[393], Бориса, Андрея-младшего и дочь Анну, бывшую замужем за Василием Ивановичем, великим князем Рязанским.
Старший сын Василия умер младенцем, а потому великокняжеский титул переходил ко второму сыну, Ивану. Василий Васильевич по собственному опыту знал, что даже у законного наследника по новому порядку престолонаследия (от отца к старшему сыну), утвердившемуся и в сознании народа, честолюбивые родичи могут оспаривать престол, опираясь на старый порядок (чтобы только иметь предлог) или просто на силу, а потому, чтобы его наследник избежал возможных честолюбивых искательств со стороны своих родичей, еще при жизни объявил Ивана великим князем и своим соправителем, так что все грамоты и даже устные повеления исходили от двух великих князей. Эта мера могла иметь и практическое значение: народ еще при жизни Василия привыкал смотреть на Ивана как на великого князя.
Так как Василий, уничтожая уделы и вольные общины, сознательно стремился к единодержавию и, следовательно, хорошо видел, что его преемнику в этом направлении остается сделать весьма немного, он постарался дать ему и все средства к тому, — по крайней мере, к такому заключению можно прийти, основываясь на его духовном завещании: вместе с великокняжеским достоинством и собственным жребием на Москве и селами Добрятинским и Васильцевым, считавшимися неотъемлемой принадлежностью каждого великого князя, он назначает ему самый обширный удел. Вот что входило в этот удел: Коломна, Владимир, Переяславль, Кострома, Галич, Устюг, Вятка, Суздаль, Нижний Новгород, Муром, Юрьев, Великая Соль, Боровск, Суходол, Калуга, Алексин и множество московских сел. Примечательно, что Владимир, этот символ великокняжеской власти для предшественников Василия, теперь отходит на второй план. Еще в самом начале княжения Василия у него оспаривают великокняжеский титул и занимают Москву, а не Владимир. Нельзя не заметить еще, что Суздаль, Устюг и Вятка в завещаниях прежних великих князей не упоминаются. Второму сыну, Юрию, даны: Дмитров, Можайск, Серпухов, Медынь и Хотунь; Андрею-большому: Углич, Устюжна, Рожалов, Кистьма, Бежецкий Верх и Звенигород; Борису: Ржев, Волок, Руза; Андрею-меньшому: Вологда с Кубеной и Заозерьем и некоторые костромские волости; великой княгине, жене своей: в пожизненное владение Ростов, с тем чтобы ростовские князья и при ней ведали то, что ведали при нем, великом князе; далее — Нерехта; кроме того, ей дана в полную собственность его покупка: городок Романов и Усть-Шексны[394].
Иван III ВасильевичРод. в 1440 г. — ум. в 1506 г
Не будем говорить о том, что княжение Ивана III было блестяще, что с него, как выражается наш историограф, «история наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки княжеские, но деяния Царства, приобретающего независимость и величие» и пр. Скажем только, что княжение Ивана III — это как бы продолжение княжения Василия и дальнейшее развитие идеи единодержавия. А потому приступим к изложению течения дел, начавшихся еще при Василии и непрерывно продолжавшихся после его смерти[395].
Мы видели, что Василий Васильевич по просьбе псковичей послал к ним в князья и своим наместником князя Владимира Андреевича, на которого они не указывали. Псковичи хотя и приняли его с честью, но не ужились с ним: в сентябре 1462 г. они показали ему путь. «А иныя люди, — замечает летопись, — на вечи с степени спихнули его». Летопись так объясняет изгнание великокняжеского наместника: «Он приеха не по псковской старине, псковичи не зван, а на народ не благ». Владимир Андреевич поехал в Москву жаловаться на псковичей. В начале зимы и псковичи отправили в Москву послов просить себе князя. Великий князь три дня не пускал послов на глаза. Только после больших хлопот послам удалось представиться государю, который смягчился и обещал дать такого князя, какого они выберут, но в таком случае псковичи должны были прислать с боярином своим грамоту о том в Москву. В 1463 г. в Москву прибыл боярин с грамотой, в которой псковичи просили себе князя Ивана Александровича Звенигородского, который и приехал в Псков в начале апреля. Мало того, летом великий князь прислал в Псков воеводу своего, князя Федора Юрьевича, на помощь против немцев. Последние после удачных действий русских войск стали просить мира. Любопытно, что при этом упоминается о каких-то пошлинах, которые должны были идти великому князю от дерптского епископа: «Тогда же и о пошлине великих князей (т. е. говорили), что в Юрьеве, а то пискупу великому князю давати по старине». Перемирие взято было на 9 лет. Новгородцы, замечает летопись, хотя их и много просили псковичи, не оказали помощи ни словом, ни делом. Псковичи, как известно, старались освободиться от Новгорода не только в политическом, но и в церковном отношении. Политической самостоятельности Псков уже достиг, но церковной у него еще не было: он зависел от новгородского владыки. Равнодушие Новгорода к Пскову во время войны последнего с немцами сильно, кажется, подогрело в псковичах желание обособиться от Новгорода и в церковном отношении. Отправка послов в следующем, 1464 г. к великому князю с грамотой имела целью столько же то, что прежде всего выставлялось на вид, сколько и желание псковичей выхлопотать для Пскова отдельного владыку. Послом отправлен был какой-то шестник Исак с грамотой, в которой псковичи, выражая великому князю благодарность за оказанную против немцев помощь, добавляют, что с этой целью они хотели отправить к великому князю посольство из посадников и бояр, но не сделали этого из опасения, что новгородцы не пропустят посольства. Великий князь выразил только удивление, как можно думать, что его отчина Новгород могла бы это сделать. В другой грамоте псковичи просят великого князя, чтобы он пожаловал свою отчину Псков: велел бы своему богомольцу, митрополиту Феодосию, поставить в Псков владыку, и притом родом псковича. «То есть дело велико, хотим о том с своим отцем горазно мысли», — отвечал великий князь. В конце января псковичи отправили в Москву послов по слову великого князя, вручив им 50 рублей в дар последнему; послы должны были благодарить великого князя за помощь против немцев и повторить просьбу об отдельном для Пскова владыке. В последней просьбе отказано было на том основании, что в Пскове никогда не было владыки, так что псковичи должны были возвратить новгородскому архиепископу воды, земли и все оброки, которые они удержали было за собой в надежде иметь своего владыку. При этом великий князь главному послу, посаднику Максиму, подарил верблюда[396].
