До времени замужества Екатерина уже была гораздо более сведуща в вопросах пола, но лишь теоретически. По книгам, которые ей довелось прочесть, отношение к любви у принцессы сформировалось несколько романтическое, и в мужчине она хотела видеть не только любовника, но и близкого друга. Этого она искала, в первую очередь, и в своем муже, но их отношения так и не сложились. Из первых ее фаворитов — братьев Орловых, Григория и Алексея, благородных рыцарей тоже не вышло — слишком уж жадно требовали они милостей новой государыни. Для Екатерины это был хороший урок: привыкнув мыслить государственными интересами, она пообещала себе больше не влюбляться. Тогда императрице было уже за сорок.
Впервые Екатерина познакомилась с Потемкиным еще в 1762 году, когда он участвовал в перевороте, посадившем ее на трон. В то время сыну небогатого смоленского помещика исполнилось всего 22 года, и он отчаянно старался понравиться императрице. Она запомнила, что он смешно, хоть и грубовато острил и мастерски подражал голосам животных и людей. Пару раз Екатерина пригласила его на ассамблеи во дворец, но влюбленные взоры, которые юноша бросал на нее, очень не понравились братьям Орловым.
Скоро случилось несчастье: Потемкин лишился глаза. Он почти отчаялся, уехал из Петербурга. Потом Потемкин все-таки вернулся в столицу и на много лет застрял в малозаметной должности при дворе.
В 1769 году Потемкин решил круто изменить судьбу и попросился добровольцем на войну с турками. У него проявился полководческий талант. При его появлении при дворе Екатерина почувствовала разницу, но прежде всего она обратила внимание на внешний вид гостя: громадный рост, грива нечесаных каштановых волос, чувственные губы и безупречно белые зубы — большая редкость по тем временам. Правый глаз был серо-зеленым, левый, незрячий, постоянно прищурен, что придавало лицу горделивое выражение.
Екатерина к тому времени, несмотря на малый рост (157 см) и полноту, все еще оставалась красивой и привлекательной для мужчин, хотя немалую долю этой привлекательности обеспечивала магия власти. Таким образом у Екатерины появился новый «случай».
Шокируя приближенных Екатерины, Потемкин расхаживал по дворцу в халате или шубе на голое тело, в домашних туфлях и розовом ночном колпаке. При этом он вечно что-то грыз — яблоко, пирожок или репку, — а объедки попросту бросал на пол. Екатерина сердилась и старалась его увещевать, притворно — ей, воспитанной в строгих немецких правилах, вдруг стали милы и неряшество Потемкина, и его немудреные шутки: «Миленький, какой ты вздор говорил вчерась. Я и сегодня еще смеюсь твоим речам. Какие счастливые часы я с тобою провожу!» Конечно, она понимала, что ведет себя не по-царски, в чем и признавалась ему: «О, господин Потемкин, что за странное чудо вы содеяли, расстроив так голову, которая доселе слыла одной из лучших в Европе? Стыдно, дурно, грех, Екатерине Второй давать властвовать над собою безумной страсти!»
Придворные ломали голову над тем, чем Потемкин покорил императрицу. Как водится, пошли слухи и более-менее правдивые — что он веселит ее, позволяя отвлечься от государственных забот, и менее правдивые — что он владеет черной магией и опоил Екатерину приворотным зельем. Никто не верил, что она ценит его за ум и способности, тем не менее, именно так оно и было.
Одним из источников сведений об отношениях Екатерины и Потемкина является их переписка. Из нее можно узнать, что до сближения императрицы с князем, они обменялись письмами всего 3 раза. Зато за следующие 9 лет (с февраля 1774 по 1783 год) государыня написала ему 568 писем и записок, получив в ответ только 64. На самом деле их было больше, но предусмотрительная и осторожная Екатерина сжигала любовные послания своего избранника. Он же сохранил все письма и записочки влюбленной в него императрицы.
Тематика переписки совершенно различна. Интересно, что письма, содержащие лишь любовные послания, составляют не самую большую часть — всего 22 % от общего числа. Письма, в которых Потемкин упоминает о фаворитах возлюбленной — 5,5 %. В них речь идет о том или ином временном любимце императрицы. Просьбы, обращенные к Екатерине, о чем-либо составляют лишь 3 %.
Немалое место занимает деловая переписка — 18 %. Сюда входят письма, содержащие вопросы, касающиеся внутренней политики. Внешней политике относительно Западной Европы отведено 5 % общего количества писем. Еще одна проблема — это национальные окраины (21,1 %). Сюда входят письма, в которых Екатерина рассказывает Потемкину о том, что происходит в Польше, Прибалтике, Финляндии, а князь пишет о Малороссии. И, конечно, Потемкин много писал о Русско-турецкой войне и Крыме — 25,4 % писем.
Потемкин читал все важные государственные документы и давал по поводу них рекомендации — как правило, дельные. Фактически командуя русской армией, он затеял ее масштабную перестройку и восстановил военный флот, сошедший на нет после смерти Петра. В отношениях с зарубежными странами он добился немалых успехов — к примеру, заключил союз с Австрией, получив за это титул светлейшего князя Священной Римской империи. На приеме по этому поводу Екатерина публично обняла Потемкина и объявила, что в России нет головы лучше, чем у него.
