Точкой назначения «Эгг-нога» был Марс!
Неделю спустя аппарат опустился через тропосферу, сбросив в стратосфере скорость до смешных двух тысяч миль в час, выпустил крылья, спланировал вниз и, подняв брызги, закончил путь в Тихом океане, в пятидесяти милях к западу от мексиканской Энсенады в Нижней Калифорнии. На борту он нес первые виды Красной планеты, полученные человечеством.
Мир сошел с ума от ликования. Поздравления из столиц свободных стран потоком стекались в Вашингтон. Из Москвы пришло известие о запуске в ближайшие дни стотонной космической ракеты на смеси водки и апельсинового сока, открытой барменом из Новоросска, который изучал химию в вечерней школе. Вслед за этим заявлением двадцать четыре часа спустя появилась заметка в «Правде», убедительно доказывающая, что Салли Ковердейл Марафон Третья – прямой потомок Никиты Мужика Дрожки Пятого, призового гернзейского быка, выращенного двадцать шесть лет назад в стойлах Сополовского колхоза.
В конце августа майор ВВС Клифтон Вэдсуорт Квортермейн выбрался из люка двухсоттонной двадцатичетырехяйцевой стотридцатигаллоновой космической ракеты «Икар», став первым человеком, полетевшим в космос и вернувшимся на Землю. Он сделал оборот вокруг Венеры и вернулся. Не ограниченные фактором массы топлива ученые смогли снабдить огромный «Икар» достаточной защитой, чтобы уберечь пилота от смертоносной бомбардировки радиационного пояса Ван Аллена.
Пятнадцатого сентября Салли Кловердейл Марафон Третья, которую доили интенсивнее и чаще, чем любую другую гернзейку в истории, перестала давать молоко.
В хранилищах КАЭ оставалось готовым к применению менее половины от примерно тысячи двухсот галлонов топлива, которые она произвела в свои лучшие дни.
Через три дня Соломон, припустив за обитательницей своего гарема, которая притворялась недотрогой, угодил прямиком под колеса армейского джипа. Предсмертный вскрик, фонтан перьев и горечь утраты. Непродолжительное время количество золотых яиц падало изо дня в день, пока однажды они не пропали вовсе. И больше не появлялись. В глубокой подземной пещере в Скалистых горах Соединенные Штаты сохранили резерв в двадцать шесть десятков.
Человек, выпорхнувший в космос, подобно бабочке, заполз обратно в кокон и продолжил размышлять о звездах с точки зрения гусеницы.
Качаясь в задней части обычного фургона для перевозки скота, Салли Кловердейл Марафон Третья с позором вернулась домой в «Сёркл-Т». В углу грузовика кудахтал и издавал громкие крики страдания гарем покойного Соломона, тесно сгрудившись в грубой деревянной перевозке для кур. Грузовик свернул с шоссе округа на грунтовку, ведущую к ранчо. Он прогрохотал по решетке от скота и въехал в новые, неохраняемые и открытые, ворота в заборе из колючей проволоки. Жизнь в «Сёркл-Т» вернулась в нормальное русло.
Но ненадолго.
Через пять дней после бесславной отставки Салли из вооруженных сил на ранчо примчалась военная машина. Она резко остановилась у ступеней заднего крыльца. Из машины выпрыгнул доктор Петерсон и подбежал к открытой двери кухни.
– О-о-о, кого я вижу! – закричала Хетти. – Входи скорей, сынок! Целую вечность тебя не видывала!
Петерсон вошел и огляделся.
– Миссис Томпсон, где Джонни? – взволнованно спросил он. – У меня чудесные новости.
– Это же замечательно! – воскликнула Хетти. – Верно, у вашей жены ребеночек? Или как? Джонни там, в хлеву. Я позову.
Она двинулась к двери.
– Ничего, – сказал Петерсон, вылетая на улицу, – зайду в хлев.
Он спрыгнул с крыльца и побежал по двору.
В хлеву Джонни ставил новую лебедку для сена. Барни помогал продевать новую пеньковую веревку из катушки, лежащей на усыпанном соломой полу.
– Джонни, мы нашли его! – торжествующе закричал Петерсон, ворвавшись в хлев.
– О, док, рад снова вас видеть, – сказал Джонни. – Нашли что?
– Секрет молока Салли! – выкрикнул Петерсон и лихорадочно заозирался. – Где она?
– Кто?
– Салли, конечно! – завопил ученый.
– А, она там, на нижнем пастбище, с Квини, – ответил Джонни.
– Но у нее же все в порядке? – с тревогой уточнил Петерсон.
– Ну да, док, у нее все хорошо, а что?
– Послушай, – торопливо сказал Петерсон, – наши люди считают, что наткнулись на разгадку. Мы по-прежнему не знаем, что в тех яйцах или молоке Салли заставляет их проявлять такую реакцию. Все, что мы смогли обнаружить, – некий странный изотоп, но мы не знаем, как его воспроизвести или синтезировать. Но мы знаем, что заставило Салли давать то молоко и что заставило кур начать откладывать золотые яйца.
Джонни и Барни отложили работу и повели взволнованного ученого присесть на скамейку у лошадиных стойл.
– Ты помнишь, какого числа Салли отелилась? – продолжил Петерсон.
– Неточно, – ответил Джонни, – но могу посмотреть в журнале. Я четко записываю такие вещи, как рождение молодняка.
