Джонни нес канистру с «молоком».
– Хорошо, что ты ее отставил, где не задело, и она не взорвалась, – сказал он. – Как эта дрянь реагирует – мы бы остались без насоса, без мотора и без ветряка. Барни, будь другом, закончи там вместо меня со стеклом, ладно? Раму я подготовил, можно шпаклевать. А мне надо покумекать и кое с чем повозиться.
Джонни свернул к тракторному сараю и исчез внутри. Барни доковылял до кухни и принялся за окно. Из сарая донеслись звуки мотора, который зафыркал, завелся, разогнался, замедлился и перешел на холостые обороты.
Когда через час Хетти вернулась, Джонни с довольной ухмылкой во весь рот лихо накручивал на тракторе круги по двору, словно подросток. Она поставила грузовик под дерево, а Джонни проехал мимо нее и поддал газу, продолжая скалиться.
– Какого дьявола у вас тут происходит? – спросила Хетти, вылезая из пикапа.
– Знаешь, на чем едет этот трактор? – крикнул Джонни, стараясь перекрыть шум мотора.
– Знаю, конечно, придурок малолетний! – воскликнула она. – На бензине.
– А вот и нет! – торжествующе завопил Джонни. – Он едет на молоке Салли!
На следующее утро Джонни намешал двести галлонов «топлива Салли», и на этой смеси у него заурчали пикап, трактор, грузовик для перевозки скота, его «форд» 1958 года и минивэн «шевроле» Хетти 59-го.
Приготовить смесь было нетрудно – эксперименты позволили определить правильные пропорции: одна кварта чистого «молока» Салли на сто галлонов воды. На изготовление опытных образцов Джонни израсходовал две остававшиеся в канистре кварты, но к утру гернзейка осчастливила ранчо еще пятью галлонами неразведенного концентрата. Джонни аккуратно слил «молоко» в тщательно вымытую пятидесятипятигаллоновую бочку, стоящую в сарае с инструментами.
– Мы нашли золотую жилу! – с ликованием заявил он хозяйке ранчо. – Нам больше не придется покупать бензин. Да к тому же, с какой скоростью Салли эту штуку выдает, через пару недель мы сможем начать продажу и заработаем целое состояние.
В то же утро Хетти собрала из-под кур еще три золотых яйца.
– Положи их на полку, – посоветовал Джонни, – а когда следующий раз будем в городе, я попрошу Дэйла глянуть на них – может, расскажет, чем эти куры занимались. Я, наверное, в субботу поеду, почту забрать.
Но к концу недели Джонни хромал по ранчо с вывихнутой ногой, которую повредил, когда его лошадь угодила копытом в норку суслика и парень не удержался в седле.
– Не нагружай ногу, – приказала Хетти. – Почту в городе заберу я. Девкам придется пока потерпеть без твоих ухаживаний.
Джонни скорчил недовольную гримасу, но подчинился.
– Барни-и-и! – выкрикнула Хетти. – Принеси мне из холодильника четвертину туши.
Барни высунул голову из сарая и кивнул.
– Я уже шут знает сколько обещаю судье Хэтчеру хорошей говядины, – пояснила она Джонни.
– Если будешь в суде, может, отнесешь эти твои странные яйца в кабинет окружному сельхозагенту да оставишь для анализа? – предложил Джонни и похромал в кухню за диковинами.
Барни пришел с охлажденной четвертью туши, завернутой в мешковину, закинул мясо в кузов пикапа и набросал сверху еще несколько мешков, чтобы защитить от жарящего солнца уже разгоревшегося утра. Джонни вынес яйца в небольшой картонке, набитой смятыми газетами, и засунул коробку между бортом и мясом, в переднем углу кузова.
– Да, вот еще что, – сказал он. – Хетти, у меня в тракторном сарае полбочонка отработанного масла, я его собирался сменять на редукторную смазку, мне Вилли Симонс с заправки обещал. Можешь закинуть масло к нему и забрать смазку?
– Брось в машину, – сказала Хетти, – я пока схожу переоденусь в городское.
Джонни двинулся было вниз по ступенькам крыльца, но Барни остановил его.
– Приятель, я сделаю, не береди ногу!
Барни сел за руль пикапа и подъехал к тракторному сараю. Углядев в полутьме две бочки с маслом, он наклонил ближайшую, почувствовал, как жидкость плещется примерно на середине, и покатил к двери. Затем он закатил бочку в кузов, поставил поближе к кабине и подогнал пикап обратно к дому. Хетти как раз выходила, в чистых джинсах и яркой цветастой блузе. Ее седые волосы были убраны в аккуратный узел под плотной шляпой.
Хетти забралась в машину, помахала помощникам и выехала со двора. В воротах, когда она переезжала через решетчатый настил, положенный, дабы не пропускать скот, деревянная пробка, которой Джонни наскоро заткнул бочку, наполненную двадцатью галлонами чистого «молока» Салли, вылетела.
Первый фонтанчик белой жидкости выплеснулся из бочки, когда пикап подбросило на следующем ухабе, и, пока машина тряслась по проселочной дороге, «молоко» мелкими порциями вылетало при каждом толчке и скапливалось лужицей на дне кузова. Когда Хетти выскочила на окружное шоссе, бочка опасно накренилась и качнулась обратно. На этот раз фонтан молока напоминал маленький гейзер и обильно залил коробку с подозрительными яйцами. Хетти продолжала путь.
