– Отстань от меня. Я знаю, что ты будешь делать.
– Мы хотим задать тебе всего два-три вопроса, Дженис.
Девушка не ответила, но, когда врач начал что-то говорить, перебила его.
– Уходи, – с горечью сказала она. – Меня не проведешь. Ты даже не существуешь. Ты ничто.
У нее было милое лицо, но, когда она прищурилась, оскалила зубы и наклонилась вперед, вскинув руки, от одного взгляда на нее волосы на затылке вставали дыбом.
Санитары настороженно отошли от стены.
Врач остался на месте, продолжая говорить с тихой успокаивающей монотонностью.
Постепенно взгляд девушки сделался отсутствующим, она посмотрела на врача, как на пустое место, с силой обхватила голову руками и уставилась в пол.
Врач медленно поднялся и отошел.
– Вот так, – сказал он Джиму и Уолтерсу.
На обратном пути Уолтерс был за рулем, Джим сидел рядом на переднем сиденье.
– Ну и что ты об этом думаешь?
Джим поежился.
– Они что, все такие?
– Нет. Это только одна схема поведения. А вот пример другой: мужчина купил револьвер, выстрелил в хозяина магазина, который продал ему оружие, уложил другого покупателя, сунул пистолет за пояс, зашел за прилавок, взял дробовик и пальнул из него в полицейского, появившегося в дверях, выскочил на улицу и дал залп по огням над входом в театр, некоторое время изучал разбитые лампы, потом прислонил дробовик к витрине магазина, достал револьвер, прострелил правые задние колеса трем припаркованным у тротуара автомобилям, постоял немного, разглядывая то одну машину, то другую, и сказал: «Я просто ни в чем не уверен, вот и все».
Выехав на прямой участок трассы, Уолтерс чуть притормозил и оглянулся на Джима.
– Этого мужчину застрелил другой полицейский, и история закончилась. Мы проследили путь наркомана, таким образом вышли на вторую точку и накрыли ее, но дом сгорел прежде, чем мы смогли провести полное расследование.
– Оба раза там заправляли одни и те же люди?
– Видимо, да. Мы сверили даты и выяснили, что вторая точка появилась только после закрытия первой, а третья – после закрытия второй. Все они действовали по единой схеме. У нас есть отрывочные описания тех, кто там работал, но проверка ничего не дала.
Джим нахмурился и посмотрел в окно.
– Что обычно происходит с людьми, которые туда попадают? Они проводят там ночь или как?
– В первый раз они заходят через парадную дверь, а наутро выходят. После этого обычно арендуют один из гаражей на Джейн-стрит и возвращаются через определенные промежутки времени, приезжая уже затемно и оставаясь до следующей ночи. Они теряют интерес к своим привычным делам и начинают казаться окружающим все более отстраненными. В конечном итоге они спускают все свои сбережения на этот товар, или деньги у них заканчиваются по другой причине. И тогда они становятся такими же, как девушка, которую мы только что видели, или мужчина из оружейного магазина, или следуют другой необъяснимой схеме поведения. К тому моменту, когда мы находим новую точку и закрываем ее, в радиусе пяти миль от города насчитывается от семисот до тысячи двухсот наркоманов. Все они слетают с катушек за две-три недели, а потом полиция и врачи на многие месяцы обеспечены хорошей практикой.
– У потребителей нет запаса наркотиков?
– В том-то и дело. Они все получают на точке. И принимают там же. Но ничего оттуда не выносят.
– А когда вы закрываете точку…
– Банда испаряется, как кусок сухого льда. Они не оставляют товар и вообще никаких улик. На этот раз у нас есть точный макет их логова. Мы должны спланировать идеальную облаву. Но если мы просто оцепим дом, боюсь, все получится точно так же, как и раньше.
– Хорошо, я в деле, – сказал Джим. – Но, если поутру я не появлюсь, хочу, чтобы вы пришли за мной.
– Придем, – пообещал Уолтерс.
Весь вечер Джим думал о девушке из больницы и мужчине из оружейного магазина. Он мерил шагами комнату и несколько раз хватался за телефон, чтобы позвонить Уолтерсу и сказать «нет». Но сложное сочетание чувства долга и мыслей о пятизначном чеке останавливало его.
Наконец, не в силах больше оставаться дома, он вышел в теплый сумрачный вечер, сел в машину и отправился прокатиться по городу. Повинуясь импульсу, он свернул на Джейн-стрит и проехал вдоль мрачной шеренги гаражей, о которых говорил Уолтерс. Какая-то машина осторожно сдала задом, пропуская его. За поворотом он увидел залитый лунным светом участок и большой старинный особняк, окруженный деревьями. Тревожное ощущение какой-то неправильности заставило Джима остановиться у обочины, чтобы рассмотреть дом подробней.
Высокий особняк с крутой крышей прятался за деревьями, простираясь вглубь участка с коротко постриженными лужайками и тенистыми кустами. Жалюзи на узких окнах были опущены, сквозь щели пробивался бледный свет.
Так и не определив, откуда взялось ощущение неправильности, Джим вырулил с обочины и поехал домой. Он припарковал машину и, усталый, едва не засыпающий на ходу, прошел по темной дорожке, поднялся на крыльцо и нашарил в кармане связку ключей. Не различив в темноте нужный, отступил обратно к ступенькам в надежде, что там будет светлей. Но и здесь был почти такой же непроглядный мрак. Джим озадаченно посмотрел на небо.
