А вот тут совсем беда. Явно кто-то очень мастеровитый залез к нам на стену и творит вокруг себя полное безобразие. С десяток защитников уже откатываются в стороны с вывихнутыми руками или лежат оглушенными у его ног. Видимо, это мастер-убийца из чужого города.
Исчез из виду. Появился двумя шагами левее. А, это в него стреляли. Идея неплохая, но пока не работает.
Гулкий тяжелый удар железом о железо перекрывает общий шум. Толпа защитников в один миг рассыпается в стороны.
Что бы это значило? Ничего не понятно, но мое проницательное мягкое место буквально вопит, что это тот самый случай, когда стоит быть, как все, и не выделяться.
Послушно бегу в сторонку, стараясь прикрыться за не слишком поворотливым наблюдателем: в него уж точно никто метить не будет, чем бы они там ни метили.
Храбро выглядываю из-за своего желтоленточного укрытия. Ба! Да это же толстячок со своим половником! Только теперь у него их два! Что он ими творит…
Это больше похоже на цирковое представление, чем на вырванный из общей свалки эпизод боя.
Я, кажется, видел нечто подобное на одном очень хорошем и качественном фаер-шоу. Размахайку он устроил знатную. Даже атакующие залюбовались. А потом из его гигантских монструозных половников щедро так полилась краска!
Досыпался-таки песок в часах! Теперь считается, что в котлах кипящее масло. Только теперь я увидел, что часть защитников не принимает участия в бою, а только охраняет котлы. И теперь наш козырной туз расчищал всю немаленькую площадку от захватчиков. Сзади у него был налажен подвоз материалов: два здоровяка в рукавицах тащили за бронированным опрыскивателем здоровенный котел.
Из остальных же емкостей краску лили уже вниз.
Внизу ругались и стреляли по развеселым малярам. Но размен был явно в нашу пользу.
На стене внезапно стало так безопасно, что я даже высунулся из-за наблюдателя, чтобы посмотреть, как там идут дела на соседних участках. Так, сколько хватало зрения, и так все было хорошо. Даже лучше, чем у нас. Судя по тому, как они, не скрываясь, били из луков, враг был уже не под стенами, а лихо светил пятками по направлению к лагерю.
Соседям не только не требовалась помощь, они сами уже оказывали ее нам, свешиваясь со стен и расстреливая наших противников с флангов.
Вот и крики радости вокруг: от нашего участка противник тоже побежал!
Кажется, я даже слышу, как трубят отход где-то в темноте полей.
Это что получается, мы отбили первый штурм?!
Судя по тому, как все орут, обнимаются и скачут, так и есть. Я вот сам уже кого-то обнял и скачу, как фанат на трибуне!
Как же это здорово! Настоящая эйфория, восторг и счастье тоже где-то рядом!
Пытаюсь успокоиться и оглядываюсь по сторонам. Ожидаемо не радуются противники и наблюдатели. Вторые осматривают первых и, если тем нужна врачебная помощь, оказывают ее.
Нашим тоже не поздоровилось. Особенно тем, кто успел познакомиться с их мастером.
Он, кстати тоже тут. Сидит, ругается – краска в глаза попала. Ничего, она здесь из разряда пищевых – почти безвредная. Я бы лично на его месте вел себя потише и поскромнее: на него здесь многие зуб имеют.
Собственно, вот его и окружают наблюдатели, поскольку наши тоже уже начали помогать своим пострадавшим, и хотят еще немного намять кому-то бока за столь неаккуратное обращение с игроками.
Но так не принято. Горячих голов успокаивают их же товарищи. Стинк быстро и эффективно наводит порядок и поддерживает дисциплину среди подчиненных и ополчения. Он жив и по игровой механике почти здоров.
Перехватывая мой взгляд, улыбается и машет здоровой рукой. Вторая у него вымазана в краску сразу в двух местах. Она уже перехвачена жгутом, словно это настоящие раны.
- Уже осмотрели, - улыбается он, делая ко мне на встречу несколько шагов, - сказали, что если будет расписка от мага-целителя об оплате услуг, то допустят к службе уже послезавтра. А до этого пока с меткой похожу!
Отодвигает со лба мокрые от пота волосы и показывает небольшой крестик над левым глазом.
Киваю и поздравляю его с отраженным штурмом.
- Это еще что! – продолжает улыбаться Стинк. Ему явно нужно с кем-то поговорить, и я, почему-то кажусь ему очень подходящим для этого человеком. – Мне тут успели рассказать, что через три пролета от нас на стену прибежал мастер убийца. Как вот этот, которого наш уважаемый виночерпий, - да простятся ему все мои прошлые и будущие недолитые кружки – успокоил. Так вот у них там противник тоже хороший добротный мост навел. Куча народу по нему бежала. Так наш мастер так и спрыгнул на мост. Народ разбросал, мост порубил, сам на дно рва ушел, там доспехи снял, и вынырнул себе в сторонке! Что там он дальше творил, пока не знаю, но уверен, что без дела не сидел! Здорово, правда?!
- Здорово! – соглашаюсь я со стражником.
