Голосом дивным спасал он команду не раз!»
«В царстве Элида, где Авгия ныне правленье. —
Я – много лет аргонавта-царя волопас!
Он не допустит к себе молодого рапсода,
Жадностью Авгий прославлен на Пелопоннес,
Соки последние выжал тиран из народа
И от пиров отказался теперь наотрез!»
822
Встал растревоженный вестью герой со словами:
«Я благодарен, старик, за тепло и вино!
Не до пиров мне сейчас – сыт уже торжествами,
В путь отправляюсь, неважно, что стало темно…»
В ночь окунулся Ясон, подгоняемый вестью:
«Он не вернёт мне, конечно, жену и детей…
Но поделиться хочу, как наказан я местью
Девы, не знавшей предела горячих страстей!»
823
Шёл он поспешно на встречу с великим рапсодом:
«Только товарищ по горю услышит меня.
Пять долгих лет не беседовал я с мореходом,
Знаю, что духом Орфей был потвёрже кремня!»
Снова искал сын Эсона несчастий причину:
Дева Медея, руно иль жестокий Ээт:
Вспомнил внезапно скиталец Апсирта кончину:
«Может она стала главным источником бед?»
824
Грустная Эос воздела персты к небосклону,
Звонкие птицы запели на ветках дубрав,
Острая мысль не давала покоя Ясону:
«В чём и когда оказался я в жизни неправ?»
Гелиос ярко сиял за широкой спиною,
Стал источать аромат придорожный шалфей,
Вскоре увидел Ясон: под высокой сосною
С лирой сидел, напевая, печальный Орфей.
Песнь Орфея
825
«Без тебя мне не в радость красоты Эллады,
И общенье с людьми навевает тоску,
Не пою, Эвридика, теперь я рулады,
Рассыпаются чувства быльём по песку.
День печален, как ночь возле брега Кизика,
Где нас волны пригнали к жестокой беде,
Край любой мне немил, без тебя, Эвридика,
И гоним я ветрами, как лист по воде.
Замолчала кифара для белого света,
Не звучит ныне песнь твоего «соловья»,
И утешить не может мой дар Мусагета,
Без тебя не живу я, дриада моя!
Я направил усталые ноги в Элиду,
Чтобы тело измучить тяжёлой ходьбой.
Я найду, Эвридика, дорогу к Аиду,
Берег Стикс станет местом свиданья с тобой…»
826
Тяжкая грусть разлилась по широкой равнине,
Бедный рапсод не услышал ступающих ног,
Искренне он предавался глубокой кручине,
Веря, что он в этом месте сейчас одинок.
Глядя на друга, Ясон ощутил вдруг тревогу:
«Славный Орфей вновь желает вернуться в Аид!
Ищет великий певец к подземелью дорогу,
Жизнью вдовца сладкозвучный фракиец убит!
827
Может, в дорогу к нему я пустился напрасно?
Горем тяжёлым своим не утешить Певца —
С нашей мечтою о счастье судьба не согласна,
Все испытанья нам надо пройти до конца…»
«Друг! – обратился печальный Ясон к мореходу. —
Снова мы вместе в «галере» несчастий и бед!
Вновь с тяжким грузом ступаю по скользкому броду,
Как и тебе, мне, страдальцу, немил белый свет!»
828
Не ожидал песнопевец увидеть Ясона:
«Как же ты здесь? Я считал властелином тебя!»
«Нет у меня ни жены, ни детей и ни трона!
Я одинок!» – произнёс предводитель, скорбя.
И завязалась беседа у них под сосною,
Более суток продлился друзей диалог,
Славный Орфей рассказал, как расстался с женою,
Друг же признался: «В интригах плохой я игрок!»
829
«Знаешь, Ясон, как друзей осчастливила слава?
Лаэрт на острове малом теперь властелин,
Жизнь у иного героя немного кровава —
Друг Теламон за убийство сбежал в Саламин…»
«Был ли ты в Йолке далёком, певец сладкозвучный?
Правит ли в нём до сих пор мой двоюродный брат,
Стал ли счастливым для юноши трон злополучный,
Или за подлость свою заплатил он стократ?»
830
«Что-то меня потянуло к галере упрямо,
В Йолк поспешил, чтоб коснуться кормы и борта…
А во дворце разыгралась жестокая драма
И показала, что совесть царя не чиста…
Знаешь, Ясон, многих тянет к чудесной галере,
Что в настоящее время стоит на брегу!
Хочется там поклониться Афине и Гере
Только за то, что вернулись домой, к очагу.
831
Так же, как я прибыл в Йолк и Пелей из Эгины
И пожелал лицезреть наш корабль у воды.
Очи «Арго» не сияли уже, как рубины,
Не было, правда, на нём и гнилой борозды.
Юный Акаст пир богатый устроил для друга:
Песни и танцы, охота, вино и стрельба.
Залюбовалась Пелеем Акаста супруга,
Но обижала царя в адрес гостя хвальба.
832
Внешне Акаст подурнел, обзавёлся плешиной,
И говорили вокруг, что тиран трусоват,
В долгих беседах с гостями колюч, как крушина,
И не обходится с ними Акаст без бравад.