Чтобы успокоить подозрения своего «случая», Екатерина, вполне возможно, пошла на смелый шаг — тайное венчание с ним. Есть версия, что это случилось в июне 1774 года в неприметной церкви Сампсония Странноприимца на Выборгской стороне. Документальных подтверждений их венчания нет, однако именно после этого Екатерина в своих письмах стала называть Потемкина «дорогим мужем», а себя «верной женой». Кульминацией их романа стало длительное путешествие в Москву, где предполагалось отпраздновать победу над турками и исподволь — над Пугачевым, грозное восстание которого только что было подавлено.
Двенадцатого июля 1775 года императрица покинула празднества, сославшись на боль в животе. Появилась она через пару дней похорошевшей и постройневшей. В эти же дни родилась девочка, известная позже под именем Елизаветы Григорьевны Темкиной: воспитывалась она в семье графа Самойлова, и Потемкин проявлял к ней постоянный интерес.
Статус тайного мужа не успокоил Потемкина: он стал вести себя с императрицей еще более свободно, а порой и дерзко. Их встречи становились все реже. А еще Потемкин затосковал, добившись всего в этой жизни, он начал думать, что стремиться больше некуда. Сама, обладая сильным характером, она понимала это противоречие, тем более что императором ему было не стать, а характер не позволял быть просто тайным мужем, и писала ему: «Мы ссоримся о власти, а не о любви», и начала отдаляться от него как женщина, сохраняя как политика. Зима 1776 года (по мнению биографа Потемкина) — самый интенсивный период их отношений: «Они любили друг друга, считали друг друга мужем и женой, но чувствовали, что взаимно отдаляются, и пытались найти способ остаться вместе навсегда. Случалось, что Потемкин плакал в объятиях своей государыни».
Наконец практичность Екатерины взяла верх: она дала понять своему фавориту, что им надо расстаться. По взаимному соглашению было решено, что он покинет дворец, но сохранит право появляться там в любое время и главное — порекомендует Екатерине достойного преемника. Ему были пожалованы новые земли с тысячами крестьян и многочисленные награды. В декабре 1775 года в ее покоях появился генерал Петр Завадовский — мужчина видный, но немолодой, не блещущий талантами и к тому же преданный Потемкину. На следующий год Завадовский, примкнувший к партии Орловых и начавший действовать против Потемкина, потерял привязанность императрицы. Что показательно: заливаясь слезами, отставленный фаворит умолял Екатерину о сохранении ее милости — и милости князя Григория Александровича. После отставки Завадовского до конца ее жизни у Екатерины будет еще лишь 6 официальных фаворитов и все они (кроме последнего, Зубова), были рекомендованы Потемкиным императрице и служили у него адъютантами.
После отъезда из Петербурга в 1775 году Потемкин был назначен генерал-губернатором Новороссии, почти безлюдной из-за татарских набегов. Несколько следующих лет Григорий Александрович почти не появлялся в столице. Ему приходилось делать великое множество дел: от основания крепостей до регулирования цен на товары. Его стараниями на землях Новороссии были отменены некоторые налоги, благодаря чему сюда устремились не только русские и украинские крестьяне, но и иноземцы — греки, болгары, сербы, евреи. Также усилиями Потемкина был создан с нуля Черноморский флот, о котором мечтал еще Петр I. Новые города Одесса и Николаев стали центрами корабельного строительства. В безлюдных степях Новороссии выросли и другие города — Екатеринослав, Херсон, Мариуполь. Русские поселения придвигались все ближе к Крыму.
Потемкин писал Екатерине: «Положите же теперь, что Крым ваш и что нет уже сей бородавки на носу — вот вдруг положение границ прекрасное». В 1783 году последний крымский хан Шагин-Гирей был отрешен от власти. Своим манифестом императрица объявила Крым владением России под именем Таврической губернии, а Потемкину указом императрицы был присвоен титул князя Таврического.
Желая осмотреть новые владения, весной 1787 года Екатерина отправилась в путешествие на юг. Ее сопровождал огромный караван слуг, охраны и иностранных гостей. С Екатериной ехал инкогнито даже император Священной Римской империи Иосиф II, которого ей нужно было убедить стать союзником России. Зрелище превзошло ожидания — там, где раньше расстилалась голая степь, появились многолюдные города, села, распаханные поля. Самые подозрительные иностранцы даже решили, что это — раскрашенные декорации, построенные Потемкиным по приказу царицы.
Путешествие императрицы Екатерины на юг обратилось в торжество Потемкина. Херсон, со своей крепостью, удивил даже иностранцев, а вид Севастопольского рейда с эскадрой в 15 больших и 20 мелких судов был самым эффектным зрелищем всего путешествия.
Звездный час Потемкина стал началом его опалы. Шла трудная война с Турцией, Потемкин сумел за полгода взять только один Очаков. Он жил в Яссах, окруженный азиатской роскошью и толпой раболепных прислужников, но не переставал переписываться с Санкт-Петербургом. После новых успехов своего подчиненного Суворова, в январе 1791 года, Потемкин снова испросил позволения явиться в Санкт-Петербург и в последний раз прибыл в столицу, где считал свое присутствие необходимым в виду быстрого возвышения Платона Зубова.