Но он уже бежит дальше. У него служба: нужно осмотреть своих раненых, потом уже начать помогать чужим. Сдается мне, что под стенами очень многие сейчас нуждаются в помощи…
Вот над ночным полем взмывают сигнальные стрелы. Это противник подает какой-то знак. Такое ощущение, что наблюдатели его только и ждали. Тут же начали раздавать команды, почти как Стинк. И все здоровые ополченцы их слушались. Очень быстро было организован спуск со стены. Точно по волшебству появились веревочные лестницы, по которым народ полез вниз. Дождавшись, пока большая часть народа спустится, я тоже, чтобы до конца потешить свою любознательность, полез за ними.
Спустившись, выяснил, что противник тоже не дурак: захватил с собой кучи вязанок хвороста. На них и падали те, кто срывался со стены. Так что пострадавших оказалось не так много, как можно было ожидать.
Меня тут же попытались напрячь затаскивать пострадавших на стены, а потом в город, но я, поняв, что реально тяжелых раненых, за чью жизнь следовало бы побороться нет, технично скрылся в темноте, прогуливаясь по краю рва.
Там-то я почти что сразу и наткнулся на сидящего со свешенными в воду ногами Стуна.
В насквозь мокрой одежде он казался настолько худым, что даже страшно было на него смотреть. Увидев меня и тут же узнав, он улыбнулся, медленно встал во весь рост и тут же начал заваливаться. Падал он правильно, как каждый уважающий себя человек, напрочь потерявший сознание – аки подрубленное дерево: прямой, как жердь, да еще и лицом в землю.
Подхватил его, аккуратно уложил на землю и тут же бросился к эвакуационной команде.
Они там оказались злы на меня, за то, что отлынивал от обязанностей и немедленно помогать отказались.
Поскольку местные ругательства я так и не выучил, пришлось обматерить их на своем родном наречии.
Они ни слова не поняли, но взгляды их стали чуть более уважительными.
Но мне, а тем более, Стуну, от этого уважения было сейчас не холодно и не жарко.
Тогда я стал кричать Стинку, что бы тот подошел к краю стены. Вскоре сержант высунулся из-за зубца и спросил, кто его отвлекает.
Помахав руками, чтобы он меня увидел, я попросил его срочно разыскать мастера Гарра, пояснив, что мастеру Стуну срочно нужна помощь, что это дело жизни и смерти.
- Понял! – четко отрапортовал Стинк и исчез.
Я побежал обратно к Стуну, уселся рядом с ним, положил руку на шею в поисках пульса и тут же ее отдернул.
На некоторое время я даже забыл, как нужно дышать: так был ошарашен случившимся. Кожа мастера убийцы была настолько холодна, как это может быть только у покойника…
Глава 10
Глава 10. Сон и явь в больничной палате
В этот раз я спал без сновидений. Хотя, далеко не факт, что это можно было назвать сном. Я просто безвольно лежал с закрытыми глазами, не в силах пошевелиться, но при этом остальные мои чувства более или менее функционировали. Правда, какое-то время из моей памяти выпало: последнее, что удается вспомнить – попытка помочь Стуну.
Это было страшно. Я смотрел на него магическим зрением и видел, как живой еще человек постепенно превращается в каменную скульптуру.
Знаний в этом направлении не было никаких. Приходилось действовать по наитию. Я хватал прямо из воздуха самые тонкие, практически незаметные паутинки энергии и пытался делать из них жгуты.
Стун каменел, начиная с конечностей, а я пытался спасти хотя бы жизнь парня, стараясь купировать процессы. Какое-то время мои старания сдерживали процесс окаменения, но наспех сплетенные веревки быстро истончались и рвались. И тогда камень вновь начинал неторопливо захватывать новые участки плоти.
Видимо, из-за того, что здесь недавно шла битва, энергии поблизости практически не было, и вскоре мне пришлось просто пережимать ладонями то ноги, то руки Стуна, отдавая свои силы просто для того, чтобы попытаться выиграть время.
Больше всего времени и сил ушло на охрану левой руки гиганта, чтобы хоть как-то отсрочить тот момент, когда в камень превратится его сердце.
Последнее, что я помню – мои пальцы, сжимающие его бицепс.
Меж тем, сейчас я нахожусь в сознании, хоть все еще и не в силах подавать явные признаки жизни.
Мы находимся в каком-то подобии больничной палаты. Причем, не обычной, а для очень важных персон! И это несмотря на то, что в целом ситуация с больными в городе напряженная.
В комнате сейчас трое. Я, Рина и Хрюн! Рина ухаживает за мной, а Хрюна подселили пару часов назад в качестве соседа и по совместительству пациента. Что с ним случилось, не знаю, но догадываюсь, что его побили. Других вариантов просто не могу придумать. Из негромкой беседы врача и Рины я понял, что Хрюну сращивают ребра и вправляют нос. Процедура это болезненная, поскольку занимается им начинающий эскулап, поэтому парня погрузили в сон.
Но о присутствии Рины я узнал не благодаря ушам. Я почувствовал ее раньше, чем осознал, что почти пришел в себя. Просто первым, что я почувствовал, было ее присутствие неподалеку.
Она волновалась, но, почти сразу успокоилась. Видимо, тоже почувствовала, что я понемногу выкарабкиваюсь из той ямы, в которую провалился, в попытке выиграть время.