Но недолго.
Как истинная фермерша, Хетти не снисходила до того, чтобы следить за дорогой, а все время оглядывала окрестные пастбища, где группками паслись ее драгоценные черные ангусы. Она гордилась, что, несмотря на шестьдесят лет, глаза у нее еще острые, зараженную глистами корову за тысячу ярдов определяют.
Через две мили после поворота на окружную дорогу, по-прежнему проходившую через пастбища «Сёркл-Т», хозяйка ранчо заметила в нескольких сотнях ярдов к югу от дороги на склоне холма корову с теленком. Сбросив скорость до пятидесяти миль в час, Хетти прищурилась от солнца, а потом, довольно хмыкнув, ударила по тормозам. Грузовик резко вильнул и остановился у левой обочины пустынной дороги. Хетти выскочила и быстро пошла по склону – взглянуть на корову и теленка поближе.
Она не услышала глухой звук, с которым бочка опрокинулась, уперевшись в край кузова. Хетти поднялась на холм и последовала за медленно удалявшимися животными. Пока она спускалась по дальней стороне, все больше теряя из виду пикап, ровная струйка «молока» поливала коробку с золотыми яйцами. Минуту спустя полегчавшая бочка сдвинулась и покатилась. Она упала на яйца и разбила с полдесятка.
Земля разверзлась, и мир вокруг Хетти обернулся ревущим адом пурпурно-красного пламени и разрывающего уши грохота. Пронесшаяся ударная волна сбила ее с ног и забросила в высохшую канаву у подножия холма. Канава спасла Хетти жизнь, когда расколовший небеса удар прокатился над ней. Ошеломленная и оглушенная, она распласталась под нависающим выступом земли.
Ударная волна потрясла ранчо и городки миль на сто вокруг, а сейсмическую активность зафиксировали приборы в Калифорнийском университете в Беркли, находящемся за двести миль, и в университете Лос-Анджелеса, в четырехстах милях. На полигоне Комиссии по атомной энергии, в каких-то шестидесяти милях к югу от зияющей дымящейся дыры, ознаменовавшей конец жизни пикапа ранчо «Сёркл-Т», сошли с ума все средства слежения и контроля.
Усадьба, если по прямой, находилась от точки взрыва примерно в восьми милях.
К тому моменту, как небо заслонил ослепляющий фиолетовый свет взрыва, Джонни успел расслабленно устроиться в стоящем на широкой задней террасе любимом кресле-качалке Хетти, попыхивая сигареткой в сторону взгромоздившегося на перила крыльца Барни. Оба еще моргали, остолбенев от изумления, когда ударная волна ворвалась на двор, расплющила постройки похлипче и покосила стены и крышу скрепленного металлическими скобами хлева. Все окна превратились в ураган смертоносных стеклянных осколков. Катящаяся сейсмическая волна, прошедшая вслед за взрывом, пошатнула крепкий дом из бревен и кирпича. Стихия обрушилась на Джонни, закрутила вместе с креслом-качалкой и прижала к стене дома. Барни волна подхватила и бросила, словно мешок мокрых лохмотьев, поверх изумленного и чуть не потерявшего сознание молодого человека.
Первое испуганное ржание лошадей в стойлах и коралях уже смешалось с мычанием телят в загонах, когда звук взрыва накрыл разрушения от ударной волны. Будто эхо тысячи собранных вместе пушек, выстреливших разом, рвущий душу звук, чью плотность, казалось, можно физически ощутить, пронесся над пустыней и окатил то, что осталось от ухоженного двора. Этот звук заставил едва шевелящихся на крыльце людей прижаться к полу и полетел дальше грохочущей приливной волной.
Чуть обождав, Барни со стоном свалился с запутавшихся друг в друге кресле-качалке и оглушенном Джонни. Тот пролежал в оцепенении еще секунду-другую и попытался встать.
– Хетти, – прохрипел он, неистово тыча пальцем на юг, туда, где в небо поднималась массивная колонна грязно-пурпурного дыма и огня, напоминая ножку уродливой ядовитой поганки. – Там Хетти!
Джонни, шатаясь, спустился с крыльца и неровно припустил к груде разбитых досок, которые несколько секунд назад были тракторным сараем. Когда юноша пересекал двор, с севера налетел сильный порыв ветра, гоня перед собой облака сухой пыльной земли. Потрясенного и побитого Джонни чуть снова не опрокинуло силой ветра, пронесшегося по ранчо в обратную сторону, в направлении мощного столба пурпурного дыма.
Молодой человек, набросившись на гору досок, заваливших минивэн, с яростью расшвыривал их во все стороны. Приковылявший Барни присоединился к этой отчаянной попытке освободить машину из плена, и минуту спустя они расчистили проход. Джонни протиснулся на переднее сиденье и задним ходом вывел машину из-под оставшихся досок.
Три из боковых стекол были разбиты, но ветровое уцелело, лишь небольшая трещина лучами разошлась по триплексу. Барни открыл освобожденную пассажирскую дверь и, скользнув внутрь, уселся рядом с Джонни. Пыль взвилась из-под колес, когда тот втопил педаль в пол и рванул в сторону дымного столба, возвышающегося в воздухе уже более чем на полторы мили.
Хетти пошевелилась в своем укрытии и слабо застонала. Две одинаковые струйки темной крови текли из ее ноздрей. Вокруг оседала густая пыль, Хетти закашлялась и начала хватать ртом воздух.