вь, где тому понравилось пение хора. Иосифа поразило, как люди падали перед Екатериной на колени, он счел это проявлением варварства. Императрицу же и Потемкина он нашел весьма любезными и гостеприимными хозяевами. Он писал Марии-Терезии, что между ним и Потемкиным установились доверительные отношения, и что тот будет сопровождать Иосифа на всем пути до Петербурга. Дорогой Екатерина объясняла императору, что не могла ранее разорвать договор с Пруссией, заключенный Петром III, так как «взошла на трон, чтобы установить мир, ибо все находилось в стране в невероятном развале». Затем очень осторожно и обиняками заговорила о создании Восточной империи со столицей в Константинополе, трон которой отойдет к Константину. Она была недовольна тем, что Франция поддерживает Турцию. Разве жена Людовика XVI Мария-Антуанетта не приходится Иосифу родной сестрой? Пусть он по-родственному повлияет на нее! В конце концов русская императрица, как и подобало просвещенной и гуманной монархине, заявила, что не начнет войну первой, но если Турция нападет на ее владения, то она получит достойный отпор.
Софийский собор в Царском Селе. Современное фото
Иосиф II
Иосиф восхищался красотой Петербурга и Царского Села, хотел перенести некоторые «затеи» последнего в свою резиденцию Шенбрун под Веной. Но несомненно одно, он отбыл в Австрию с богатым материалом для размышлений не только о садоводстве и оформлении парков.
29 ноября 1780 года в Вене умирает Мария-Терезия, мать и в течение пятнадцати лет соправительница Иосифа II. Когда-то она была верной союзницей русской императрицы Елизаветы Петровны, и они при поддержке фактически управлявшей Францией мадам Помаду громили войска прусского короля Фридриха Великого на полях Семилетней войны. Потом Мария-Терезия долгие годы правила вместе с сыном. Теперь же время матерей (и свекровей) закончилось, дети стали самостоятельными, для них настала пора воплощать свои дерзкие проекты в жизнь. «Grand projet» – большой проект, так стали называть Екатерина и Иосиф свой план. Иосифу 39 лет, Екатерине – 51. Но политика возраст не портит.
В 1781 году Россия заключает договор с Австрией о возможных совместных военных действиях против Турции. Австрия надеется вернуть, потерянные в 1739 году Белград, часть Сербии и часть Валахии. Россия же претендовала на Крым, земли между Бугом и Днестром, Бессарабию и несколько островов в Эгейском море, как базу для флота. Но выяснилось, что Иосиф уже обещал эти острова Венеции, и вопрос о разделе владений Порты «подвис в воздухе».
5
Но Потемкин не забывал о том, что России, как воздух, нужна база на Черном море. И лучше если она будет не через речное устье, как в Херсоне и Николаеве, где флот легко запереть, а непосредственно на морском берегу.
Согласно Кючук-Кайнарджийскому мирному договору Крым и сопредельные татарские области были признаны «вольными и совершенно независимыми от всякой посторонней власти». Взамен Россия отдала присоединившиеся к ней острова Кикладского архипелага. Для Екатерины это становится крушением мечты: ее лишили последнего кусочка Греции. Теперь Потемкин решил доказать ей, что эта жертва была необходима, и что Екатерина приобрела в тот момент никак не меньше, чем потеряла.
Уже с 1780 года он побуждает Екатерину II на завоевание Крыма, напоминая, что именно туда отправился когда-то князь Владимир, чтобы принять христианство и жениться на гречанке. Кроме того, завоевание Крыма – это исполнение мечты Петра о портах на Черном море. Да и время самое удачное – ослабленная войной Турция не захочет снова вступать в вооруженный конфликт. Так все и получилось.
Потемкин, воспользовавшись распрями и интригами, царившими в семье крымских ханов, убедил последнего татарского правителя Шахин-Гирей, вынужденного бежать из Бахчисарая в Кафу, а оттуда в Керчь, под защиту русского гарнизона, отречься от своих прав на Крым. 14 апреля 1783 года Шахин-Гирей подписал отречение от ханского престола, татарские старшины были приведены к присяге на подданство. 8 (19) апреля 1783 года Екатерина II издала манифест, в котором объявила о включении Крымского ханства в состав Российской империи.
Наконец 28 декабря 1783 года Россия и Османская империя подписали Акт о присоединении к Российской империи Крыма, Тамани и Куланми. Потемкин писал из Крыма императрице «Таврический Херсон источник нашего христианства, а потому и людскости[27] уже в объятиях своей дщери. В этом есть что-то мистическое».
