царём с потолка,
Мигом смели всю провизию страшные птицы,
И опустела без хлеба Финея рука.
Тифий смекнул: «Это гарпии, злые созданья:
Женское тело, лицо, ненасытный живот,
Сильные крылья и груди в поре увяданья,
Мощные когти, с зубами огромными рот!»
232
Сразу в щиты загремели мечами герои,
Чудища-птицы разлили в испуге вино,
Вмиг испражнились вонючим помётом все трое
И полетели в разбитое ими окно.
Вслед устремились на мощных крылах бореады[63],
В дланях у братьев могучих сияли клинки:
«Если придётся за ними лететь до Эллады,
То всё равно этих птиц рассечём на куски!»
233
Слуги Финея вбежали, крича с удивленьем:
«Гонят чудовищных птиц два крылатых юнца!
Наш повелитель измучен был их появленьем
И умирал в разорённых покоях дворца».
«Кто же привадил страшилищ к столу властелина? —
Тифий со знанием дела спросил у людей. —
Очень ужасной представилась эта картина!
Я не встречал человека Финея худей!»
234
Вымыли люди царя, приготовили пищу,
Восстановили порядок в покоях дворца,
Думая, птицам не будет пути к «пепелищу»,
Их за глумленья накажут два смелых юнца.
Тифий сказал: «Властелин, эти пытки измора
Ты получил неслучайно, признайся скорей!
В юности ты убежал от отца Агенора,
Чтобы сестру не искать на просторах морей!»
235
«После того, как исчезла сестра из Сидона[64],
Сразу отправил на поиски нас Агенор,
И запретил без Европы[65] он нам беззаконно
В дом возвращаться. – Так начал Финей разговор. —
Я обнаружил сестру на загадочном Крите
И поразился, что мужем её был Зевес.
Но не старался примкнуть к этой славной элите
И отказался вернуться в Сидон наотрез.
236
В поисках счастья бродил по дорогам Эллады,
В дивном Коринфе жильё предлагал мне Сизиф,
Дальше – Микены и Спарта, Тиринф и Киклады,
Жил много лет я у брата, правителя Фив.
Крепкие ноги меня привели в этот город,
Вскоре народ предложил мне властителя трон,
Страх перед тяжестью власти был мною поборот,
В царскую жизнь окунувшись, забыл про Сидон.
237
Я торопился свершить добрых дел очень много,