и хрипло рыча. Легода рассмеялся.
– Видишь, Волосатый Чоканга, ты думал отпугнуть их своим голосом. Но они не боятся. Бр-ш, двуногие вредители! Прочь! Бр-ш, я сказал!
По его команде они отскочили, но продолжили улюлюкать за его спиной. Их шалости не грозили Хву, пока так хотел Легода, и все же неандерталец поглядывал на них с опаской.
Легода был в хорошем настроении, хохотал и веселился, красовался перед женщинами, пока не появилась его молодая жена и не угомонила его. Она накинулась на оленя с кремневым ножом, и остальные женщины последовали ее примеру.
– Хей-о, – окликнул Легода. – Первый кусок отходит Чоканге Волосатому. Я дал слово.
– О глупец! – Его жена бросила на Хву взгляд, полный презрения. – С каких пор мы подкармливаем зверье из пещер и рыбу из реки? Ты не в своем уме, Легода. А он пусть охотится сам.
Легода, ухмыляясь, ткнул ее в спину острием копья.
– Да, так и знал, что ты поднимешь крик. Но все-таки мы кое-чем обязаны его народу – это они охотились здесь, пока мы бродили по далекой земле, беспомощные как щенки. Почему не подать старику? – Он обернулся к Хву и махнул рукой. – Видишь, Чоканга, я дал тебе слово. Возьми, что хочешь. Только не больше того, сколько поместится в ваших с Кейодой животах за один день.
Хву прорвался к туше, отхватил себе печень и прекрасный сладкий жир из внутренностей. Жена Легоды с пронзительным воплем прыгнула к нему, но колдун остановил ее.
– Нет, он правильно сделал! Только глупец выберет бедро, когда под рукой сердце мяса. Клянусь богами моего отца, я собирался съесть это сам! О Волосатый, ты вырвал кусок прямо у меня изо рта, и за это ты мне нравишься. Иди, пока Хейя не добралась до тебя.
Хву знал, что завтра Легода может натравить на него кроманьонское отродье за сегодняшний поступок, но завтра было в иной пещере солнца. На согнутых ногах он помчался за холм. Вопли Хейи и ленивый смех Легоды преследовали его. Кусок печени свешивался, и Хву посасывал его на ходу. Кейода будет рада, ведь обычно она приносит что-то для них обоих.
Хву вновь мог уважать себя. Разве он не перехитрил Легоду и не убежал с лучшим куском мяса? Отважилась бы на такое Кейода? Да, есть еще чему поучиться у хитрого старого Хву!
А Говорящие просто не в своем уме. Только дурак поступил бы как Легода. Но это не его дело. Хву похлопал печень и жир. Хорошее настроение пробежало по сердцу, и он усмехнулся. Хву был не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы.
Когда он добрался до пещеры, от костра остались красные угли, а Кейода громко храпела, свернувшись на его кровати. Лицо у нее было красное. Хву учуял ее дыхание, и его подозрения подтвердились. Каким-то образом она раздобыла дьявольское зелье Говорящих, и оно одурманило ее. Он толкнул Кейоду ногой, и она села, открыв мутные глаза.
– О, ты вернулся. Ага, с печенью и жиром! Это сделало не твое копье – это ты был на стоянке и украл. Но хоть бы и так!
Она вцепилась в мясо. Разожгла огонь и пристроила мясо над ним.
Хву объяснил все как мог, и суть до нее дошла.
– Вот как? Ох, Легода, тот еще проказник. И надо же – мой родной племянник.
Она сорвала печень с огня полусырой, и они с жадностью принялись за нее. Она то хихикала, то ругалась. Хву коснулся ее носа и сморщился.
– Ну и что с того? – Алкоголь сделал ее острой на язык. – Этот нехороший сын вождя пришел сюда, чтобы я рассказывала ему истории. А чтобы развязать мой старый язык, он принес корневой отвар. Ах, какие истории я знаю – некоторые из них даже правда! – Она махнула на необожженный кувшин. – Я думаю, он это крадет, но что нам до того? Угощайся, Волосатый. Не каждый день у нас бывает варево.
Хву вспомнились головные боли, но, принюхавшись, он позволил чарам волшебной воды соблазнить его. Это была самая суть его юности, огонь, который оживлял его ноги и воспоминания. Он поднес кувшин ко рту и задыхался, пока пьянящая жидкость текла в глотку. Не успел он увидеть дна, как Кейода выхватила у него сосуд и сама осушила последнюю четверть.
– Да, это подкрепляет спину и горячит кровь. – Она качалась на ногах, исторгая обрывки старой волнующей песни. – Ну вот опять. Отучишься ты пить все за раз? Это ведь ненадолго, и ты не дотянешь до того, когда станет хорошо.
Зелье начало действовать, и Хву пошатнулся, колени подогнулись. Постель взлетела к самому лицу, в голове жужжали пчелы, пещера кружилась. Он рычал на ее своды, а Кейода хохотала.
– Хей! Ты ревешь так, будто ты последний Чоканга на земле. Но ты не последний, не последний!
– Хванх?
Это больно его задело. Насколько он знал, других из его народа не осталось на земле. Он бросился на Кейоду, но промахнулся, она упала и подкатилась к нему, ее дыхание коснулось его лица.
– Чего? Это правда. Мальчишка сказал мне. Он сказал, Легода нашел троих таких, как ты, к востоку отсюда три весны назад. Спроси его сам, я больше ничего не знаю.
Она перевернулась на спину, бормоча что-то нечленораздельное, а Хву попытался обдумать то, что услышал. Но зелье было слишком крепко, и вскоре он захрапел бок о бок с ней.
