– Я ужасно заработался, – зевнув, заявил Эшли. – Пойдем в сад, поплаваем, а?
– Не могу. – Билл положил ручку. – Нужно еще проверить щенков…
– К черту щенков! Что, думаешь, весь Город наук только и ждет, пока твои дворняжки тявкнут? Пусть мисс Браун за ними приглядит. Она все равно получше тебя разбирается в генетике. Смотри, скоро Совет узнает, что к чему, и придется тебе опять работать где-нибудь за гроши.
– Заткнись. – Билл ухмыльнулся. – Как там щенки, мисс Браун?
– Все хорошо, доктор. В три часа я их покормила, и сейчас они спят.
– Надеюсь, они выглядят счастливыми? – насмешливо поинтересовался Эшли.
– Ну-ну, смейся. – Билл вздохнул. – Мы с этими щенками скоро войдем в историю, вот увидишь.
Эшли кивнул уже более серьезно. Он знал, что такое и правда может случиться. Эти щенки были живым доказательством успеха Билла в области предродовой детерминации пола: шесть пометов, состоящих только из мужских особей, ни одной женской. Они были плодами долгих кропотливых экспериментов с рентгеновским облучением хромосом с целью отделения и идентификации генов, отвечающих за половую детерминацию. И еще они были плодами многочисленных неудач и безграничного терпения. Если щенки вырастут в нормальных собак – что ж, это будет еще одним серьезным шагом к тому дню, когда благодаря Биллу количество мужчин и женщин в мире будет идеально сбалансировано в соответствии с изменяющимися потребностями.
Мисс Браун скромно улыбнулась и исчезла за дверью. Как только она ушла, Эшли улегся на диван у стены и начал пристально рассматривать две фотографии на столе. Он еле слышно бормотал:
– Эники-беники-ели-вареники… И кого же ты выберешь, Уильям?
Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы Билл мог его не понять или притвориться, что не понял.
– Не знаю, – признался он и тоскливо посмотрел на начало своего письма. – «Дорогая Салли…»
Эшли снова зевнул и полез за сигаретой.
– Знаешь, – спокойно начал он, – интересно порассуждать о версиях твоего будущего. С Мартой или Салли, я имею в виду. Представь, если кто-нибудь когда-нибудь придумает способ увидеть все варианты будущего и осознанно выбрать именно тот путь, который приведет к желаемой цели. Вот если бы ты сейчас узнал, какой будет твоя жизнь с Мартой или Салли, ты мог бы изменить историю всего человечества. Ну, конечно, если ты и вправду так важен, как сам думаешь.
– Ага. – Билл хмыкнул. – Если ты видишь определенное будущее, значит, оно уже определено, так? А значит, у тебя на самом деле нет выбора.
Эшли аккуратно чиркнул спичкой и зажег сигарету.
– Будущее для меня – это бесконечный резервуар бесконечного числа вариантов, каждый из них определен, но пластичен, как глина. Понимаешь? На нашем пути мы постоянно оказываемся у перекрестков, где каждый раз выбираем из множества возможных путей. И каждый из них ведет к разным вариантам будущего, они все возможны и все определены, но только наш выбор делает их реальными. Представь, что есть… назовем это плоскость вероятностей. Где все эти варианты существуют одновременно. Как бы наброски того, что будет. А когда время заполняет собой один из вариантов, он и становится действительностью. Но, пока этого еще не случилось, пока выбор еще не сделан, бесконечное число возможных вариантов будущего существует как бы в подвешенном состоянии, ожидает нас в некоем бесконечном пространстве. Представь, каково было бы открыть окно в эту плоскость вероятностей, взглянуть на бесконечные варианты будущего, увидеть последствия наших действий. Мы могли бы вершить судьбу человечества! Мы могли бы делать то, что должны делать боги, Билл! Мы бы превзошли богов! Мы бы заглянули в Космический Разум – тот самый разум, который спланировал нас, – и выбрали бы один из вариантов!
– Проснись, Эш, – мягко оборвал его Билл.
– А ты думаешь, я сплю? Сама идея, кстати, не нова. Еще старый философ Беркли задумывался об этом, когда занимался своей теорией субъективного идеализма. Мы воспринимаем вселенную только благодаря высшему осознанию, бесконечному разуму… Послушай, Билл, если ты представишь себе эти… эти наброски возможных вариантов будущего, то увидишь бесчисленные поколения обычных, как мы с тобой, людей, существующих одновременно друг с другом, каждый в своей реальности. Но все они еще не родились и могут никогда не родиться, если время свернет с их пути. Хотя они, конечно, уверены в своем существовании так же, как мы в своем. И где-то на плоскости вероятностей, Билл, могут жить две ветви твоих потомков, еще не рожденных поколений, само существование которых зависит от твоего выбора на этом перекрестке. Они – еще только проекции самих себя, их жизни висят на волоске. Поэтому хорошо подумай, прежде чем выбрать!
– А может, ты вернешься в Трущобы и придумаешь, как же мне узнать о планах вселенной? – улыбнулся Билл.
Эшли покачал головой.
– Если бы я мог… Тогда слово «трущобы» тебе и в голову бы не пришло! Если бы мне удалось открыть окно в плоскость вероятностей, департамент телепатии больше не был бы неприкаянным ребенком в этом городе. Но тогда я бы точно не занимался твоими мелкими проблемками. Я бы заглянул в будущее Города. Сегодня он – сердце мира. И когда-нибудь он будет этим миром управлять. А мы необъективны, по-другому быть не может. Когда все науки собраны под одной крышей, они концентрируют такую власть, которая недоступна ни одному королю. Это все может ударить нам в голову. И мы будем… в общем, я бы хотел увидеть это и предотвратить. Даже если это будет предательством… – Он повел плечами и встал. – Точно не пойдешь со мной?
