С массовым переселением крестьян за Урал связана первая из двух пугающих идиом, включающих имя Столыпина – «столыпинский вагон» – вагон-теплушка, задняя часть которого предназначалась для скота и инвентаря. Александр Исаевич Солженицын в книге «Архипелаг ГУЛАГ» писал: «История вагона такова. Он, действительно, пошел по рельсам впервые при Столыпине: он был сконструирован в 1908 году, но – для переселенцев в восточные части страны, когда развилось сильное переселенческое движение и не хватало подвижного состава. Этот тип вагонов был ниже обычного пассажирского, но много выше товарного, он имел подсобные помещения для утвари или птицы (нынешние „половинные“ купе, карцеры) – но он, разумеется, не имел никаких решеток ни внутри, ни на окнах. Решетки поставила изобретательная мысль, и я склоняюсь, что большевистская. А называться досталось вагону – столыпинским…». То есть в 1906 году переселение ни в коем случае не было насильственным. Более того, переселенцам предоставляли существенные льготы: они не только получали землю бесплатно, но их хозяйство на 5 лет освобождалось от налогов, а сами они получали денежную ссуду до 400 рублей на льготных условиях, а все мужчины образовавшегося фермерского хозяйства освобождались от воинской повинности. Но многим крестьянам пришлось столкнуться с трудностями на новом месте, и некоторая их часть этих трудностей не выдержала.
Но, разумеется, были у реформы Столыпина и благоприятные последствия. В Сибири 30 млн десятин земли, которые до этого пустовали, были распаханы и начали приносить урожай, на 10 % увеличились посевные площади по всей стране. Производство зерновых в России в 1909–1913 годах превысило на 1/3 продукцию Аргентины, Канады и США вместе взятых. Экспорт зерна из России составлял четверть от всего мирового экспорта. В урожайные годы этот показатель увеличивался до 35–40 %. Пшеница экспортировалась в Англию, Голландию, Италию, ячмень в Германию, что значительно пополняло Российский бюджет. Параллельно шел и стремительный рост промышленности. По росту промышленности Россия вышла на первое место в мире. Выплавка чугуна в 1909–1913 годах увеличилась в мире на 32 %, а в России – на 64 %. Капиталы в России выросли на 2 млрд руб. Урожаи зерна увеличились на 37 %, поголовье скорта – на 29 %. Неурожаи в 1911–1912 годах снова привели к голоду, охватившему 60 российских губерний. «Умиротворение» России также оказалось кратковременным и ненадежным. Лев Николаевич Литошенко, российский, затем советский статистик и экономист, специалист по крестьянскому землепользованию и эффективности сельского хозяйства, сторонник реформ П.А. Столыпина, признавал: «С точки зрения социального мира разрушение общины и обезземеление значительной части ее членов не могло уравновесить и успокоить крестьянскую среду. Политическая ставка на „крепкого мужика“ была опасной игрой».
Однако деятельность Столыпина не ограничилась аграрной реформой, он выступал за введение всеобщего начального светского обучения. За годы «столыпинской реформации» расходы государства на народное просвещение увеличились почти в четыре раза. Кроме того, при Столыпине произошли большие изменения не только в экономическом, но и в политическом строе России. Правда, на этот раз не он был их причиной.
Витте считал Думу своим детищем, так как именно он написал манифест 17 (30) октября 1905 года о ее создании. Столыпин также был уверен в необходимости сохранить Думу с законодательными функциями. Однако I-ю Думу распустил Николай II, так как «вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область и обратились к расследованию действий поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенства Законов Основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению». В том же манифесте объявлено о проведении новых выборов по тем же правилам, что и в I-ю государственную думу, II-я Дума оказалась еще более «строптивой» и проработала совсем недолго: с 20 февраля по 3 июня 1907 года. Выступая именно в этой Думе, Столыпин сказал свои, пожалуй, самые знаменитые слова о великой России. В тот день обсуждался все тот же больной вопрос «об устройстве быта крестьян и о праве собственности» и в контексте фраза звучит так: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!» Но Дума так и не пошла на сотрудничество, и 1 июня 1907 года Столыпин обвинил 55 депутатов в заговоре против царской семьи. Дума распущена указом Николая II от 3 июня. Это событие получило название Третьеиюньского переворота.