Когда он проснулся, Кейода уже ушла на стоянку, а солнце встало над горизонтом на длину копья. Он порылся в поисках печени, но вкус был не тот, что вчера, и желудок не хотел принимать пищу. Хву лежа подождал, пока голова прояснится, а затем спустился к ручью, чтобы утолить адскую жажду, мучившую его всю ночь.
Было еще кое-что, что он должен был сделать. Он смутно припоминал. Кейода говорила о других из его народа. О троих. И Легода о них знал. Хву вспомнил, что накануне обхитрил Легоду, и растерялся. Молодой колдун может и не спустить вчерашнее с рук. Но любопытство, с которым нельзя было совладать, одержало верх. Грудь щемило неясной тоской. Легода должен рассказать ему.
Скрепя сердце Хву вернулся в пещеру и стал копаться в яме, о которой не знала даже Кейода. Он вынимал свои сокровища, с трепетом ощупывая их и выбирая лучшие. Там были яркие ракушки и цветные камушки, грубо вырезанное ожерелье, принадлежавшее его отцу, – знак совершенного мужества, всякая всячина, из которой он намеревался сделать себе украшения. Но жажда знания была сильнее гордости владения. Зажав сокровища в кулаке, он направился к стоянке.
Кейода разговаривала с женщинами, со слезами хвалила свой рецепт костного бульона, а Хву бродил вокруг лагеря в поисках молодого живописца. Наконец он заметил Говорящего поодаль, тот делал что-то странное с двумя палками. Хву осторожно приблизился, но Легода заслышал его.
– Подойди, Чоканга, и взгляни на мое колдовство. – В его голосе слышалась гордость, но не угроза.
Хву вздохнул с облегчением, но подходить не спешил.
– Ближе! Не бойся. Думаешь, я сержусь из-за подарка, что сделал тебе вчера? Нет, это была моя собственная глупость. Смотри.
Он протянул Хву палки, и тот несмело дотронулся до них. Одна была длинной и гибкой, концы ее стягивал кожаный ремешок, а вторая напоминала маленькое копье с пучком перьев на тупом конце. Хву вопросительно хмыкнул.
– Волшебное копье. Оно летит из рук на крыльях и убивает гораздо дальше, чем другие копья.
Хву хмыкнул. Копье было слишком маленьким, чтобы убить кого-то больше грызуна, а у большой палки даже не было острия. Но на его глазах молодой Говорящий приложил заточенную палку к длинной палке, связанной ремешком, и оттянул. Раздался резкий звук, и маленькое копье полетело и воткнулось острием в мягкую кору дерева на расстоянии больше двух бросков обычного копья. Хву был впечатлен.
– Да, Чоканга, это новое колдовство, которому я выучился на юге прошлым летом. Там много кто им пользуется. С этим колдовством можно метать острие дальше и лучше, чем на длинном копье. Один может убить за троих!
Хву поворчал. Они извели всю легкую добычу и теперь ищут колдовство, чтобы увеличить свое могущество. Он протянул руку, и Легода вложил в нее длинную палку с другим копьем, показывая, как их держать. Снова раздался звук, и кожаный ремешок ударил его по запястью, а копье отскочило куда-то в сторону, не долетев до деревьев. Хву, помрачнев, сходил за копьем. Это колдовство было не для него: с его большими пальцами охотиться так было еще труднее.
Сейчас, когда колдун наслаждался своим превосходством, самое время было показать сокровища. Хву разложил их на земле и указал на них Легоде, и тот задумчиво посмотрел вниз.
– Да, – заключил Говорящий, – кое-что из этого полезно, а кое-что пойдет на побрякушки для женщин. Но что ты хочешь – больше мяса или новое оружие? Ты вчера уже набил брюхо. И полакомился моим варевом, которое, похоже, украли. Но я не виню за это тебя. Мальчишка наказан. А это оружие – не для твоих рук.
Колдун смотрел, как Хву кряхтит и корчится, стараясь выразиться. Мало-помалу, не без уточняющих вопросов кроманьонца, стало ясно, чего хочет неандерталец. Легода рассмеялся.
– Значит, идешь на зов твоего народа, старик? – Он пододвинул сокровища обратно Хву, за исключением одной блестящей вещицы. – Я не стал бы обманывать тебя, Чоканга, но принимаю это в знак нашей дружбы и моей любви к тебе. – Он с насмешливой ухмылкой завернул вещицу в обрывок своего тряпья.
Хву опустился на корточки, а Легода сел на камень.
– Рассказывать недолго, Волосатый. Три года назад я наткнулся на семейство таких, как ты, – мужчина, его жена и их ребенок. Они бежали от нас, но мы стояли возле их пещеры, и им пришлось вернуться. Мы не причиняли им вреда, а порой кормили, разрешали участвовать в погоне. Но они были худы, слабы и слишком ленивы, чтобы охотиться. Когда на следующий год мы пришли туда, они были мертвы. Насколько я знаю, ты – последний из своего народа. – Он в задумчивости почесал голову. – Твои люди слишком легко умирают, Чоканга. Как только мы находим их и пытаемся помочь, они бросают охоту и нищенствуют, а затем теряют интерес к жизни, заболевают и умирают. Наверное, ваших богов уничтожили наши, более могущественные.
Хву закряхтел в знак согласия. Легода собрал свой лук и стрелы и уже повернулся к лагерю, но от его глаз не укрылось странное выражение на лице неандертальца. Узнав в нем страдание, он положил руку на плечо старика и заговорил мягче: