Он знал, что это сон. Он был в этом уверен. Однако слова Эшли беспокойно витали где-то на задворках его сознания, слишком неуловимые, чтобы стать отчетливыми. Но и в этом несбыточном сне он сильно сжал руки в карманах, крепко цепляясь за реальность.
– Кто вы и что вам нужно? И как вы…
Девушка, будто прочитав его мысли, начала отвечать сразу на последний вопрос, взгляд ее блуждал по листьям мирта.
– Я говорю с вами через нашу неразрывную связь… отец. Прошло столько лет, но все же… отец. Эта связь тянется сквозь многие поколения, отделяющие нас друг от друга, но она по-прежнему нас объединяет. Эти люди вокруг помогли мне, их душевные силы наполнили меня, и нам наконец удалось установить контакт. После стольких неудач и блужданий среди загадок, которые даже я не в состоянии постичь, хотя наша семья поколениями обучалась секретам наследственности и телепатии.
– Но зачем…
– Разве само достижение цели не может быть целью? Мне удалось установить двусторонний контакт с прошлым, поговорить с одним из моих предков – это ли не причина для радости? Вы удивляетесь, почему я выбрала вас, верно? Потому что вы мой последний прямой предок по отцовской линии, родившийся до той благословенной случайности, котораяспасла мир от самого себя. Вы так растерялись! – Ее смех зазвенел не то в кубе, не то в его голове. – Вы не спите! Неужели вам кажется настолько невероятным, что неразрывная цепочка воспоминаний, соединяющая ваше сознание с моим, может двигаться назад во времени?
– Но кто вы? Ваше лицо… оно похоже…
– Мое лицо – это лицо дочери Салли Кори, которую она родила вам много лет назад. Такая схожесть – это чудо и неразрешимая загадка, загадка наследственности, явление более необъяснимое, чем наша с вами коммуникация. Может, это своего рода бессмертие. Но ладно, я не буду вас больше мучить!
Ее поразительно родное лицо, которое было омрачилось от раздумий, внезапно снова озарилось, она радостно рассмеялась. Услышав его и заметив, как сильно брови девушки похожи на его собственные, а изгиб мягких губ – на губы Салли, Билл перестал сдерживать растущую в нем теплую привязанность. Он почувствовал, будто это он сам глядит из куба карими глазами Салли и радуется достижению ради достижения. Она назвала его отцом. Значит, это и есть отцовская любовь? Бескорыстная, всеобъемлющая привязанность к любимой дочке?
– Не нужно больше гадать. – Голос в его голове рассмеялся. – Посмотрите, это прошлое, которое лежит между нами. Я хочу, чтобы вы увидели то, что разделяет наши миры.
Постепенно миртовая поляна и милое улыбающееся личико начали растворяться в дымке, наполнявшей трехмерное пространство куба. В первые секунды ничего не было видно. Но затем туман начал редеть, и Билл понял, что оказался внутри изображения. Он увидел свадебную процессию, направлявшуюся к нему по церковному проходу. Салли загадочно улыбалась сквозь серебристое облако фаты. И, увидев ее, он понял, что, несмотря на всю случайность выбора между ней и Мартой Мэйхью, он будет любить Салли Карлайл-Кори до безумия.
Он видел, как события проносятся одно за другим с быстротой мысли, ясные и последовательные, будто его собственные воспоминания. Он наблюдал свое будущее, жизнь, где Салли стала центром его существования. Он видел, как она то и дело забегала в его лабораторию, пока он работал. Каждый раз, когда она входила, все вокруг будто наполнялось светом, а когда выходила, он едва мог продолжать работу, преодолевая жгучее желание последовать за ней.
Он увидел их первую ссору. Салли кружилась в мерцающем платье из мягкого, как паутина, стеклянного шелка, улыбаясь Биллу Кори, который в этом сне наяву был более настоящим, чем тот Билл, что наблюдал со стороны.
– Посмотри, милый, правда чудесно?
– Хорошо, дорогая. Но оно, наверное, недешевое? – услышал он свой ответ.
– Всего-то пятнадцать тысяч кредитов. Для Скиапарелли, считай, даром. – Она беззаботно рассмеялась.
– Боже, Салли, да мы за целый месяц столько не тратим! – вскричал он.
– О, если ты такой жадный, папочка заплатит за него. Я всего-то хотела…
– Одежду для своей жены покупаю я, – мрачно ответил Билл, – но я не могу позволить себе парижский шик, дорогая.
Симпатичный ротик Салли тревожно надулся. В ее мягких карих глазах блеснули слезы, и его сердце тут же растаяло.
– Только не плачь, любимая! Оставь его себе на этот раз. Но в следующем месяце придется экономить. Больше так не делай, Салли, хорошо?
Она радостно кивнула, сразу же забыв обо всем, словно ребенок.
Но экономить у них не получилось. Салли любила развлекаться, а Билл любил Салли, и теперь за дверью в департаменте биологии, на которой висела табличка «Доктор Уильям Винсент Кори», больше веселились, чем работали. Телевизионные панели теперь показывали музыкальные концерты, а не лекции и демонстрации опытов, как раньше.
Никому не под силу выполнять хорошо сразу две работы. И в работе над половой детерминацией Билл начал сталкиваться с препятствиями на пути, который, казалось, был почти расчищен. А у него оставалось все меньше времени для работы. Прелестная улыбчивая Салли занимала почти все его мысли.
Салли хотела, чтобы их ребенок родился в доме ее отца, располагавшемся в живописном месте на зеленых холмах у Тихого океана. Салли очень любила этот дом, и, даже когда малышка Сью была уже достаточно большая для путешествий, она и слышать не желала об отъезде. Да и климат для ребенка там был чудесный. Все равно к тому времени Совет уже начал неодобрительно относиться к работам Билла. В конце концов, может, ему все-таки стоит бросить науку. Счастье Салли куда важнее любой работы, а Салли никогда не сможет быть по-настоящему счастлива в Городе наук.
Их вторым ребенком тоже была девочка. В то время девочки стали рождаться чаще. Об этом даже шутили в новостях, говорили, что это хороший знак, ведь преобладание мальчиков всегда означало войну, а поколение девочек должно было принести мир и благополучие.
Мир и благополучие – вот что было теперь важнее всего для Билла и Салли. А еще две прелестные дочери и дом на зеленых холмах у Тихого океана. Юная Сьюзен росла такой очаровательной, что Билл переполнялся гордостью и нежностью каждый раз, когда думал о ней. Она унаследовала от Салли красоту и светлые волосы, но была в ней и та решимость, которой когда-то давно отличался Билл. Ему нравилось мечтать, что однажды она продолжит работу, которую он сам так и не смог закончить.
Время шло, годы постепенно сменялись годами. Вскоре девочки Кори выросли… стали женами… стали матерями. И у них тоже родились девочки. Когда дедушка Кори воссоединился со своей женой на небольшом кладбище за домом, имя Кори умерло вместе с ним. Однако в спокойном, решительном взгляде его дочерей было гораздо больше от Билла Кори, чем просто имя. Имя может умереть, но какая-то часть человека, который его носил, обязательно останется жить в его потомках.
Поколение сменяло поколение, а девочки все продолжали численно превосходить мальчиков. Так было по всему миру, и никто не знал почему. Впрочем, это было и неважно. Женщины отлично показали себя на государственных должностях, и уж точно политика при них стала более мирной, чем при мужчинах. Первая женщина-президент победила на выборах благодаря обещанию отказаться от всех войн, пока в Белый дом снова не вернется мужчина.
Разумеется, были и те сферы, которые пострадали от матриархата. Ученый, изобретатель, механик, инженер, архитектор – не женские профессии. Мужчин было достаточно для того, чтобы эти изначально мужские искусства не исчезли, а большего для современного мира было и не нужно. Все вокруг менялось. Например, Город наук. Конечно, он был важен, но не до такой степени, чтобы на него работала вся страна. Жизнь была хороша и без огромного количества технологий.
Общество больше не стремилось к централизации. Города росли вширь, а не ввысь. Небоскребы безнадежно устарели, и теперь между низкими домиками тянулись сады и парковые зоны, где целыми днями резвились дети. А война стала лишь кошмарным воспоминанием о тех варварских временах, когда миром еще управляли мужчины.
Постаревший доктор Филлипс, глава обветшавшего и никому уже не нужного Города наук, вызвал у президента Уилистон неподдельную ярость, раскритиковав современную тенденцию к немеханизированной аграрной цивилизации. Это произошло на телевидении, поэтому половина мира слышала их разговор.
– Но, госпожа президент, – сказал он, – разве вы сами не видите, куда мы движемся? Мир регрессирует! Наши лучшие умы больше не стараются совершенствовать условия жизни. От гениев просто отмахнулись! Вы понимаете, что ваша администрация вчера категорически отвергла блестящее изобретение одного из наших самых талантливых молодых специалистов?
– Конечно! – Голос Алисы Уилистон зазвенел от внезапного гнева. – Это «блестящее изобретение», как вы его называете, могло бы довести нас до войны! Думаете, мы этого хотим? Помните, что пообещала миру первая женщина-президент? Пока мы будем возглавлять Белый дом, в войне не будет нужды!
В Лондоне королева Елизавета согласно закивала, а Джулианна VII из Амстердама улыбнулась этим словам с телеэкрана: пока у власти женщины, война вне закона. Мир, спокойствие и благополучие будут управлять цивилизацией, занятие искусствами станет лучшим досугом. И тогда, после стольких лет боли и кровопролитий, гуманизм наконец восторжествует.
Так в этом мире садов годы спокойствия и благополучия складывались в века. Наука направила свои усилия на стабилизацию климата, чтобы людям не приходилось прятаться от холода и непогоды. Еды тоже хватало каждому. Сад, утраченный когда-то Адамом и Евой, был снова обретен их далекими потомками, и вся земля стала Эдемом.
В мире, который не требовал более никаких физических усилий, человечество обратилось к развитию духовного. В низеньких белых домиках, гнездящихся среди бесчисленных садов, мужчины и женщины все чаще путешествовали за пределы своего тела, исследуя тайны духа.