С озадаченным видом командир первой бригады повернулся и медленно пошел по дороге в сторону приближающейся цепи. Отойдя на полмили, он остановился, оглянулся на зияющую дыру, потом посмотрел на бесполезный счетчик у себя в руке, покачал головой и продолжил путь.
К концу дня красные лучи закатного невадского солнца уже отражались в рядах новенькой колючей проволоки. Вооруженные военные и служба безопасности КАЭ в пыльно-голубых форменных куртках патрулировали заграждение вокруг кратера на дороге округа. А их коллеги обходили забор, который теперь охватывал усадьбу ранчо «Сёркл-Т». Прожекторы отбрасывали зловещий отсвет на сгрудившиеся у забора машины и окружавших их людей. Справа от импровизированной парковки приземлился вертолетик, и обозреватель Эн-би-си поделился со всем миром описанием происходящего, пытаясь перекричать фырчание газового генератора, обеспечивающего представителям «Ассошиэйтед Пресс» радиотелефонную связь с Сан-Франциско.
Черные фургоны КАЭ и камуфляжной расцветки военные машины проносились по грунтовке то к штабу в фермерском доме, то от него, притормаживая у блокпоста на главных воротах.
Статистика «Ассошиэйтед Пресс» зафиксировала, что в тот день и на следующее утро сто восемнадцать крупных ежедневных газет перепечатали новость АП:
КАРСОН-СИТИ, НЕВАДА, 12 мая (АП)
Килотонный эгг-ног[10] потряс научный мир сегодня утром
«На ранчо в Неваде, в сорока милях к востоку от Карсона, шестидесятилетняя Мехатибель Томпсон получает от своей коровы молоко, превышающее по мощности ядерную бомбу. Куры Мехатибель откладывают механизм управления этой бомбой.
Мир узнал об этом сегодня, когда сотрясший землю взрыв прогремел…»
В фермерском доме ранчо «Сёркл-Т» Хетти, принявшая душ, сменившая одежду и почти не пострадавшая после всех своих приключений, суетилась на кухне, собирая на скорую руку ужин. Джонни и Барни вымели огромную кучу битого стекла, черепков и грязи, а хозяйка отыскала посуду, уцелевшую при взрыве.
Хетти маневрировала между десятком человек, сгрудившихся вокруг кухонного стола. Кто-то был в военной, кто-то в полицейской одежде; на троих была типичная полевая форма ядерных исследователей – яркие гавайские рубашки, темные очки, синие джинсы и кроссовки. Джонни и Барни ютились у кухонной сушилки, стараясь не оказаться на пути основного потока движения.
На столе были разложены свежие номера сан-францисской «Колл-бьюлетин», оклендской «Трибьюн», лос-анджелесской «Геральд-Экспресс» и «Эпил» из Карсон-сити. Хетти сдвинула их в сторону, чтобы поставить тарелки.
В глаза бросались кричащие жирные заголовки. «Мистическая мощь молочной мины» – поигрывала аллитерацией первая полоса «Кроникл»; «Коровья бомба качнула берега Залива» – интриговала «Трибьюн»; «Ядерный масляно-яичный удар сотряс Лос-Анджелес» – заявляла слегка небрежная в формулировках «Г-Э»; «Ранчо Томпсон стало местом взрыва» – констатировала «Эпил», придерживающаяся твердых фактов.
– Миссис Томпсон, – попросил предводитель ученых, – не могли бы вы на пару минут отставить эти тарелки и рассказать нам всю историю от начала до конца? Целый день у вас то одни дела, то другие, и все, чего мы смогли добиться, – одна и та же безумная история о молоке и яйцах.
– Когда мы немножко перекусим, найдется время и поговорить, – ответила Хетти, ловко управляясь с блюдом со стейками и огромной миской картофельного пюре. – У всех нас был тяжелый день, и всем нам не помешает хорошенько подкрепиться. У меня с самого утра маковой росинки во рту не было, да и вам, ребята, думаю, перехватить ничего не удалось. И раз уж вы решили расположиться здесь как дома, то, ей-богу, вы сядете и поедите с нами. – Возвращаясь к плите за овощами и хлебом, она добавила через плечо: – А вообще, мы с Джонни уже все, что можно, рассказали. Больше рассказывать нечего.
Она поставила еще несколько блюд на и так уже ломившийся от еды стол, затем обошла его, наливая каждому кофе из большого кофейника.
– Теперь садитесь и налетайте, – приказала она.
– Миссис Томпсон, – сказал майор с густыми усами-щетками, – мы не есть сюда пришли. Мы пришли за информацией.
Хетти убрала с лица выбившуюся прядку волос и сурово посмотрела на говорящего.
– А теперь, молокосос, послушай меня. Я тебя не приглашала, но, раз уж ты здесь, сделай одолжение и будь чуточку повежливее, – отрезала она.
Майор вздрогнул и посмотрел на предводителя ученых. Тот выразительно поднял брови и пожал плечами, затем сел. Послышался звук отодвигаемых стульев, и все остальные расселись вокруг большого стола. Джонни и Барни заняли свои привычные места по бокам от Хетти.
Хетти села во главе и с довольной улыбкой оглядела стол:
– Так-то лучше.
Она склонила голову, и непрошеные гости, неловко переглянувшись, последовали ее примеру.
