В конце февраля 1477 г. в Москву приехал посадник Захария Овинов за великокняжеским приставом; с ним было много новгородцев, из которых одним он должен был отвечать (на их иски против него), а на других искать. Это было до того необычным явлением, что летописец невольно заметил по этому поводу: «А того не бывало от начала, как ни земля их стала и как великие князи учали быти от Рюрика». Вскоре потом пришли в Москву и другие посадники, обычные люди, поселяне, черницы, вдовы «и вси преобижени» в качестве или истцов, или ответчиков. Наконец в марте владыка Феофил и весь Великий Новгород отправили к великому князю послов, Назара Подвойского и вечевого дьяка Захарию; при челобитье эти послы, по показанию летописей, намеренно назвали великого князя не господином, как бы следовало по вековечному обычаю, а государем. 24 апреля великий князь отправил в Новгород посла спросить, какого государства хотят новгородцы, т. е. не желают ли они иметь великого князя, как государя самодержавного, единственного законодателя и судью? Новгородцы сказали послу, что они «с тем… не посылывали». Еще послы не успели выехать из Новгорода, как там поднялся мятеж: боярин Василий Никифоров, оговоренный вышепомянутым Овиновым в том, что, будучи в Москве, присягал великому князю на Великий Новгород, был изрублен на вече; сам Овинов, — за то, что судился в Москве, — брат его Козьма и некоторые другие также были убиты. Новгородцы, по выражению летописи, «возбеснеша, яко пиянии», и начали опять кричать, что они хотят быть за королем[421]. Впрочем, московских послов держали в чести, а ответ дали им в том смысле, что они великих князей государями не зовут, что суд великокняжеским наместникам на Городище — по старине, что тиунам великого князя у них не быть и что двора Ярослава они не дают; в заключение они говорили, что великие князья могут казнить тех, которые будут обманно, без их ведома называть великого князя государем, а у себя таких людей они сами будут казнить. Но великому князю, конечно, давно уже хотелось быть новгородским государем, а потому он и не думал упускать удобного случая привести в исполнение заветную мысль. Узнав от своих послов и преданных ему посадников о новгородской смуте, Иван Васильевич представил новгородцев митрополиту, матери и боярам клятвопреступниками. «Я не хотел у них государства, они сами с этим присылали ко мне, — говорил великий князь, — а теперь заперлися в том и положили на нас ложь». Посоветовавшись с матерью, братьями и боярами, он стал готовиться к походу на Новгород. Он послал просить помощи у тверского князя Михаила; в Псков послал Григория Волнина поднимать и псковичей. Прослышав об этом, новгородцы отправили к великому князю одного из уличанских старост просить об опасной грамоте для послов; но этого старосту приказано было задержать в Торжке. 30 сентября 1478 г. Иван Васильевич послал в Новгород складную грамоту, а 9 октября, оставив в Москве сына Ивана, выступил в поход на новгородцев «за их преступление казнити их войною». Вместе с великим князем шел брат его Андрей-меньшой; царевич Даньяр должен был идти чрез Клин и Тверь к Торжку, в который шел и сам великий князь чрез Волок, где обедал у брата своего Бориса. Сюда явился от тверского князя боярский сын отдавать кормы по тверской отчине, а на следующую станцию явился князь Андрей Борисович Микулинский, через которого тверской князь приглашал Ивана Васильевича к себе «хлеба ести». 19 октября великий князь прибыл в Торжок, где его ожидали новгородские посланцы с челобитьем об опасных грамотах; тут же два новгородских боярина просили принять их на службу. 23 октября Иван Васильевич выехал из Торжка, распорядившись, каким полкам какими путями идти к Новгороду. Новгородских опасчиков он приказал везти за собой. К концу пути стали опять являться новгородцы с просьбами о принятии их на службу: так, просился на службу посадник Григорий Тучин и из простых новгородцев Адриан Савельев. 8 ноября в Еглине у Спаса великий князь допустил на глаза опасчиков, которые при челобитье об опасной грамоте для владыки назвали его государем. Опас им дан. Чрез два дня явился новый опасчик от владыки и всего Великого Новгорода и также бил челом об опасе, причем и этот назвал великого князя государем. Иван Васильевич чрез дьяка Далматова отвечал, что опас дан уже прежним посланцам. Не доходя 120 верст до Новгорода, на Полинах, великий князь урядил полки, где какому быть, и отсюда отпустил своих воевод к Новгороду с приказанием занять Городище и монастыри, так как он опасался, как бы новгородцы их не пожгли. 21 ноября великий князь остановился у Николы в Тухоле и отсюда послал в Псков к своему наместнику, князю В. В. Шуйскому, сказать, чтобы он с псковичами выступал на Новгород и дальнейших приказаний ожидал по прибытии в устье Шелони. 