Горчаков не единственный, кого приняли «по протекции»: конкурс при поступлении был весьма высок и в дело шли все связи родителей. Отец Модеста Корфа – барон Андрей Федорович Корф – был президентом юстиц-коллегии; отец Аркадия Мартынова – директором департамента народного просвещения, а крестным отцом Аркадия был сам Сперанский, Иван Малиновский – сын директора Лицея. Родственники Вильгельма Кюхельбекера и Федора Матюшкина пользовались покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны – отец Кюхельбекера был когда-то секретарем ее мужа, тогда еще великого князя. Иван Пущин – внук адмирала, держал экзамен вместе с младшим братом. Когда выдержали оба, пришлось тянуть жребий, и учиться выпало старшему. Владимира Вольховского – сына бедного гусара из Полтавской губернии, рекомендовали как лучшего ученика Московского университетского пансиона. Дяде Пушкина – Василию Львовичу тоже пришлось напрячь все свои столичные связи, чтобы устроить племянника в Лицей.
Какие знания должны были показать абитуриенты, чтобы стать лицеистами? В «представлении о Лицее» Сперанский определял круг необходимых познаний так: «а) некоторое грамматическое познание российского и французского либо немецкого языка; б) знание арифметики, по крайней мере до тройного правила; в) начальные основания географии и г) разделение древней истории по главным эпохам и периодам и некоторые сведения о знатнейших в древности народах. Сверх сил предварительных познаний от воспитанников, вступающих в лицей, требуется, чтобы они имели несомненные удостоверения об отличной их нравственности и были совершенно здоровы».
Экзамены Александр выдержал без труда – у него уже была хорошая подготовка и он достаточно амбициозен, чтобы понимать, какие преимущества даст ему обучение в Лицее и будет прилагать к учебе все силы.
Вероятно, вам хорошо знакомы особенности обучения в Лицее. Мальчики поступали туда в возрасте 10–12 лет (Горчакову недавно исполнилось 13). В течение трех лет они должны пройти курс гимназии, еще три года отводилось на университетский курс. Здесь уже не было всесословности, в Лицей могли поступить только дети дворян, но дворян самой разной знатности и достатка. Условия жизни были одинаковы для всех и весьма спартанские: кованая кровать, канцелярский стол, комод для вещей и туалетный столик для умывания. Мальчиков селили в комнатах, которые разделялись перегородками, не достигавшими стен. Лицеисты очень скоро прозвали их «кельями». Не случайно Пушкин в одном из первых своих любовных стихов, обращенных к крепостной актрисе Наталье, напишет:
Взглянь на стены возвышенны,
Где безмолвья вечный мрак;
Взглянь на окна загражденны,
На лампады там зажженны…
Знай, Наталья! – я… монах!
Лицеистов будили в 6 утра и после общей молитвы они должны до 8 часов (еще до завтрака) повторять уроки, заданные на этот день. В 8 часов приходили учителя и начинались занятия. В девять часов – перерыв и, наконец завтрак – чай с булкой, затем небольшая прогулка. С десяти до двенадцати – снова «классы», т. е. уроки. С 12 до часу дня – еще одна прогулка и повторение уроков. В час – обед. Кормили, руководствуясь все теми же рекомендациями Руссо, «простой, но здоровой пищей». Иван Пущин оставил нам подробное описание лицейского меню: «Обед состоял из трех блюд. По праздникам давали четыре. За ужином – два. Кушанья были хороши, но это не мешало нам иногда бросать пирожки Золотареву[35] в бакенбарды. При утреннем чае – белая булка, за вечерним – половина булки. Сначала давали по полстакана портеру за обедом, позже эту английскую систему упразднили. Ограничивались отечественным квасом и чистой водой. Дядька Кемерский иногда по заказу именинника за общим столом ставил «кофе с сюрпризом утром или шоколад вечером». После обеда рекомендовано заниматься «чистописанием и рисованием», предметами, не требовавшими больших умственных усилий. С трех до шести часов – еще один «учебный модуль». В 5 отдых, полдник, прогулка и гимнастические упражнения. В 8 часов ужин, прогулка и повторение уроков. В 10 часов учеников отправляли в спальни.
Чему учили лицеистов? Сперанский решил включить в программу следующие дисциплины:
«а) грамматическое учение языков: российского, латинского, французского, немецкого;
б) науки нравственные: первоначальные основания закона божия и философии нравственной. Первоначальные основания логики;
в) науки математические и физические: арифметика, начиная с тройного правила; геометрия; часть алгебры; тригонометрия прямолинейная; начала физики;
г) науки исторические: история российская, история иностранная, география, хронология;
д) первоначальные основания изящных письмен: избранные места из лучших писателей с разбором оных. Правила риторики;
е) изящные искусства и гимнастические упражнения: чистописание, рисование, танцование, фехтование, верховая езда, плавание».