Теперь посмотрим, в какие отношения стал Иван Васильевич к князьям в начале своего княжения.
Мы видели, что великий князь Рязанский Иван Федорович перед смертью поручил блюсти Рязанское княжество и своего наследника, 8-летнего сына Василия, еще отцу Ивана Васильевича. Темный взял рязанского княжича вместе с его сестрой Феодосией в Москву, а в Рязанскую землю послал своих наместников. Княжич, конечно, воспитывался в желательном для московского князя направлении. Таким образом, в политическом отношении великий князь Московский мог иметь сильное влияние на Рязань; он мог бы даже, пользуясь случаем, присоединить ее к Москве, но, вероятно, естественное чувство уважения к памяти покойного рязанского князя, так доверчиво отнесшегося к князю Московскому, должно было до времени удерживать Ивана Васильевича от решительного шага. Притом же надо было, так сказать, расчистить путь, чтобы сделать этот шаг. Политическое влияние Москвы на Рязань, положенное воспитанием в Москве рязанского княжича, упрочено было браком этого княжича на сестре великого князя Московского Анне. Брак состоялся 28 января 1464 г. На той же неделе молодая чета уехала в Переяславль. Но Ивану Васильевичу, кажется, желательно было иметь влияние на Рязань и в церковном отношении. По крайней мере, когда рязанский княжич был еще в Москве, в Рязань поставлен был епископом казначей митрополита Давид, который в любом случае должен был сильно тяготеть к Москве[397]. С тверским князем Михаилом Борисовичем, своим шурином, и его родичами, а также с Михаилом Андреевичем Верейским, заключены были договоры вскоре по занятии Иваном Васильевичем великокняжеского стола. Великий князь признает Михаила Борисовича равным себе братом; оба обязуются владеть своими княжествами по старым рубежам, помогать друг другу против татар, Литвы, Польши и немцев, не принимать к себе удельных князей, враждебных какой-либо из договаривающихся сторон; великий князь Московский не вступает в дом Святого Спаса и не принимает от хана ни Твери, ни Кашина. Михаил Андреевич Верейский по договорам считается младшим братом не только по отношению к великому князю, но и к самым младшим братьям последнего; договаривающиеся обязуются не заключать ни с кем мира без общего согласия; владеть своими землями по старым рубежам и пр. Михаил Андреевич возвращает великому князю волости, полученные им от Василия Васильевича: Вышгород, Плеснь и др.[398]
В 1467 г. Иван Васильевич по обстоятельствам должен был обратить внимание на восток — на Казань и Черемису. В указанном году казанские князья тайно звали служебного (московского) царевича Касима на царство Казанское, где был Ибрагим. По просьбе Касима великий князь отпустил с ним своих воевод, князя Ивана Юрьевича Патрикеева и князя Ивана Васильевича Стригу-Оболенского, которые и выступили в поход 14 сентября. Предводители надеялись врасплох подступить к Казани, но на левом берегу Волги, на месте переправы, их уже поджидал царь Ибрагим, который не дал им переправиться чрез реку. Возвращение войск было чрезвычайно грустное: осень была холодная и дождливая; чувствовался сильный недостаток в фураже и съестных припасах, так что с голоду кони падали, а ратники даже в постные дни ели мясо, что при тогдашних строгих отношениях к соблюдению постов могло быть только в самом крайнем, безвыходном положении. Потерь в людях, впрочем, не было. По уходе московских войск татары немедля спешно бросились на Галич, но захватили только небольшой полон, потому что граждане «сидели в осаде»; притом же великий князь заблаговременно распорядился рассылкой застав (гарнизонов) в Муром, Нижний Новгород, Кострому и Галич