– Может ли суд предоставить нам несколько минут на ответ?
– Разумеется.
Торопливым шепотом Уимс посовещался со своей свитой, затем повернулся к судье.
– Ваша честь, мы вносим предложение. Если доктор Пинеро даст показания о теоретической основе и реализации предложенного им метода, то присутствующие здесь именитые ученые смогут объяснить суду, правдивы ли утверждения доктора.
Судья вопросительно посмотрел на Пинеро. Тот ответил:
– По своей воле я на такое не соглашусь. Неважно, работает или нет мой метод, – его опасно делать достоянием дураков и шарлатанов, – сделав паузу, он показал рукой на сидевших в первом ряду профессоров и ядовито ухмыльнулся, – как прекрасно известно этим джентльменам. Притом совсем необязательно понимать мой метод, чтобы убедиться в его работоспособности. Разве нужно разбираться в сложнейшем биологическом явлении репродукции, чтобы заметить, что курицы несут яйца? Нужно ли мне заново обучить всех этих самоназначенных хранителей науки, чтобы показать, что мои предсказания верны?
Науке известно только два способа прийти к заключению. Один – это научный метод, другой – академический. Вы или делаете выводы из экспериментов, или слепо следуете авторитетам. Для научного ума главное – это экспериментальные данные, а теория – просто удобное описание, которое выбрасывается тогда, когда перестает работать. Для академического ума главное – авторитеты, и выбрасываются факты, когда они начинают противоречить разработанной авторитетами теории.
Именно такой подход – когда академики мертвой хваткой цепляются за опровергнутые теории – всегда мешал продвижению научного знания. Я готов доказать свой метод экспериментально, и как сказал Галилей в другом суде: «Я настаиваю, она все-таки вертится!»
Однажды я предлагал этот эксперимент тем же самовыдвинутым экспертам, и они его отклонили. Я снова делаю это предложение: я вычислю продолжительность жизни всех членов Академии. Пусть они организуют комиссию для оценки результатов. Свои предсказания я разложу по двум наборам конвертов: в одном наборе снаружи я напишу на каждом конверте фамилию и имя академика, а внутри – дату его смерти. В другом наборе я напишу имя внутри, а дату поставлю снаружи. Пусть комиссия хранит конверты в сейфе и периодически встречается, чтобы вскрыть соответствующие конверты. Если верить статистикам «Объединенной», в такой большой группе людей кто-то умирает раз в одну-две недели. Таким способом очень быстро наберутся данные, показывающие, лжет ли Пинеро. – Он замолк и выпятил грудь так сильно, что она почти поравнялась с его круглым животиком. – Ну что? – Он взглянул на вспотевших ученых мужей.
Судья поднял брови и встретился взглядом с Уимсом.
– Вы согласны?
– Ваша честь, я считаю это предложение чрезвычайно неуместным…
Судья прервал его:
– Я вас предупреждаю, что вынесу решение в пользу доктора Пинеро, если вы не примете его предложение или не предложите настолько же разумный способ установить истину.
Уимс открыл рот, чтобы что-то сказать, затем передумал, смерил взглядом ученых мужей и повернулся к судье.
– Мы согласны, ваша честь.
– Отлично. О деталях договоритесь между собой. Временные меры снимаются, запрещается препятствовать доктору Пинеро в отправлении его дел. Решение по иску о постоянных мерах откладывается до появления доказательств. Перед тем как мы разойдемся, мистер Уимс, я хотел бы высказаться насчет теории, на которую вы намекали, когда заявляли, что ваш клиент потерпел ущерб. В определенных кругах нашей страны утвердилось такое мнение: если отдельный человек или корпорация много лет получали прибыль от работы на общество, то государство и суды обязаны им гарантировать такую прибыль и в будущем, даже если изменились обстоятельства дела и возникли противоречия с общественными интересами. Это очень странная доктрина, и она не поддержана ни общим правом, ни государственными законами. Будь то корпорации или частные лица – никто не может требовать от суда остановить движение истории или же повернуть его вспять.
Бидуэлл раздраженно заворчал.
– Уимс, если вы не можете придумать ничего лучше, «Объединенной» скоро понадобится другой главный юрист. Уже прошло больше двух месяцев, как вы проиграли иск, а этот мелкий прыщ все гребет деньги лопатой. Тем временем все страховые фирмы страны на полпути к банкротству. Хоскинс, какой сейчас у нас коэффициент убыточности?
– Трудно сказать, мистер Бидуэлл. С каждым днем хуже. На этой неделе мы заплатили по тринадцати крупным полисам, и все они были расторгнуты после того, как Пинеро начал свое дело.
Заговорил маленький худой человечек:
– Послушайте, Бидуэлл, мы в «Юнайтед» не будем заключать новые договоры страхования, пока не сможем убедиться, что заявитель не консультировался с Пинеро. Разве мы не в состоянии подождать, пока ученые его не разоблачат?
Бидуэлл фыркнул.
– Да вы чертов оптимист! Они не смогут его разоблачить. Олдрич, неужели вы не можете посмотреть фактам в лицо? Этот маленький толстый паразит что-то нашел; что и как – я не знаю. Это борьба не на жизнь, а на смерть. Если будем тянуть – с нами покончено. – Он швырнул сигару в плевательницу и яростно вцепился зубами в следующую. – Убирайтесь отсюда, вы все! Я сам с этим разберусь. Пусть «Юнайтед» ждет, если угодно, «Объединенная» ждать не будет.
