злучатель и ринулся прочь с линкора. Вдруг сзади на него набросились два марака, и они вместе упали в воду. Эннис яростно отбивался. Он был на финишной прямой и напряг все свои силы. Вода кружилась вокруг них хаотичными волнами, вздымаясь и опускаясь слишком быстро, почти неуловимо для глаз. Порывы ветра били по голове сильнее отбойного молотка. Из-за неудобной позиции Эннис никак не мог нанести ответный удар. Тогда он притворился, что оглушен, и ушел под воду. Давление на глубине было невыносимым и с каждой секундой усиливалось. Через толщу воды виднелись расплывчатые очертания корабля. От нехватки воздуха легкие сжались до предела. Представление пора было заканчивать, и Эннис принялся изо всех сил грести наверх. Он плыл и плыл, но металлическое днище все не кончалось. А из-за отсутствия воздуха обогнуть его казалось невыполнимой задачей.
Наконец Эннис смог сделать спасительный вдох, но времени на отдых не было. Пока его никто не заметил, преимущество было на его стороне, но ненадолго. Эннис поплыл вдоль корабля в поисках подходящего проема – окна, люка или пробоины. В пределах его досягаемости ничего не нашлось, поэтому он подтянулся повыше и стал ковырять металл короткими сильными пальцами.
Эннис оказался на втором уровне, в одном из аппаратных блоков. Он вышел в коридор, поднялся по полуразрушенной лестнице и побежал по центральному коридору к кабине управления. Там никого не было, хотя, судя по возне наверху, мараки снова спускались в отсек. На полу Эннис обнаружил приготовленное им оружие. К счастью, мараки до него не добрались. Хоть что-то он сможет передать ученым.
Громкий топот сменился гневными криками, когда мараки увидели Энниса. На мгновение они замерли от изумления. Только что он тонул в океане, а теперь волшебным образом оказался здесь, внутри корабля! Воспользовавшись их замешательством, Эннис схватил оружие.
Поколебавшись пару секунд, он все-таки решил рискнуть. Насколько мощным было оружие, он не знал, но с атомной энергией его мощности наверняка хватит. Эннису не хотелось использовать его внутри корабля. Было бы здорово сохранить судно в целости до прибытия Шейдена, но мараки наступали. Он должен был что-то предпринять.
Эннис нажал на рычаг. Цилиндрический модуль у него в руках резко дернулся назад, а из дула вырвался ослепляющий поток неудержимой энергии. Она пронеслась по коридору со скоростью света.
Когда к Эннису снова вернулось зрение, коридора перед ним уже не было. Все, что стояло на пути луча, обратилось в пыль.
Излучатель сильно нагрелся, но Эннису было все равно: он направил его на линкор, который из-за отсутствия стен теперь отлично просматривался. Не успели мараки на палубе опомниться, как он снова нажал на рычаг.
Ветер на мгновение успокоился. Стихия замерла в страхе перед невероятной силой ядерного распада. А затем ураган с неистовым воем ударил снова и пронесся там, где только что стоял линкор.
Высоко в небе Эннис заметил движение. Это был Шейден на своем глайдере.
Начиналась самая важная часть работы. Скоро Шейден разберет генератор до последнего винтика и поймет, как он устроен. Этот момент навсегда войдет в историю.
Роберт Энсон Хайнлайн (1907–1987). Линия жизниПеревод Андрея Белеванцева
Никто – конечно, если не считать Джона Кэмпбелла – не смог в одиночку повлиять на современную фантастику больше, чем Роберт Хайнлайн. Он родился в городке Батлер, штат Миссури, начал писать фантастику, когда ему было уже за тридцать, и стал светилом ее золотого века.
Серия рассказов «История будущего» (собранных в сборнике 1967 года «Прошлое через будущее») – это фундаментальное произведение канона научной фантастики. Хоть за последние двадцать лет политические и общественные взгляды Хайнлайна вызвали немало споров, сделанный им в начале карьеры акцент на порядке, дисциплине и индивидуализме не привел к особым разногласиям – в то время Америка боролась с незаконным, неорганизованным и буйным фашизмом.
«Линия жизни» – первый рассказ этой серии и первое опубликованное произведение одного из отцов-основателей современной фантастики. После его выхода Хайнлайн мгновенно стал знаменит.
(Боб Хайнлайн был первым, кто дал мне попробовать алкоголь. Это был коктейль «Куба либре». Я недоверчиво понюхал его, но Боб уверил меня, что это «Кока-кола», а я даже и не подумал усомниться в словах человека, который в считанные месяцы, по общему мнению, прослыл лучшим писателем-фантастом. Я выпил коктейль, словно это и вправду была кола, и меня немедленно атаковали весьма неприятные ощущения. Хоть до того момента я, как и всегда, был очень смирным, тут я сразу забился в угол, чтобы прийти в себя. Боб прокричал: «Понятно, почему он не пьет. От выпивки он только трезвеет!» Я и сейчас не пью. А.А.)
Председатель вовсю стучал молоточком, призывая к порядку. Несколько человек, взявших на себя роль приставов, уговорили присесть особо возмущенных людей, и постепенно свист и гул неодобрения стали стихать. Докладчик, стоявший на кафедре рядом с председателем, словно не слышал общего возмущения. Его вежливое, немного надменное лицо выражало полную безмятежность. Председатель повернулся к докладчику и заговорил голосом, полным с трудом сдерживаемого раздражения и гнева.