Звезд не было видно, горизонт заволокли тяжелые тучи, а небольшие облачка проплывали прямо над головой. Край одного из них слабо светился, и вскоре из-за него показался бледный серп луны. Джим огляделся. Не считая света в некоторых окнах, дома вокруг высились темными грудами.
Он спустился с крыльца, сел в машину и снова промчался по Джейн-стрит. Потом свернул в переулок и остановился.
На этот раз снаружи особняка было темно. Яркий свет пробивался сквозь жалюзи, освещая лужайки и кусты. Но сам дом казался темным силуэтом на фоне неба.
Джим отъехал с обочины и медленно покатил домой.
Рано утром он отправился в офис Уолтерса, чтобы еще раз взглянуть на макет. На кропотливо собранном по увеличенным фотографиям макете не было видно ничего похожего на скрытые прожектора для освещения стен и лужаек. Джим изучил расположение деревьев, рассмотрел дом с разных ракурсов и заметил сломанные планки на нескольких жалюзи третьего этажа башни, но больше ничего нового не обнаружил.
Он позвонил Уолтерсу, который еще завтракал у себя дома, и, не вдаваясь в детали, спросил:
– Тот макет на твоем столе – он закончен?
– Его доделали еще позавчера, к трем часам пополудни, – прозвучал в ответ голос Уолтерса. – И мы регулярно проверяем, все ли там правильно.
Джим поблагодарил его и с неудовлетворенным видом повесил трубку. Потом встал на колени, чтобы глаза оказались на уровне столика. Так он мог посмотреть на дом глазами случайного прохожего. Некоторых деревьев не было видно из-за особняка. Их могли сфотографировать с легкого самолета, пролетавшего над домом, но тогда стволы закрывала бы листва. Джим убеждал себя, что прожектора должны быть спрятаны где-то там и тогда смогут создать иллюзию лунного света.
Пусть даже и так, но вопрос в том, зачем это нужно?
Джим снова осмотрел макет. Его беспокоило то же самое ощущение, какое бывает у человека, разглядывающего случайные фрагменты пазла. Первые кусочки подходили друг к другу по форме и расцветке, но не складывались во что-нибудь такое, что ему приходилось видеть прежде.
Когда он снова отправился к особняку, день был холодным и ясным.
При дневном свете дом производил смешанное впечатление изящества, внушительности и какой-то накрахмаленной отчужденности. Бледно-лавандовые стены, очень темная, крутая крыша. Высокие раскидистые деревья поднимались над ним, бросая тень на часть крыши, стриженые лужайки и кустарник. Участок окружала невысокая чугунная ограда, увенчанная острыми шипами.
Джим остановился на обочине перед самым особняком, вышел, открыл чугунные ворота и зашагал по дорожке. Оглянулся на деревья, но не заметил никаких прожекторов и снова посмотрел на дом.
Вид у дома был опрятный, ухоженный. Сверкающие оконные стекла, яркие наличники, аккуратные занавески и ровные жалюзи. Подойдя ближе, Джим поднял взгляд на башню. И там жалюзи тоже были ровные и аккуратные.
Чувство неправильности, мучившее его накануне, появилось снова. Он остановился и нахмурился.
Входная дверь открылась, и на пороге появилась пухлая седая женщина в платье горничной. Она разгладила левой рукой белоснежный фартук и сказала с улыбкой:
– Боже, какой чудесный сегодня денек, не правда ли?
Она шагнула назад и левой рукой открыла дверь еще шире, по-прежнему пряча правую за оборками фартука.
– Заходите.
У Джима пересохло во рту.
– Могу я поговорить с мисс Синтией? – спросил он.
– Конечно, можете, – ответила женщина и захлопнула за ним дверь.
Они оказались в маленькой прихожей, дальше виднелся коридор с высоким потолком, а за ним – лестница на второй этаж и несколько широких дверных проемов, завешенных тяжелыми, темными портьерами.
– Ступайте прямо и поднимайтесь по лестнице, – любезным тоном сказала женщина. – Наверху поверните налево. Мисс Синтию вы найдете во второй комнате по правую сторону.
Джим шагнул на лестницу, и тут вдруг ему сдавило череп, глаза ослепила белая вспышка, а правую руку пронзило болью – как будто ему сделали укол. А дальше не было ничего, кроме темноты.
Джим очнулся, лежа на кровати под покрывалом. Открыв глаза, он увидел просторную комнату с раздуваемой ветром легкой занавеской на окне. Попытался встать, но голова чуть не раскололась от боли. Стены словно надвинулись на него и откатились обратно. Какое-то мгновение комната выглядела как фотографический негатив – светлые деревянные панели стали черными, а темная мебель – почти белой. Он осторожно опустил голову на подушку, и все вокруг приняло обычный вид.
По коридору торопливо простучали каблуки, и дверь позади него открылась. Джим повернул голову. Комната закружилась, и он закрыл глаза.
Снова приоткрыв их, Джим увидел перед собой высокую темноволосую женщину. Она рассматривала его со слабым намеком на улыбку.