– Неважно, – сказал Петерсон, – я уже проверил. Это было девятое мая.
Он замолчал и торжествующе улыбнулся.
– Наверное, так и есть, раз вы говорите, – сказал Джонни. – Но что с того?
– И это был именно тот день, когда куры снесли первые золотые яйца, так? – спросил Петерсон.
– Это уж наверняка, док! – вступил в разговор Барни. – Я-то помню, миз Томпсон так бесилась тогда, что и молоко плохое, и с яйцами что-то не так, все в один день.
– Теперь, Джонни, слушай дальше, – продолжил ученый. – В ночь с восьмого на девятое мая мы провели на полигоне испытательный взрыв совершенно нового типа. Не могу тебе сказать, что именно это было, скажу только, что использовалось особое ядерное устройство, о котором мы сами знали-то немного. Поэтому взрывали в пещере на склоне холма.
Наши люди уже давно выработали достаточно обоснованную гипотезу, что незадолго до того, как корова и куры стали давать ингредиенты «эгг-нога», с ними нечто произошло. А тут кто-то вспомнил про экспериментальный взрыв, сверил дату, и мы пошли осматривать пещеру. У нас и раньше были подозрения, что это устройство испускает лучи нового типа. Мы провели визирование из пещеры и обнаружили, что направление излучения проходит по прямой линии на «Сёркл-Т». Снова установили устройство и, использовав миниатюрную модель, испытали его на эмбрионах цыплят. Конечно, получили мутацию. Но не ту, какая нам нужна.
Поэтому мы собираемся воссоздать всю ситуацию прямо здесь, однако на этот раз подвергнем воздействию не только Салли, но и десяток других гернзеек, как можно ближе к ней по родословной. И мы знаем, что у вас уже есть молодой петух, которого породил Соломон.
– Но, док, – запротестовал Джонни, – в тот день рано утром у Салли родился теленок. Разве это не будет иметь значения?
– Конечно, будет! – воскликнул Петерсон. – И еще родит. Как и все остальные коровы. Это ведь ты мне говорил, что теленок у нее получился искусственным осеменением?
Джонни кивнул.
– Тогда и у нее будет еще один теленок от того же быка, и у остальных коров.
– Бедная Салли, – жалостливо сказал Барни. – Забирают у твоего материнства всю романтику.
На следующее утро охрана опять появилась у ворот. К середине дня прибыли двенадцать изящных молодых гернзеек вместе с отрядом ветеринаров, биологов и службы безопасности. К ночи Салли и ее товарки снова оказались в «деликатном положении».
В миле от фермерского дома выстроили спальный корпус для специалистов и казарму для охраны. Вокруг пастбища соорудили из цепей забор в тридцать пять тысяч долларов и двенадцать футов высотой, с колючей проволокой поверху, и бронированные машины патрулировали вдоль него днем, а ночью охраняли беременных телушек в хлеву.
Всю осень, долгую зиму и до самой набухающей почками весны армия экспертов и охранников присматривала за новым стадом и его раздувающимися животами.
Тот факт, что Салли перестала давать молоко, тщательно охранялся с грифом «государственная тайна». Дабы соблюсти внешнюю видимость и показать миру, что Америка по-прежнему владеет единственным опробованным методом совершения пилотируемого полета в космос, Комитет начальников штабов проголосовал за выделение еще двухсот галлонов из невеликого драгоценного запаса «молока», имеющегося в распоряжении, на еще одну поездку за казенный счет – на сей раз для исследования колец Сатурна.
Майор Квортермейн оставил земные соблазны и обожание своей богатой, от побережья до побережья, коллекции боготворящих его женщин, чтобы снова ринуться в неведомое на меньшей по размеру и более сложной, но не менее хорошо защищенной версии «Икара».
«Обычный вылет, как за молоком сходить» – так цитировали слова, которые произнес майор Квортермейн, когда показался из своего корабля после небогатого на события, но пропагандистски значимого путешествия.
К середине мая ветеринары согласились, что днем родов должно стать четвертое июля. Повторный ядерный взрыв в пещере был предварительно назначен на девять часов вечера третьего. В полночь беременному стаду запланировали сделать уколы, вызывающие схватки, и, если все пойдет хорошо, в пределах нескольких часов должны были начаться роды. Дабы удостовериться, что коров ничто не закроет от излучения, к вечеру тринадцать животных следовало переместить в кораль на южной стороне хлева.
Преемник Соломона и новый гарем уже обустроились в том же старом курятнике, и яйценоскость была в норме.
Вечером третьего июля, ровно в двадцать один час, из пещеры на склоне холма в Неваде вырвалась полоса света и земля содрогнулась на несколько миль вокруг. Удар был не слишком мощным, впрочем, таким же был и первый взрыв. В шестидесяти милях к северу тринадцать гернзейских коров пощипывали стог свежего сена и удовлетворенно жевали, стоя в лунном свете.
После полуночи, в 03:11, появился на свет первый теленок, а вслед за ним стремительно прибыли еще двенадцать.
Салли Кловердейл Марафон Третья родила своего теленка в 04:08 утра в День независимости.
В семь утра ее подоили и получили два с половиной галлона абсолютно чистой, без вкуса и запаха, невоспламеняющейся жидкости. Одиннадцать остальных гернзеек галлон за галлоном выдавали радующее телят и огорчающее людей жирное молоко.