– Благодарим Тебя, милосердный Господь, – тихо сказала Хетти, – за эту еду, которую мы будем сейчас вкушать, и за всю Твою помощь за сегодняшний день. Временами приходилось туговато, но, полагаю, у Тебя есть для всего этого веские причины. Потому как завтра всегда Твой день, просим, чтобы он был самую капельку потише. Аминь.
Проголодавшиеся мужчины принялись уплетать отменного годовалого теленка, выращенного на ранчо «Сёркл-Т», и следующую четверть часа кухню наполнял приятный уху звон фарфора и серебра и приглушенные просьбы передать еще картошки.
После второй порции стейка, третьей порции пюре с подливкой и четвертой чашки кофе предводитель ученых удовлетворенно откинулся от стола. Хетти кусочком хлеба вытирала со своей тарелки последние капли подливки. Ученый достал из кармана трубку и кисет.
– С вашего позволения, мэм? – обратился он к хозяйке.
Хетти усмехнулась.
– Да ради бога, сынок, дыми сколько влезет. Большой Джим – так моего мужа звали – говаривал, бывало, что обед нельзя считать законченным, пока не покуришь еде вдогонку, чтоб улеглась как следует и начала перевариваться.
Еще несколько человек, сидевших вокруг стола, последовали примеру, достав трубки, сигары и сигареты. Хетти благодушно обвела глазами стол и повернулась к предводителю ученых.
– Сынок, как, ты сказал, тебя зовут?
– Доктор Флойд Петерсон, – ответил тот, – и поскольку мне сорок шесть, миссис Томпсон, за «сынка» вам моя отдельная глубокая признательность. – Он наклонился к стопке газет, лежавшей на полу рядом с его стулом, и, отодвинув тарелку, вернул их на стол. – А теперь, миссис Томпсон, перейдем к фактам, – он постучал по заголовкам костяшками пальцев. – Вы порушили все наше расписание, и мне бы желательно получить ответы как можно раньше, пока надо мной не повисло расследование Атомной комиссии и Конгресса. Что вы применили, чтобы вызвать это легкое землетрясение?
– Сынок, да я тебе уже дюжину раз повторила. Наверное, все от сочетания этих странных яиц и молока Салли.
Майор с усами-щетками, мелкими глотками потягивавший кофе, поперхнулся и закашлялся. Сидящий рядом с ним глава сил безопасности КАЭ с Френчмен-Флэт подался вперед.
– Миссис Томпсон, я не знаю, каковы ваши мотивы, но пока я глубоко благодарен, что вы кинули газетным ищейкам эту… эту чушь про масло и яйца.
– Молоко и яйца, – мягко поправила его Хетти.
– Ну молоко и яйца, ладно. Но уже хватит играть в игрушки. Мы должны узнать, что вызвало этот взрыв, а вы, мистер Калпеппер и мистер Хэтфилд, – он кивнул сидящим рядом с Хетти Джонни и Барни, – единственные, кто знает правду.
– Я уже вам все сказала, – повторила Хетти. Джонни скрыл ухмылку.
– Послушайте, миссис Томпсон, – громко и с плохо скрываемым раздражением сказал доктор Петерсон, – вы создали и привели в действие взрывную силу, рядом с которой все эксперименты, проводившиеся нами на Френчмен-Флэт за последние четыре года, кажутся мелочью. Сила вашего взрывчатого вещества была явно выше, чем у атомного взрывного устройства солидных размеров, и лишь наши – и русские – тихоокеанские испытания были масштабнее. И тем не менее в пределах получаса – сорока пяти минут после взрыва не было зафиксировано ни заражения грунта, ни изменения радиационного фона нижних слоев атмосферы, нет никаких данных о загрязнении верхних слоев атмосферы или выпадении радиоактивных осадков в радиусе тысячи миль.
Миссис Томпсон, я взываю к вашему патриотизму! Ваше изобретение нужно вашим друзьям, вашей стране, свободным людям всего мира!
У Хетти расширились глаза, а затем черты ее лица сложились в маску твердой решимости. Оттолкнув стул, она встала во весь рост, выпрямила спину и гордо подняла голову. Сейчас она каждым дюймом своим была истинным пионером Запада.
– Я об этом не подумала, – серьезно произнесла она. – Клянусь, если моей стране так нужно, то моя страна все получит.
Эксперты в предвкушении подались вперед.
– Можете забирать Салли Кловердейл Марафон Третью, и мне не нужно за нее ни единого цента. Кур тоже можете забирать.
Наступило напряженное молчание, а затем майор подавился кофе, который успел набрать в рот; у человека из службы безопасности покраснело лицо, а у доктора Петерсона челюсть чуть не ударилась в грудь. Джонни, не в состоянии сдержать взрыв хохота, рванулся на заднее крыльцо и там сложился пополам.
Дверь кухни хлопнула, и доктор Петерсон тяжелыми шагами вышел на крыльцо, плотно сжимая зубами трубку. Его лицо потемнело от гнева и досады. Он не удостоил взгляда Джонни, стоящего у перил и вытиравшего слезы с глаз. Калпеппер пришел в себя и обратился к разгневанному физику:
– Доктор Петерсон, вы человек науки, а ученый должен быть готов принять факт и, осознав его, по возможности определить стоящие за ним причины. Разве нет?
– Значит, так, – Петерсон сердито развернулся к Джонни, – я уже получил все, что намеревался, от вас, уважаемые, с вашей идиотской историей. И я больше не намерен…
Джонни взял своего старшего собеседника под локоть и вежливо, но твердо повел с крыльца к хлеву.