Разве сравнимы красавец Пелей и властитель?
Помнишь, как грёб на галере тщедушный «герой»?
Не ожидали Акаста ни трон, ни обитель,
И не мечтал он о верной жене с детворой.
833
Слухи ходили, что юная дева-царица
Сильно влюбилась в Пелея на первом пиру.
Молвили слуги Акаста, сия баловница
В ложе героя пыталась попасть поутру.
Но отказал в притязаньях эгинец спокойно
И посмеялся над нею: «Ты слишком юна,
Чтобы интриги с гостями вести непристойно!
Другу скажу я, чем грезит тирана жена!»
834
Слёзы пустив, убежала она к властелину
И обратилась к тому с необычной мольбой:
«Гость из Эгины меня опрокинул на спину,
Хрупкое тело моё накрывая собой!
Как он посмел надругаться над царской женою?
Я – не гетера, Акаст, не военный трофей!»
Царь отвечал: «Он заплатит высокой ценою!»,
Но заплатил не Пелей…» – усмехнулся Орфей.
835
«Царь разобрался и держит супругу в темнице?» —
Горе своё позабыв, вопросил эолид.
«Нет, предводитель, поверил Акаст чаровнице —
«Слово супруги незыблемо, как мегалит»!
И не подал пред людьми царь обиженный виду,
Что было сказано утром ему во дворце,
Но затаил на красавца Пелея обиду,
Другу решил отомстить, искупав в «багреце»…
836
Вместе они объезжали Акаста владенья,
Несколько раз приходили к родному «Арго»,
Хора заезжего слушали дивное пенье,
Гостя тиран ублажал – не расскажешь всего!
Несколько дней проявлял царь такую заботу,
Зависть и месть истощали терпенье царя.
Он вознамерился гостю устроить охоту —
В горы друзья устремились ни свет, ни заря.
837
Долго петляли по склону горы Пелиона,
И на поляне средь сосен вдруг замер тиран:
«Здесь, обещаю, добуду большого муфлона,
Кровью кипящей окрасится нежный шафран!»
Не догадался Пелей о коварности плана —
Мстительный царь обозначил героя, как дичь!
Ждали приказа стрелки под ветвями платана,
«Я вам барана привёл!» – прозвучало, как клич.
838
Быстро упал на траву хитрый внук Посейдона,
Гермой остался стоять удивлённый Пелей,
Стрелы летели в него с беспощадностью Крона,
Шум нарастал, как от сотни летящих шмелей!
Но ни одна не попала в героя похода,
Все устремлялись с шуршаньем в темнеющий лес…»
«Кто же сумел изменить там финал эпизода?»
«Молвил народ, что отвёл эти стрелы Гермес!
839
Разве не знаешь о браке Зевеса с Эгиной?
От Громовержца Эак был наядой рождён,
Мальчик впоследствии стал настоящим мужчиной —
Трое детей у него: Фок, Пелей, Теламон…
Видел Гермес, пролетая над этой поляной,
Как уготована гибель для внука отца
И послужил он Пелею надёжной охраной
Не допуская убийства царём храбреца.
840
Кончились стрелы у яростных лучников скоро,
Гость прикоснулся к предателю жалом меча:
«Смертью моей защититься хотел от позора?
Что ж, в поединке узнаешь, как страсть горяча!
Разве не ты был всегда за моею спиною,
Подлость и трусость скрывая за юностью лет?
Ты при свидетелях будешь сражаться со мною.
Подвига ждут от тебя и народ, и рассвет!»
841
«Что вы стоите, как скалы? Стреляйте скорее!» —
Лучникам крикнул истошно в испуге тиран.
Те отвечали: «О, царь, будь с приказом мудрее —
Гость под защитой богов, а не горный баран!»
И завершаю балладу, Ясон, без картинок,
Я рассказал только то, что по смыслу ценней:
Меж аргонавтами был проведён поединок,
Царь упокоился вскоре под грудой камней…»
842
«Кто же теперь восседает на царском престоле?»
«Выбрать себе повелителя должен народ.
Я не могу, друг, добавить известного боле —
Всё я поведал! – промолвил печальный рапсод. —
Выполнил всё ты, Ясон, что хотела Аргея —
Много тебе довелось слышать горьких неправд!
Славу твою не затмят ни цари, ни Медея,
И не присвоит её ни один аргонавт!»
843
«Авгия царство – за мощным потоком Алфея,
Но не пойду я к нему, сладкозвучный Певец!»
Крепко обнял эолид на прощанье Орфея,
И устремился на родину славный храбрец…
Последняя глава
844
В Аттику[192] стопы направил питомец Хирона[193],
Раны на сердце героя заныли сильней:
«Я неугоден великим богам пантеона,
Не сохранил наше счастье с женой Гименей[194].
Ясно теперь, что попал я в незримые сети,
Каждый мой шаг после свадьбы – на сердце рубец,
Мать и отец потерялись, и умерли дети,
Не для меня опустел в Йолке[195] царский дворец…»
845
Шёл он на север неспешно по горным дорогам,