Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. — страница 25 из 88

[279]. Торжество, впрочем, вскоре несколько омрачилось: между великим князем и его дядей Владимиром Андреевичем произошел разлад вследствие ли того, как полагают, что окружавшие молодого великого князя бояре не хотели дать Владимиру надлежащего участия в делах правления, или вследствие утверждения нового порядка в престолонаследии, как думают другие. Владимир Андреевич с семейством и боярами выехал из Москвы в свой Серпухов, а отсюда в Торжок, в Новгородскую землю. Но в том же году дядя и племянник примирились и написали договорную грамоту. Великий князь, по этому договору, считается по отношению к дяде старшим братом; брат его Юрий равным братом, остальные великокняжеские братья — младшими братьями. Далее великий князь обязывает дядю «всести на конь», когда придется садиться на коня и ему, великому князю. «А где ми [Василию] самому не всести, и мне, брате, тобе послати, а тобе всести без ослушанья», — читаем далее в договоре. Вообще, этот договор мало чем отличается от подобных же договоров предшественников Василия. Но есть два пункта, обращающих на себя внимание, в которых, с одной стороны, выражается как бы недоверие племянника к дяде, а с другой — благие чаяния перемен в отношениях с Ордой и предположения о новых примыслах. Вот эти пункты: «Оже ми, брате, самому сести в городе, а тобе ми послати из города, — и тобе оставили своя княгини» (т. е. в Москве); точно так же делает и великий князь. Далее: «а переменит Бог Орду, и тобе имати дань с своее вотчины и с своего удела собе»… «а найду собе Муром, или Торусу, или иная места, тот ти [Владимиру] протор не надобе», и наоборот. По этому договору Владимир Андреевич получил Волок и Ржеву, которые, впрочем, по другому договору, были променены на Углич с селом Золоторусским, Городец, Козельск, Гоголь, Алексин и Лисин. Владимир по этому же последнему договору не вступается в примыслы великого князя: Нижний Новгород, Муром, Мещеру и ни в какие иные места татарские и мордовские, бывшие за Димитрием Константиновичем, дедом его, и за ним самим[280].

Была ли как-то связана с делами новгородскими, как полагает Карамзин, ссора или размолвка дяди с племянником и имела ли она влияние на отношения Новгорода Великого к молодому великому князю, — не знаем, так как указаний на это в летописях нет; знаем только, что вскоре после примирения великого князя с Владимиром в Москву прибыли в 1390 г. новгородские послы, взяли мир по старине, и великий князь послал к ним наместником своим Евстафия Сыту[281].

В следующем, 1391 г. 9 января семнадцатилетний великий князь вступил в брак с Софией, дочерью Витовта Кейстутьевича, который, будучи изгнан из Литвы Ягеллом, жил тогда у прусских немцев. Есть летописные известия, впрочем позднейшие, будто бы Витовт силой вынудил будущего великого князя Московского дать обещание жениться на его дочери. Наши историки считают это известие недостоверным и скорее видят в этом браке политический расчет. Кроме того, некоторые видят здесь несообразность в том, что Василий, бежавший из Орды в Молдавию, никак не мог вернуться в Россию через Пруссию. Как бы то ни было, но брак этот состоялся[282].

В середине июля следующего, 1392 г. Василий Димитриевич отправился в Орду, и это путешествие увенчалось полным успехом в смысле новых примыслов к Москве. Великий князь был чрезвычайно любезно принят в Орде, что правдоподобно объясняется тем обстоятельством, что Тохтамыш в это время находился в открытой вражде с Тамерланом, который от Аральского и Каспийского морей подвигался к северу, к улусам хана Золотой Орды. Конечно, последнему плохо пришлось бы, если бы великий князь Московский, а за ним и вся почти Северо-Восточная Русь встали на сторону Тамерлана. С другой стороны, и золото московского князя сослужило тут свою службу, — недаром же летописец замечает про великого князя: «и умзди князей царевых, чтоб печаловались о нем царю Тахтамышу». Несмотря на то что в 1389 г. хан дал ярлык на Нижегородское княжество Борису Константиновичу, у которого оспаривали это княжество его племянники Кирдяны, теперь Тохтамыш, по совету приближенных, не постеснялся признать Василия наследственным государем Нижегородского княжества; мало того, Василий получил еще Городец, Мещеру, Тарусу и Муром. Из Орды великий князь удалился, кажется, с необыкновенной поспешностью, так как Тамерлан приближался к ханским владениям. От хана отправлен был в Московскую землю посол Улан — царевич, который должен был возвести Василия на великокняжеский Нижегородский стол. Из Орды Василий прибыл в Коломну, откуда сам поехал в Москву, а посол со своими боярами отправился в Нижний Новгород. Благодаря измене старейшего нижегородского боярина Василия Румянца московские бояре без труда овладели городом[283]. Борис, его семейство и приверженцы закованы были в цепи и разосланы по городам. Вскоре в Нижний Новгород прибыл сам великий князь и посадил здесь своих наместников (Димитрий Александрович Всеволожский). Впрочем, Суздальско-Нижегородское княжество еще не окончательно утвердилось за Москвой: Борис вскоре умер, но после него остались племянники, Василий Кирдяпа и Семен Димитриевичи, по матери родные дяди Василию Димитриевичу; кажется, они княжили тогда в Суздальской волости или только проживали в Суздале. Но об этом речь впереди. Здесь же пока отметим только, что в том же 1392 г. великий князь (а с ним и Русь) понес две весьма чувствительные утраты в лице умерших троицкого игумена Сергия, о важном значении которого говорить излишне, и боярина своего, Даниила Феофановича, о котором летописец замечает, что он много послужил великому князю и в Орде, и на Руси, и по чужим землям[284].