Уимс с опаской откашлялся.
– Я надеюсь, мистер Бидуэлл, вы посоветуетесь со мной, если соберетесь радикально менять линию поведения?
Бидуэлл хмыкнул. Все вышли. Когда за последним человеком закрылась дверь, Бидуэлл щелкнул переключателем интеркома.
– Порядок, позовите его.
Открылась наружная дверь. На пороге на мгновение задержался худощавый подвижный человек. Его маленькие темные глазки быстро обежали комнату, затем он прошел внутрь и быстрой плавной походкой подошел к Бидуэллу. Он стал говорить ровным бесцветным голосом; лицо его, если не считать горевших бегавших глаз, оставалось бесстрастным.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да.
– Что за дело?
– Садитесь, обсудим.
Пинеро встретил молодую пару у двери внутренней комнаты.
– Заходите, дорогие мои, заходите. Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Расскажите, что вам нужно от Пинеро? Таких молодых людей вряд ли беспокоит мысль о своем конце?
На приятном молодом лице юноши появилось легкое смущение.
– Понимаете, доктор Пинеро… Меня зовут Эд Хартли, а это Бетти, моя жена, и у нас будет… в общем, Бетти ждет ребенка, ну и мы…
Пинеро ласково улыбнулся.
– Понимаю. Хотите узнать, сколько вы проживете, чтобы наилучшим образом обеспечить маленького. Очень мудро. Будем проверять обоих или только вас одного?
Ответила девушка:
– Пожалуй, обоих.
Пинеро широко улыбнулся.
– Разумеется. Я согласен. С технической точки зрения сейчас проверить вас будет довольно сложно, но какую-то информацию я вам дам. Заходите в лабораторию, дорогие мои, и начнем.
Он подробно их расспросил, затем провел в мастерскую.
– Будьте добры, сначала миссис Хартли. Пожалуйста, зайдите вон за ту ширму, снимите верхнюю одежду и обувь.
Он отвернулся и что-то немного покрутил в аппарате. Эд кивнул жене, та исчезла за ширмой и почти сразу вышла в одном белье. Пинеро поднял голову.
– Сюда, дорогая. Сначала вас надо взвесить. Вот так. Теперь встаньте сюда. Возьмите в рот вот этот электрод. Нет, Эд, пока она в цепи, вам нельзя ее касаться. Это не займет и минуты. Стойте тихо. – Он опустил заслонку, и шкалы аппарата ожили. Почти сразу он появился с озабоченным видом. – Эд, вы ее не трогали?
– Нет, доктор.
Пинеро снова скрылся за заслонкой и оставался там подольше. Появившись, он попросил девушку спуститься и одеться. Затем повернулся к мужу.
– Подготовьтесь, Эд.
– А какие показания у Бетти?
– Там возникла трудность, сначала нужно проверить вас.
Проверив юношу, Пинеро появился с еще более озабоченным видом. Эд спросил, что случилось. Пинеро пожал плечами и заставил себя улыбнуться.
– Не беспокойтесь, мой мальчик. Наверное, слегка сбилась регулировка. Но сегодня я не смогу отдать вам результаты. Придется тщательно проверить аппарат. Можете снова прийти завтра?
– Ну да, конечно. Поверьте, мне очень жаль, что так получилось с аппаратом. Надеюсь, ничего серьезного.
– Уверен, что ничего. Не хотите вернуться в мою контору и немного посидеть?
– Спасибо, доктор, вы очень любезны.
– Но, Эд, мне нужно встретиться с Эллен.
Пинеро применил все свое обаяние.
– Только несколько минут, моя юная леди. Я уже стар и люблю бывать в оживленной компании молодых людей. Но у меня так редко это получается. Будьте так добры.
Слегка их подталкивая, он провел их в свою контору и усадил. Затем попросил принести печенье и лимонад, предложил сигареты и сам закурил сигару.
Сорок минут спустя в полном оцепенении Эд слушал, как доктор рассказывал историю о своих молодых приключениях в Тьерра дель Фуэго, тогда как Бетти явно очень нервничала и сильно хотела уйти. Стоило доктору прерваться, чтобы снова зажечь сигару, как она встала.
– Доктор, нам правда очень нужно уйти. Давайте дослушаем завтра.
– Завтра? Завтра не будет времени.
– Но у вас и сегодня нет времени. Ваша секретарша звонила уже пять раз.
– Может, посидите еще хоть несколько минут?
– Я совсем не могу, доктор. У меня назначена встреча, меня ждут.
– И вас никак не уговорить?
– Боюсь, что нет. Пойдем, Эд.
Когда они ушли, доктор подошел к окну и стал смотреть на город. Вскоре он нашел внизу две маленькие фигурки, выходящие из офисного здания. Он смотрел, как они торопливо подошли к углу, дождались зеленого света и начали переходить улицу. На полпути послышался вой сирены. Фигурки заколебались, пошли было назад, остановились и обернулись. Затем их накрыла машина. Когда она с визгом затормозила, они показались из-под нее – уже не фигурки, а попросту бесформенная куча одежды.