23 ноября, когда Иван Васильевич был в Сытине, в 30 верстах от Новгорода, явились послы, владыка Феофил с посадниками и жителями. Владыка так бил челом: «…меч бы свой унял еси и огонь утолил… Да что, господине государь, восполелся есо на бояр на новгородских и на Москву свел еси их из Новагорода первым своим приездом, и ты бы, господине государь князь велики, пожаловал — смиловался, тех бы еси бояр отпустил в свою отчину в Великий Новгород…» Затем в том же тоне били челом посадники и простые люди, а после них отдельно посадник Лука Федоров. Великий князь, не отвечая на их челобитье, пригласил их к себе в тот же день «ести». На следующий день послы были у великокняжеского брата, Андрея-меньшого, с дарами и били ему челом, чтобы он печаловался за них пред великим князем; затем опять были у великого князя и били ему челом, чтобы пожаловал, велел бы поговорить со своими боярами. На «говорке» каждая категория новгородских послов высказывала свои желания, которые в совокупности сводятся к следующему: чтобы государь неприязнь отложил, меч свой унял, взятых им новгородских бояр отпустил; чтобы ездил в Великий Новгород (чрез три) на четвертый год и брал по 1000 рублей; чтобы приказал производить суд своему наместнику с посадником в городе, а чего они не смогут управить, то государь сам чинил бы управу, когда приедет на четвертый год; чтобы позывов на Москву не было, великокняжеские наместники владычних и посадничьих судов не судили бы; чтобы «мукобряне» (?) великого князя отвечали по искам новгородцев не на Городище, как они делают, а в городе перед наместником и посадником, как это они делают по своим искам на новгородцев. Последняя просьба высказана простыми людьми. Не отвечая пока послам, великий князь в тот же день (24 ноября) повторил прежнее приказание воеводам — идти к Новгороду и занять Городище и все близ города монастыри, а на следующий день он неопределенно указал послам чрез бояр на неисправление к нему новгородское вообще и в частности на то, что новгородцы, назвав его и сына его государями, отреклись потом от этого и тем положили ложь на них, великих государей. В заключение ответа князь Иван Юрьевич сказал от имени великого князя: «Восхощет нам, великим князем, своим государем, отчина наша Великий Новгород бити челом, и они знают, отчина наша, как им нам, великим князем, бити челом». Послы, испросив пристава, отправились в Новгород, а великий князь, не теряя времени, с братом Андреем-меньшим перешел по льду Ильменя к Новгороду и остановился у Троицы на Паозерье, в трех верстах от города. Сюда подошел князь Василий Михайлович Верейский, а 29 ноября пришел и Борис Васильевич Волоцкий. Здесь Иван Васильевич распорядился, где каким полкам стоять, а 30 ноября приказал воеводам отпустить по половине людей в окрестности за кормами для коней и за съестными припасами, но с тем, чтобы к 11 декабря все были на своих местах. Отсюда же великий князь послал и к псковскому наместнику приказание, чтобы псковичи немедленно шли к Новгороду.
Новгородцы, хотя у них и не было союзников, решили защищаться: укрепили деревянной стеной самую слабую сторону города по обоим берегам Волхова, а последний загородили судами, клятвенно обязавшись все стоять как один. Великий князь видел, что много будет потери в людях, если брать Новгород приступом, а потому решил держать город в осаде, чтобы голодом принудить новгородцев к сдаче, а между тем, чтобы его людям не было недостатка в съестных припасах, псковичи, по его приказу, должны были доставлять в его стан муку, рыбу и пр. и выслать также купцов для продажи московским ратным людям разных товаров. В Новгороде между тем не было единодушия в гражданах: меньшинство хотело биться с великим князем, а большинство желало ему покориться. Вероятно, вследствие этого несогласия 4 декабря опять явился к великому князю владыка Феофил с посадниками и простыми людьми и от всего Великого Новгорода просил, чтобы государь «меч бы свой унял и огнь утолил, а кровь бы крестьянская не лилася…». Посадники и народ просили позволения говорить с боярами, но последние сказали им то же самое, что и в первый раз. С этим послы и ушли.
Между тем к великому князю подошли еще ратные люди: царевич Даньяр и князь Андрей Васильевич большой с тверским воеводой, князем Михаилом Федоровичем Микулинским. 5 декабря к великому князю опять явились прежние послы и в присутствии троих братьев Ивана Васильевича повинились в том, что они действительно наказывали Назару да дьяку Захару называть его, великого князя, государем, а потом заперлись в этом. Великий князь приказал ответить послам, что если они сознались в своей вине и спрашивают, какому государству его, великого князя, быть в его отчине Новгороде, то быть этому государству такому же, как на Москве. Послы просили позволения вернуться в город и подумать о полученном ответе. Вскоре после того к Новгороду подошло псковское войско, а Аристотель по приказу великого князя навел мост чрез Волхов на судах. 7 декабря, как было назначено, послы явились с речами, в которых выражали следующие желания новгородцев: а) чтобы великокняжеский наместник производил суд вместе со степенным посадником; б) чтобы дань давать с сохи по полугривне; в) чтобы в пригородах были наместники, а суд был бы по старине; г) чтобы великий князь не выводил людей из Новгородской земли; д) чтобы не вступался в боярские земли; е) чтобы не было позывов (к суду) на Москву и, наконец, ж) чтобы не брал новгородцев на службу (военную) в Низовскую землю, а по повелению государей они будут оберегать свои новгородские границы. Великий князь через тех же бояр отвечал, что так как он уже сказал, какому его государству быть в Новгороде и новгородцы признали его государем, как же они теперь у