тоинствах».
Эту женщину и сейчас можно увидеть в Петербурге. Она сидит у ног своей императрицы на памятнике в сквере Александринского театра. На ее коленях книга, которую он внимательно читает. Это – Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова.
2
Екатерина Воронцова, потомок одного из славных дворянских родов, многие члены которого были выдающимися государственными людьми. Воронцовы считали своим родоначальником варяжского воина Сигмундера, который в 1027 году приехал на Русь из Скандинавии и событие это было отмечено в Киево-Печерском патерике. Члены семьи Воронцовых были приближенными царя – воеводами и стольниками еще со средних веков. Дед нашей героини, Илларион Гаврилович Воронцов, при Петре и Анне служил воеводой в различных восточных провинциях, но попался на взятке и был отправлен в Сибирь. Потом ему позволили вернуться. У него было три сына – Роман, Михаил и Иван и дочь Дарья.
Братья Воронцовы поддержали Елизавету, участвовали в перевороте и после победы получили заслуженные награды. Особенно близок к новой императрице оказался старший брат – Михаил Илларионович. Не забыли и отца: он был осыпан чинами и наградами, стал действительным статским советником, получил орден Св. Александра Невского, служил в Московской конторе Правительствующего Сената и в возрасте 70 лет уволен со службы в чине тайного советника (IV класс Табели о рангах), умер в почете в 1750 году.
Его старший сын Михаил, участвовавший в аресте Анны Леопольдовны, и попал в «фавор», женился на Анне Карловне Скавронской, дочери графа Карлы Самойловича Скавронского, родного брата Марты Скавронской, жены Петра и позже – русской императрицы Екатерины I. Елизавета любила свою кузину, приблизила ее к себе, а после переворота сделала статс-дамой, а потом – обер-гофмейстериной. Братья Воронцовы получили титул графов Священной римской империи – обычный путь для получения графского достоинства нетитулованным дворянином в XVIII веке. Из четырех рожденных в семье Михаила детей выжила только старшая дочь Анна.
Второй брат, Роман, был в числе тех, кто увозил из Петербурга Анну Леопольдовну, ее мужа и детей, позже женился на богатой купеческой дочери, Марфе Ивановне Сурминой. Все пятеро его детей – два сына и три дочери благополучно пережили младенческий возраст и выросли. За Романом тянулась слава взяточника и большого чудака, например, он настолько боялся кошек, что приходилось прятать их, когда он проезжал через город. А за то, что был нечист на руку, получил прозвище «Роман, большой карман». Впрочем, неизвестно, насколько эта слава заслужена, возможно, это только слухи, пущенные недоброжелателями, а разумеется, при Дворе у братьев Воронцовых их было достаточно.
Михаил Илларионович покровительствовал детям брата: на его деньги сыновья Романа Илларионовича ездили учиться за границу, он же после смерти Марфы Ивановны, когда Роман Илларионович завел себе вторую, «не венчанную» жену – англичанку Елизавету Брокет, взял на воспитание в свой дом обоих племянников и племянницу, ту самую Екатерину Романовну. Благодаря его связям она попала ко Двору и на короткое время стала задушевной подругой молодой великой княгини, а затем и императрицы Екатерины Алексеевны.
Ее старшие сестры Мария и Елизавета Романовна, воспитывались у третьего брата – Ивана Илларионовича, сенатор, действительный камергер, президент Вотчинной коллегии в Москве, и стали фрейлинами раньше, чем Екатерину взяли ко Двору. Елизавета Романовна к тому же была любовницей великого князя Петра Федоровича, супруга Екатерины. Конечно, эта связь очень обижала будущую императрицу и в записках она не скрывает недоброжелательного отношения к Елизавете. Она пишет: «Императрица взяла ко двору двух графинь Воронцовых, племянниц вице-канцлера, дочерей графа Романа, его младшего брата. Старшей, Марии, могло быть около четырнадцати лет, ее сделали фрейлиной императрицы; младшая, Елисавета, имела всего одиннадцать лет; ее определили ко мне; это была очень некрасивая девочка, с оливковым цветом лица и неопрятная до крайности. Они обе начали в Петербурге с того, что схватили при дворе оспу, и младшая стала еще некрасивее, потому что черты ее совершенно обезобразились и все лицо покрылось не оспинами, а рубцами».
Однако Петр III любил ее очень сильно, в этом сходятся все мемуаристы. Отрекаясь от престола, он просил непременно оставить при нем его любовницу, слугу-арапа и скрипку, на которой любил, но по мнению Екатерины, совершенно не умел играть. После смерти Петра III Екатерина милостиво выдала любовницу своего покойного мужа за полковника, потом статского советника Александра Ивановича Полянского и удалила ее от Двора.
В 1758 году юная Екатерина выходит замуж за князя Дашкова. Это брак по любви, в котором вскоре родился сын. Однако Дашковой мало было быть только женой и матерью. Дочь сенатора и сестра государственного советника сближается с супругой императора, и помогает ей взойти на престол. В день переворота Екатерина Дашкова практически безотлучно находилась при императрице, однако позднее братьям Орловым удалось оттеснить княгиню от престола и поссорить «Екатерину Малую» (такое прозвище получила Дашкова при Дворе) с «Екатериной Великой».