– Иди-иди, а я человек занятой.
– Да уж, вижу. – Эшли покосился на хрустальные кубы. – А может, и хорошо, что ты не можешь видеть будущее. Груз ответственности бы тебя раздавил. В конце концов, мы ведь не боги. Наверное, опасно было бы браться за их работу. Ладно, увидимся.
Билл выглянул из дверного проема и стал наблюдать, как его гость идет по направлению к платформе. На ней стояли стеклянные машины, уже готовые помчаться по огромным трубам – магистралям Города наук. А дальше, за платформой, виднелась огромная центральная площадь Города, расположенная на сотни ярусов ниже. Билл смотрел на все это невидящим взглядом, гадая, будут ли Марта или Салли вот так же приходить к нему в будущем.
В браке с Мартой они, наверное, могли бы быть настоящими соратниками. Но нужны ли в семье двое ученых? Дома мужчине хочется расслабиться, а кто способен сделать жизнь веселее, чем беззаботная хорошенькая Салли с ее звенящим смехом? Решено, Салли. И если существует плоскость вероятностей, где все возможные варианты будущего ждут, чтобы воплотиться в реальность или навсегда исчезнуть, пусть все они канут в пустоту.
Словно пробуждая себя ото сна, он захлопнул дверь и улыбнулся девушке в хрустальном кубе. Она казалась такой реальной, будто ее кудряшками действительно играл ветерок. А ресницы будто и правда слегка трепетали. Билл зажмурился и помотал головой, чтобы отогнать это наваждение. Но что-то было не так: кристалл подернулся дымкой, звон в ушах становился все отчетливее, а в глазах помутнело. Где-то вдалеке, но в то же время в его собственных ушах раздался тихий голос. Голос ребенка звал: «Папа… папочка!» Чуть ближе – голос девушки: «Отец». А следом – мягкий монотонный женский голос: «Доктор Кори… Доктор Уильям Кори…»
Сквозь закрытые веки Биллу виделся зыбкий свет. Ему казалось, что он смотрит на освещенные солнцем башни, леса, неторопливых людей в мантиях – все это стремительно проносилось мимо него. Билл открыл глаза, чтобы увидеть… увидеть, как из куба ему все так же улыбается Салли. Только теперь это была не Салли.
Он в недоумении уставился на нее, отказываясь верить в невозможное. Теперь это была не совсем Салли, в прелестном личике, что улыбалось ему из куба, читались лишь ее черты: те же нежность и мягкость. Но было еще что-то, что-то знакомое. Что-то в этом живом, милом личике с карими глазами и выразительной линией губ напоминало Биллу… его самого?
Руки слегка задрожали. Он сунул их в карманы и сел, не отводя взгляда от девушки в хрустальном кубе. В ее глазах тоже было удивление, а вместе с ним – едва заметная радость, которая усилилась, когда она поймала его взгляд.
А затем девушка заговорила. Губы сочетали в себе мягкость Салли и выразительность Билла. Слова ее звучали отчетливо, они исходили не то из куба, не то откуда-то из глубин его собственного сознания:
– Доктор Кори… Доктор Кори, вы меня слышите?
– Да, – услышал он свой собственный охрипший голос. – Но…
Лицо девушки, так похожей на Салли и на него самого, вспыхнуло радостью, на гладких щеках появились веселые ямочки.
– О, слава богу, это вы! У меня наконец получилось. Это было так сложно, так долго…
– Но кто… что… – Билл от изумления потерял дар речи, удивляясь той странной теплой нежности, которую испытывал, глядя на знакомое (и в то же время незнакомое) лицо. Билл даже не представлял, что способен на такую трогательную, оберегающую нежность. Он был совершенно сбит с толку и даже не подумал о том, что это все может быть сном.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? Как… – еще раз попробовал он.
– На самом деле я не совсем здесь. – Милое личико снова улыбнулось, и сердце Билла наполнилось такой гордостью и нежностью, что перехватило дыхание. Но сейчас он был не в силах это анализировать. – Вернее, я здесь… дома, в Эдеме, и говорю с вами сквозь тысячелетие! Посмотрите…
Пока они разговаривали, Билл не видел ничего, кроме лица Салли. Оно смотрело на него из туманной дымки, хотя до этого куб был совершенно прозрачным. Но сейчас за лицом, которое уже не было лицом Салли, виднелся зеленый склон холма. Странно, но он совсем не выглядел маленьким. Его, конечно, ограничивали рамки куба, но у Билла не было ощущения, что он смотрит на миниатюру. Куб служил как бы окном, из которого была видна лесная опушка. А у подножия белой стены сада, поросшей зеленым миртом, кружком лежали смуглые мужчины и женщины. С закрытыми глазами они неподвижно распростерлись на блестящих темных листьях. Очевидно, они не просто отдыхали. Напряжение, но не телесное, а духовное, связывало их в единое целое, сосредоточиваясь на светловолосой девушке в центре. А она наклонилась вперед, упершись локтями в колени, и напряженно всматривалась своими карими глазами вперед – в глаза Билла Кори. Он смутно осознавал, что поле его зрения расширялось. Вот он уже видит окрестности за садовой оградой. Куб, служивший пристанищем чудесной улыбке Салли, стал настоящим окном в пространство и время, которые выходили далеко за пределы воображения Билла.