Эта программа с предназначалась для первого трехлетия. Затем шел курс, приравненный к университетскому: «а) науки нравственные, b) физические, c) математические, d) исторические, e) словесность, f) языки, g) изящные искусства и гимнастические упражнения. В течение сего курса, если время позволит, дается воспитанникам понятие также о гражданской архитектуре и перспективе как об искусствах, в общежитии необходимых».
При начальном обучении большое значение уделялось родному и иностранным языкам. Сперанский рекомендовал уделить много времени заучиванию «коренных слов», от которых образуется большое количество производных слов и как можно раньше начинать практиковаться в переводах. Какого результата он ожидал? «В течение трех лет начального курса обучение языкам должно быть доведено до такой степени, чтоб на латинском воспитанники могли разрешать каждый период и переводить с латинского языка с помощью лексикона Федра или Корнелия Непота, как книги удобнейшие. Что принадлежит до российского, французского и немецкого языков, они должны переводить с одного на другой с свободою». Горчаков проявлял большие способности к языкам и при выходе из лицея говорил не только по-французски и по-немецки, но еще и по-английски и по-итальянски.
Что до математики, то за первые три года ученики должны были выучить «арифметику, все части простой геометрии, тригонометрию прямолинейную и алгебру до кубических уравнений», а также «первые основания механики и математической географии». Из физики – «как общие, так и особенные свойства тел; познание магнитных, электрических и гальванических явлений и опытов».
Для обучения истории Сперанский рекомендовал как можно шире использовать хронологические таблицы «дабы связь происшествий тем удобнее могла быть понимаема» и географические карты, «остановлять внимание на деяниях великих людей и заставлять воспитанников пересказывать их, указуя между тем им истинные отличительные черты каждого характера». Учащиеся так же должны были практиковаться в сочинениях, переходя от «простого повествования» к составлению речей и использованием ораторских приемов.
На старшем курсе ученики должны глубоко изучить правоведение, «права публичного, права частного и особенно права российского и пр.», знать «статику, гидравлику, артиллерию и фортификацию», изучая историю «представить в разных превращениях государств шествие нравственности, успеха разума и падения в разных гражданских постановлениях».
В свободное время ученики, как было принято, издавали литературные журналы «Юное перо», «Неопытный пловец», «Лицейский мудрец» и т. д. Верховодили, разумеется, Пушкин, Дельвиг и Кюхельбекер, хотя лучшим поэтом Лицея считался Илличевский. Горчаков же пробовал себя в прозе. Он написал то ли повесть, то ли трагедию «Изяслав», которая, к сожалению, не сохранилась.
Изоляция от семей сильно сближала воспитанников, создавала то ощущение, которое позже передал Пушкин в стихотворении, написанном к очередной лицейской годовщине 19 октября:
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Кстати, лицейские прозвища Пушкина и Горчакова были похожи. Пушкин – Француз, Горчаков – Франт.
Есть среди первых стихов Пушкина и два послания «Князю А.М. Горчакову», одно – шутливое, которое сам адресат счел неприличным, другое – торжественное и печальное, как и полагалось перед выпуском. Но нам, знающим дальнейшие события, они могут показаться пророческими:
Мой милый друг, мы входим в новый свет;
Но там удел назначен нам не равный,
И розно наш оставим в жизни след.
Тебе рукой Фортуны своенравной
Указан путь и счастливый, и славный, –
Моя стезя печальна и темна…
Эту дружбы не нарушала даже конкуренция, которая поощрялась учителями. Учеников в классе и в столовой сажали по успеваемости. Первые места, как правило, занимали Вольховский, Пущин, Матюшкин и Кюхельбекер. «В хвосте» плелись Константин Данзас и Силольверий Брольо (Броглио), близко к концу сидел Пушкин, как правило, из-за рассеянности и неумения сосредоточиться. Позже в черновом варианте стихотворения «19 октября» Пушкин напишет:
Пускай опять Вольховский сядет первым,
Последним я, иль Брольо, иль Данзас.
Справедливости ради нужно отметить, что Сильвестр Брольо приехал вместе с отцом из Пьемонта, и еще плохо говорил по-русски. Данзасу же, по мнению лицейских педагогов, свойственны «мешковатость, вялость, неловкость, и притом и леность». Товарищи называли его Медведь.
Горчаков вместе с Корфом и Ломоносовым изо всех сил пытались занять первые места. Профессор И.Ф. Кошанский писал о Горча