«Княгиня Дашкова, младшая сестра Елисаветы Воронцовой, хотя и очень желает приписать себе всю честь, так как была знакома с некоторыми из главарей, не была в чести вследствие своего родства и своего девятнадцатилетнего возраста, и не внушала никому доверия; хотя она уверяет, что все ко мне проходило через ее руки, однако все лица имели сношения со мною в течение шести месяцев прежде, чем она узнала только их имена. Правда, она очень умна, но с большим тщеславием она соединяет взбалмошный характер и очень нелюбима нашими главарями; только ветреные люди сообщили ей о том, что знали сами, но это были лишь мелкие подробности. И.И. Шувалов, самый низкий и самый подлый из людей, говорят, написал тем не менее Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой Империи; выведите, пожалуйста, из заблуждения этого великого писателя.
Приходилось скрывать от княгини пути, которыми другие сносились со мной еще за пять месяцев до того, как она что-либо узнала, а за четыре последних недели ей сообщали так мало, как только могли», – писала Екатерина Понятовскому.
В 1769 году овдовевшая Екатерина Романовна, почувствовав охлаждение своей царственной подруги, уехала за границу, для то го чтобы дать образование своим детям. Она посещает Германию, Англию, Францию, Швейцарию, Пруссию. Ее принимают при иностранных дворах, где она демонстрирует себя как образованную и независимо мыслящую русскую женщину.
Например, когда в 1770 году Дашкова приезжает в Париж и встречается с Дени Дидро, тот упрекает княгиню за то, что в России до сих пор существует рабство. Дашкова ответила французскому философу, что «свобода без просвещения породила бы только анархию». Она утверждает, что крепостные – люди по большей части темные и необразованные, им просто не выжить без мудрого руководства просвещенных помещиков, и он сравнивает крепостных со слепыми, живущими на вершине крутой скалы: они счастливы, пока не подозревают о грозящей им опасности, но стоит им прозреть, и им придется проститься со счастьем и душевным покоем. По словам Дашковой, Дидро, услыхав притчу о «слепцах», «вскочил со стула, будто подброшенный неведомой силой. Он зашагал большими шагами и, плюнув в сердцах проговорил одним духом: „Какая вы удивительная женщина! Вы перевернули представления, которые я вынашивал в течение двадцати лет и которыми так дорожил!“». Кажется, Екатерина Романовна немного преувеличивает, или Дидро оказался настоящим французом и не мог не польстить даме.
Е. Р. Воронцова-Дашкова
В другой раз Екатерина Романовна и ее брат русский посланник в Англии Семен Романович Воронцов встречаются за ужином с Бенджамином Франклином – одним из отцов-основателей американского государства, участвовавшим в составлении Декларации независимости. На этот раз у нее есть «независимый эксперт»: ужин организовывал полномочный представитель российской империи во Франции князь Иван Сергеевич Барятинский. Подробностей этой встречи не сохранилось, но Барятинский замечает в письме Остерману, что русские гости имели с весьма почитаемым в Европе представителем Нового Света «продолжительную беседу, живую, искрометную, веселую и вместе с тем совершенно серьезную, в которой прежде всего затрагивались темы политико-философские».
3
В Россию Екатерина Романовна вернулась только в 1782 году, оставив сына учиться в Эдинбургском университете. Екатерина II вновь обратила на нее внимание. Вероятно, до нее дошли рассказы о беседах Дашковой с французскими просветителями и о том, как она отстаивала честь своей родины и своей императрицы в Европе. Такая преданность должна быть вознаграждена. Екатерина Великая знает, что Екатерина Малая тщеславна, что она гордится своим умом и образованностью, и находит способ удовлетворить это тщеславие. Через некоторое время императрица назначает Дашкову директором Академии наук, обширное хозяйство которой было к тому времени сильно расстроено. Этим назначением императрица делает имя заодно и себе: хотя философы-просветители много писали о женском уме и о женских правах, но нигде в Европе женщина еще не занимала подобный пост.
От Екатерины Романовны ожидали прежде всего, что она, как рачительная хозяйка, приведет в порядок счета Академии, сильно пострадавшие от ее предшественника – профессора Сергея Герасимовича Домашева. Она в самом деле расплатилась с долгами, снизив цену на книги, печатаемые в Академии, и, распродав большое количество изданий. На вырученные деньги она смогла принять в гимназию 50 учеников – будущих студентов университета и 40 подмастерьев, обучающихся искусству (Академия наук и Академия художеств были в то время единым учреждением).
Затем княгиня представила императрице проект учреждения Российской академии главным предметом, которой поставлено очищение и обогащение русского языка, утверждение общего употребления слов. Задачей новой академии стало составление российской грамматики, российского словаря, риторики и правил стихосложения. Княгиня открыла при Академии три бесплатных общедоступных курса: математики, геометрии и естественной истории, учредила переводческий департамент. Под ее руководством Академия издает 6-томный словарь русского языка, труды Ломоносова и других русских ученых, а также журнал «Собеседник любителей российского слова», с которым сотрудничают Державин, Фонвизин и Княжнин.