– Доктор Пинеро, – он слегка выделил слово «доктор», – прошу извинить за неподобающие выкрики во время вашего выступления. Я поражен, что мои коллеги настолько забывают о своем достоинстве людей науки, что позволяют себе перебивать докладчика – независимо от того, – он помедлил и поджал губы, – насколько сильно их провоцируют.
Пинеро широко улыбнулся – улыбкой, которая сама по себе была открытым оскорблением. Председатель видимым усилием сдержал свой гнев и продолжил:
– Всеми силами я стремлюсь завершить наше собрание в полном порядке, как и подобает. Я прошу вас закончить ваш доклад. Тем не менее я также хотел бы, чтобы вы воздержались от попыток оскорбить наш интеллект, высказывая идеи, которые, как известно любому образованному человеку, являются ложными. Будьте любезны ограничиться изложением вашего открытия – если таковое имеется.
Пинеро развел свои толстые белые руки, повернув их ладонями вниз.
– Как же мне вложить новые мысли вам в головы, если сначала не убрать оттуда ваши заблуждения?
В зале забормотали и задвигались. С галерки кто-то прокричал:
– Довольно! Выгоните шарлатана!
Председатель застучал молоточком.
– Джентльмены! Будьте любезны! – Затем обратился к Пинеро: – Следует ли напомнить вам, что вы не являетесь членом академии и что вас сюда не приглашали?
Брови Пинеро поднялись.
– Разве? Мне казалось, я видел приглашение на официальном бланке академии.
Председатель прикусил губу, затем ответил:
– Это правда. Я сам написал это приглашение. Но сделал это по просьбе одного из попечителей, замечательного джентльмена, который заботится об общественной пользе. Правда, он не ученый и не член академии.
Пинеро улыбнулся своей раздражающей улыбкой.
– Вот что? Как же я сразу не догадался. Это ведь старик Бидуэлл из «Объединенной компании страхования жизни»? Хотел, чтобы его мальчики на побегушках разоблачили меня как мошенника? Ведь если я любому смогу назвать день его смерти, кто тогда будет покупать его замечательные полисы! Но как же вы меня разоблачите, если не желаете сначала выслушать? Даже если поверить, что у вас хватит мозгов меня понять. Вздор! Он послал шакалов сразиться со львом. – И Пинеро нарочно повернулся к ним спиной.
Бормотание толпы усилилось и приняло зловещий тон. Председатель тщетно призывал к порядку. Затем в первом ряду встал человек.
– Господин председатель!
Председатель улучил момент и прокричал:
– Джентльмены! Слово доктору ван Рейн Смитту.
Волнение улеглось.
Доктор прочистил горло, пригладил прядь красивых седых волос и засунул руку в боковой карман превосходно сшитых брюк. Он стал говорить в манере женского клуба.
– Господин председатель, уважаемые коллеги по Академии наук, давайте проявим терпение. Даже убийца имеет право высказаться перед тем, как государство взыщет его долг. Разве можем мы не дать такого права? Даже если рассудком убеждены в нашем заключении? Я бы отнесся к доктору Пинеро со всем вниманием, которое должно быть проявлено нашим благородным собранием к любому не входящему в него коллеге – даже если, – он слегка поклонился в сторону Пинеро, – нам незнаком университет, выдавший ему степень. Если его слова – ложь, то нам она не повредит. Если же они истина, то нам нужно ее знать. – Его мягкий, культурный голос журчал, умиротворяя, успокаивая. – Хоть манеры уважаемого доктора и представляются несколько грубоватыми нашему вкусу, нужно иметь в виду, что доктор может быть из того места или той общественной прослойки, где не столь придирчивы к таким вопросам. Сейчас наш добрый друг и благотворитель попросил нас выслушать этого человека и тщательно оценить его утверждения. Давайте же сделаем это с достоинством и как подобает.
Он сел под гром аплодисментов с приятным чувством, что укрепил свою репутацию в качестве интеллектуального лидера. Завтра в газетах снова упомянут благоразумие и способность убеждать, присущие «самому красивому президенту американского университета». Кто знает, быть может, теперь старик Бидуэлл сдержит свое обещание и пожертвует на бассейн.
Когда аплодисменты стихли, председатель повернулся туда, где сидел источник возмущения, руки сложены на круглом животике, лицо безмятежное.
– Продолжайте, доктор Пинеро.
– А зачем?
Председатель пожал плечами.
– Вы же для этого пришли.
Пинеро встал.
– Верно. Совершенно верно. Но было ли мудрым мое решение? Найдется ли здесь кто-нибудь непредвзятый, кто может без смущения посмотреть в лицо голым фактам? Мне кажется, нет. Даже этот приятный джентльмен уже меня осудил и приговорил. Он не ищет правды, он ищет порядка. А что, если правда бросит вызов порядку, примет ли он ее? А вы? Мне кажется, нет. Но если я не выскажусь, вы автоматически выиграете очко. Маленький человек с улицы решит, что ваши маленькие люди вывели меня на чистую воду – меня, Пинеро, посчитали жуликом, обманщиком.