Тогда же началась вражда у великого князя и с другим Новгородом, Великим. В 1391 г. в Новгород приезжал митрополит Киприан и после двухнедельных пиршеств потребовал себе права суда в Новгороде, которое принадлежало и прежним митрополитам. Между тем новгородцы всегда старались выговорить у великих князей и выговаривали себе право — не ездить на суд в Москву (вообще «на Низ»). Мало того: они задумали не ходить на суд и к митрополиту, и еще в 1385 г. написали утвержденную грамоту и укрепились крестным целованием. Теперь новгородцы начали ссылаться на эту грамоту, между тем как митрополит требовал ее уничтожения. Новгородцы не согласились. В гневе выехал из Новгорода Киприан. Но это дело митрополита было в то же время и делом великого князя: зависимость Новгорода от московского митрополита была, в сущности, зависимостью от Москвы. И вот в 1392 г. великий князь отправил в Новгород послов с требованием черного бора, княжчины (княжеских пошлин) и церковной подсудности митрополиту, который разрешит новгородцев от греха клятвопреступления (клятву не ходить на суд к митрополиту они скрепили крестным целованием). Новгородцы отвечали отказом, и великий князь послал дядю своего Владимира Андреевича и брата Юрия воевать новгородские волости. Московские, коломенские, звенигородские и дмитровские войска, взяв Торжок и набрав множество пленных в новгородских волостях, уже возвращались восвояси, как жители Торжка, на которых обыкновенно падали первые удары московских полков, как это было и в данном случае, возмутились и (это было уже в 1393 г.) убили некоего Максима, доброхота великого князя. Василий опять отправил на Торжок полки с тем, чтобы убийцы Максима были схвачены и доставлены в Москву. Москвичи повоевали Торжок, Волок и Вологду, а семьдесят человек, замешанных в убийстве Максима, доставленные в Москву, были публично казнены: им постепенно отрезали руки, ноги и пр. и при этом приговаривали, что так гибнут враги великого князя[285].

Новгородцы не захотели оставаться в долгу: в том же 1393 г. под предводительством князя Литовского Романа и князя Константина Ивановича Белозерского они начали воевать великокняжеские волости, взяли городок Кличен и Устюжну, пограбили и пожгли Устюг и Белоозеро; но, не желая дальнейшего кровопролития и раздора с великим князем, в областях которого вели торговые дела, послали к Василию послов просить мира по старине, который и был заключен на предложенных великим князем условиях; митрополиту новгородцы отослали свою крестную грамоту, вследствие чего Киприан среди прочего писал им: «И ныне обращения ради вашего от греха этого прощаю вас и благословляю, також и сын мой великий князь Димитриивич ваше челобитное моление приемлет и мир по древнему дает вам». Послы великого князя, отправившиеся в Новгород для подкрепления этого мира, привезли в Москву черный бор с новгородских волостей и 350 рублей великому князю и митрополиту за то, что последний послал свое благословение новгородскому владыке и всему Новгороду[286].

Между тем 6 мая 1393 г. умер Борис Константинович Нижегородский, княжение которого было присоединено к Москве. Дети его, Иван и Данило, разосланные по взятии Нижнего по разным городам в заключение, и теперь еще не были на свободе. Но у Бориса были еще племянники, Василий и Семен Димитриевичи, как видно добивавшиеся волостей отца и дяди[287]. Вследствие притеснений со стороны великого князя вскоре после смерти Бориса (в 1394 г.) они бежали из Суздаля в Орду хлопотать о возвращении своей отчины: Суздаля, Городца и Нижнего Новгорода. Посланная за ними великим князем погоня не достигла цели[288]. Были ли действительно братья Димитриевичи в Орде — неизвестно; надо полагать, судя по последующим событиям, что если они даже и были в Орде, то не там все-таки нашли помощь, а ближе к своей отчине. В конце октября 1395 г. Семен Димитрие