Третьеиюньский переворот вроде свидетельствует о том, что Столыпин был противником Думы. Но дело в том, что «Дума народного гнева», как ее называли, с его точки зрения злейший враг конституционализма в России, безусловным сторонником которого был Столыпин. В августе 1907 года, уже после роспуска II-й Думы, близкий к премьеру общественный и политический деятель граф Д. Олсуфьев разъяснял точку зрения главы правительства одному из ярких представителей консервативной мысли Л. Тихомирову: «П.А. Столыпин высказал мнение, что законосовещательная или решающая роль зависит от реальной силы учреждения. Английский парламент по конституции не имеет никакого права, однако он – всё, а, наоборот, с парламентом решающим монархическая власть, если она сильна, может совсем не считаться. Значит, не в этом термине дело». В марте 1907 года он признался генералу М. Батьянову: «Говоря тривиально, в Думе сидят такие личности, которым хочется дать в морду». И все же Столыпин пытался защитить русский парламент, каким бы он ни был. Кадету Василию Маклакову он сказал: «Поймите… обстоятельства ведь переменились и в другом отношении. Распустить Первую Думу было непросто; Трепов[48] в глаза мне это называл „авантюрой“. Сейчас же иным представляется „авантюрой“ мое желание сохранить эту Думу. И я себя спрашиваю: есть ли шанс на успех? Есть ли вообще смысл над этим стараться?»
Настоящий, последовательный враг Думы – Николай II. Георгий Константинович, сын великого князя Константина Константиновича, вспоминает, как 27 апреля (10 мая) 1906 года после торжественного открытия I-й Думы в Георгиевском зале Зимнего дворца, Николай со слезами на глазах обещал членам своей семьи, что разгонит ее так же легко, как и созвал. И не удивительно: ведь Дума самим своим существованием ограничивала самодержавие. Экстремистские высказывания депутатов II-й Думы предоставили ему желанный повод, и 29 марта (11 апреля) 1907 года он написал матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне: «Нужно дать ей договориться до глупости или до гадости и тогда – хлопнуть».
Сначала Столыпин считал, что в России возможен «конституционализм без парламентаризма». В августе 1906 года он объяснял британскому журналисту: «В Англии судят с английской, то есть с парламентской точки зрения. Между тем нужно отличать парламентаризм от конституционализма. У нас есть только конституционализм, как и в Германии или даже в Американской республике». Позже в интервью другому английскому корреспонденту сказал: «Законодательная власть должна быть строго отграничена от исполнительной. Не забудьте, что нынешний строй строго конституционный, а не „парламентарный“».
О необходимости временного упразднения Думы и установления диктатуры говорил в то время и сам Сергей Юльевич Витте. Царь склонялся к полному упразднению Думы, и возвращению к системе Государственного совета и земских органов на местах. Но Столыпину и другим защитникам «конституционализма» удалось найти компромисс: 3 (16) июня 1907 года вместе с Манифестом о роспуске Думы написано новое Положение о выборах. Витте писал: «Новый выборный закон исключил из Думы народный голос, т. е. голос масс и их представителей. А дал голос только сильным и полезным».
В итоге избрана III-я Дума, которую именовали «господской», в отличие от двух первых «мужицких» Дум, значительно более «покладистая», но от этого и более работоспособная, большую часть депутатов в ней составляли члены земского и городского самоуправления. Они не выдвигали несбыточных политических требований, но за свои экономические привилегии сражались «намертво», поэтому в определенном отношении руководителям ведомств стало даже сложнее, чем раньше. Но Столыпин остался доволен, в частности – как раз медлительностью новой системы. «Закон, прошедший все стадии естественного созревания, – заявлял он на заседании Государственной Думы 6 марта 1907 года, – является настолько усвоенным общественным самосознанием, все его частности настолько понятны народу, что рассмотрение, принятие или отклонение его является делом не столь сложным и задача правительственной защиты сильно упрощается».
Многие из реформ Столыпина так и остались неисполненными. Он планировал принятие законов о вероисповедании, равноправии среди граждан, реформировании системы местного самоуправления, о правах и быте рабочих, введение подоходного налога, увеличение жалования учителей и так далее. Столыпин планировал подчинить волостному земству не только крестьянские, но и помещичьи земли. Земства должны были избираться на основе весьма умеренного имущественного ценза, а значит в его состав должны войти как помещики, так и зажиточные крестьяне, российские «чумазые лендлорды», как назвали их в то время. Административное управление возлагалось на уездные власти, а губернаторы должны осуществлять «стратегическое руководство». Но тут взбунтовалось дворянство, усмотрев ущемление своих интересов. Столыпина стали публично обвинять в «уничтожении сословности и демократизации местного уклада».