Турецким и татарским городам и поселениям он придумывает новые названия с греческими корнями: Акмечеть – Симферопль («город-собиратель» или «город пользы»), Севастополь (город-властитель), Мелитополь (город пчел), Кафа – Феодосия (данная Богом), Гезлев – Евпатория («Благородная» – в честь царя Митоидата Евпатора). Как писал биограф и племенник Потемкина генерал Самойлов: «Чтоб более поразить умы блистательностью деяний великой Екатерины, чтоб отресть и истребить воспоминания о варварах, в покоренном полуострове возобновлены древние наименования. Крым наречне Тавридою, близь развалин, где существовал древний Херсонес из самых тех груд камней при Ахтиарской гавани, возник Севастополь, Ахт-Мечет назван Симферополем, Кафа – Феодосией, Козлов – Евпаторией, Еникаль – Петикапеум, Тамань – Фанагорией и проч.».
Мистицизм не помешал Потемкину остаться распорядительным администратором. Став губернатором новообразованной Таврической губернии, он организует местное управление и основывает Симферополь и Севастополь с морской базой для созданного им же Черноморского флота.
Он привлек на полуостров греческих поселенцев, молдован, армянских, сербских, немецких колонистов – всех, кто терпел притеснение из-за своей религии или испытывал недостаток в земле. Условия жизни были очень тяжелыми. Европейцы не привыкли вести хозяйство в новых для себя условиях. Большая честь полуострова представляла собой скудные степи. Потемкин приказывает сажать в Крыму деревья «масличные и фиговые, сладкие и горькие померанцы, разного рода цитроновые, бергамотные, и другие». Посадки велись под руководством главного садовода. Ежегодно нужно было высаживать тысячу миндальных деревьев, две тысячи шелковичных, пятьсот персиковых и двести ореховых.
Огарков пишет: «Правда, были несомненно грустные факты: выселение татар в Турцию, запустение великолепных садов, посаженных по велениям князя, болезни и проч. Было много широких неисполнимых начинаний, заброшенных князем (вроде знаменитого собора в Екатеринославле, который должен был на «аршинчик» превзойти вышиной могучего Петра в Риме), но все-таки нужна была его энергия, фантазия, ум и способности, нужно было, наконец, могущество князя, чтобы сделать то хорошее, что действительно было сделано в недавно еще управляемом им крае».
В 1787 году Потемкин торжественно пригласил Екатерину и Иосифа посмотреть на новые владения Российской империи. Очевидно эта поездка должна была окончательно убедить австрийского императора, что союз с Россией будет выгоден Австрии.
Екатерина вместе со своим двором и иностранными дипломатами предприняла поездку в Новороссию и Крым, чтобы «осмотреть свое маленькое хозяйство», как она шутливо выражалась. Климат, царивший в ее новых владениях, восхитил императрицу. «Здешний климат почитаю лучшим в империи, – писала она. – Здесь без изъятия все фруктовые деревья растут на вольном воздухе, я сроду не видала грушевые деревья величиной с самый большой и толстый дуб. Воздух самый приятнейший. Херсон почитать можно между лучшими городами нашими. Сие дите много обещает. Где сажают – все растет, где пашут – тут изобилие. Мы жары по сю пору не чувствуем, все здоровы. Здешние люди больного вида не имеют, и все копошится. Людство[28] великое, стечение людей со всех краев, наипаче же все полуденные»[29].
С этим путешествием связана легенда о «Потемкинских деревнях». Якобы Потемкин понастроил вдоль дороги фальшивых деревень, с актерами, переодетыми в крестьян, чтобы внушить Екатерине, что Новороссия успешно заселяется. В самом деле Потемкин заботился о том, чтобы развлекать Екатерину и ее гостей, а развлечения XVIII века часто включали в себя костюмированные представления. Например, уже в Крыму, неподалеку от Балаклавы Екатерину встретила… рота амазонок, одетых в бархатные юбки малинового цвета с бахромой и курточки зеленого цвета с золотыми галунами. На головах амазонок были белые тюрбаны. Это были сто благородных жен и дочерей балаклавских греков, под предводительством 19-летней Елены Ивановны Сарандовой, решившие таким образом поприветствовать императрицу. Идея эта принадлежала Потемкину. Вполне возможно, что на пути Екатерины попадались и «фальшивые деревни», подобные тем, какие строили в Павловске Павел с Марией Федоровной. Но речь ни в коем случае не шла об обмане: гости прекрасно отдавали себе отчет, что видят представление, предназначенное для отдыха и развлечения.
Главное шоу было устроено в Севастополе, когда во время ужина Потемкин приказал открыть шторы и гостям в темноте южной ночи предстал освещенный огнями Черноморский флот в гавани Инкермана. Даже Иосиф не остался равнодушным. «Императрица в восторге от такого приращения сил России, – писал он. – Князь Потемкин в настоящее время всемогущ, и нельзя вообразить себе, как все за ним ухаживают».
А Потемкин в это время пишет Екатерине: «Я, матушка, прошу воззреть на здешнее место[30] как на такое, где слава твоя оригинальная и где ты не делишься ею с твоими предшественниками; тут не следуешь по стезям другого». Он имел в виду Петра I, с которым Екатерина «соперничала» в Петербурге (вспомните надпись, которую она приказала поместить на Медном всаднике: «Петру Первому – Екатерина Вторая». Черное море так и «не далось» Петру, зато склонилось перед Екатериной.