Ветер шуршал листвой, ветка раскачивалась.
Темная лужайка внизу рванулась навстречу, и Джим почувствовал, что практически падает. Дрожа всем телом, он вцепился в ветку. Больше нельзя было медлить ни минуты, или он окончательно утратит присутствие духа.
Глубоко вдохнув, Джим размотал веревку, закрутил страховочную петлю вокруг лодыжки, свесился с ветки, ухватился за веревку одной рукой, затем другой и заскользил вниз.
Веревка раскачивалась, ветка то опускалась, то поднималась. Даже само дерево, казалось, слегка наклонилось.
Джим висел, прижимая левой ногой петлю вокруг правой лодыжки. Раскачивание потихоньку затихло. Руки устали и ослабели.
Он медленно соскользнул по веревке. Жалюзи теперь были прямо напротив. Джим просунул руку в щель между планками и поднял железную щеколду. Под скрип петель Джим потянул ставни на себя.
Внутри была лишь беспросветная чернота.
Оконных створок Джим не нащупал. Тогда он поднялся чуть выше, оттолкнулся от стены, а когда веревка качнулась в обратную сторону, шагнул прямо в окно, зацепился за раму и спрыгнул на пол.
Ставни снова заскрипели, когда Джим закрыл их, но в доме царила тишина. Простояв в неподвижности с минуту, он отстегнул с пояса футляр, достал фонарик с поляризатором и повернул линзу. Осторожно нажал большим пальцем кнопку, и комнату осветил тусклый луч.
Что-то сверкнуло раз, другой. От пола до потолка тянулись поблескивающие металлом параллельные линии. А еще чувствовался едва уловимый странный запах.
В доме было тихо. Порыв ветра принес играющую где-то вдалеке музыку.
Джим осторожно повернул линзу, и луч засветил ярче.
Вертикальные линии походили на прутья решетки.
Джим шагнул вперед, вглядываясь в темноту.
За решеткой что-то шевельнулось.
Попятившись, Джим расстегнул клапан набедренного кармана и стиснул холодный металл пистолетной рукояти. Что-то большое и темное скользнуло вверх по решетке.
Джим поднял пистолет.
В ответ послышался тихий шипящий голос:
– Ты из правоохранительных органов? Хорошо.
Джим опять потянулся к поляризатору, чтобы лучше разглядеть говорившего. Но тихий шипящий голос продолжил:
– Не надо. Ты ничего не выиграешь, если увидишь меня.
Рука Джима рефлекторно сжала пистолет, в то время как мозг столь же рефлекторно сформулировал вопрос.
– Кто я такой? Почему я здесь? – прозвучало в ответ. – Если я попытаюсь рассказать, твоему разуму будет непросто поверить мне. Поэтому я лучше покажу.
Комната словно бы пришла в движение и закружилась все быстрей и быстрей. Голос слышался со всех сторон сразу, а потом кто-то приподнял Джима, но не прямо вверх, а под углом.
Он уставился на индикатор, постукивая по нему пальцем. Стрелка не двигалась. Потом бросил взгляд на голубовато-зеленую планету на экране. Давление фотонов было на нуле, и не оставалось ничего другого, кроме как попытаться совершить посадку на химическом двигателе. Пристегнувшись в противоперегрузочном кресле, он впервые задумался о масштабе постигшей его неудачи.
Любой космический пилот-одиночка, напомнил он себе, обязан быть хорошим механиком. А частный исследователь планет должен быть сам себе пилотом, ради экономии средств. Более того, любому, кто собирается исследовать Лудт VI с его высокой гравитацией и давлением, а также ужасным психическим напряжением нужно быть сильным и здоровым.
Эти параметры делали Лудт VI практически полной монополией крупных организаций с крутыми командами специалистов. Они посылали хорошо экипированные экспедиции, отлавливали разумную квоту спатов, на обратном пути обучали их и по роскошной цене продавали этих ужасных созданий любому содержателю салонов грез в системе. Из этого солидного дохода они отбивали чуть менее солидные издержки и получали скромную, но надежную прибыль от своих инвестиций. С небольшими экспедициями все обстояло иначе.
Небольшие экспедиции сопряжены с серьезным риском, а одиночные были рискованнее всего. Однако в случае успеха обученный спат продавался по той же роскошной цене, но без огромных затрат на топливо, специалистов, оборудование и страховку. И этот полет оказался почти удачным. В спальном отделении содержалось трое уже неплохо обученных спатов.
Он был опытным дрессировщиком, бывалым исследователем, сносным пилотом и находился в неплохой физической форме, вот только в механике разбирался плохо. И понятия не имел, как справиться с поломкой.
Он просто сидел в кресле и смотрел, как приближается край планеты в обрамлении темно-синего неба.
Все расплылось в сером тумане. Джим стоял в темноте и видел перед собой слабо поблескивающие прутья решетки.
С них по-прежнему свисал черный клубок.
Где-то в глубине старого особняка зазвенел телефон.
– Ты был этим пилотом? – тихо спросил Джим.
– Нет, я был спатом. Остальные погибли при крушении. Люди твоей расы нашли меня, и мы заключили… соглашение. Но все вышло не так, как я ожидал. Переживания, которые я в вас возбуждал, были приятны и мне, и вам. Но либо ваш мозг устроен иначе, чем у пилотов, либо вам не хватает навыков ментального контроля. Вы не способны стирать эти переживания, и хотя я с легкостью могу заглушить их, это лишь на время.
Внизу открылась и захлопнулась дверь. По лестнице застучали шаги.
– Ты должен уйти и привести помощь, – снова послышалось шипение.
Джим подумал о ветке и веревке и не двинулся ни на шаг в сторону окна, а только крепче сжал пистолет.
– Я понимаю твои трудности и помогу тебе, – прошипел спат.
Внизу хлопнула винтовка, снаружи раздались еще выстрелы. Джим раздвинул жалюзи, посмотрел на залитую светом лужайку в тридцати футах под собой и ощутил легкое головокружение.
– Держись за веревку, – сказал шипящий голос. – А теперь осторожно вылезай. Обхвати веревку ногами.
Где-то на краю сознания Джима шевельнулось беспокойство. Он удивился ему, пока поднимался на веревке к перекладине над головой, потом взобрался на брус, но поскользнулся и едва не сорвался вниз. Перекладина была крепкой на вид, и Джим удивился, когда она вроде как качнулась под ним. Зеленая лужайка лежала под ногами столь близко, что ни о какой опасности не могло быть и речи, и Джим не мог понять, почему так часто дышал, когда развернулся на перекладине и соскользнул на какую-то площадку. Там он нацепил кошки и продолжил спуск. И все это время в голове шуршал голос, твердивший, что осталось всего несколько футов, всего несколько футов, и шаг за шагом Джим продвигался вниз, как вдруг услышал стрельбу, выкрики приказов и повторяющиеся пронзительные вопли.
Джим шагнул на мягкий газон, споткнулся и опустился на колени, чтобы снять кошки. Сердце стучало, как свайный молот. Со всех сторон били прожекторы. В особняке вспыхнул свет, и на Джима стремительно накатились воспоминания. Он глубоко прерывисто вдохнул, поглядел на дерево, а потом заметил кучку людей у основания башни. Подойдя ближе, он узнал в свете прожекторов Уолтерса и увидел неподвижную фигуру на земле.
– Я не должен был это разрешать, – сказал Уолтерс. – Закрой ему лицо, Каллен.
Каллен наклонился и натянул пиджак на голову неподвижной скрюченной фигуре.
Джим посмотрел вниз.
И увидел собственное лицо.
Он ощущал темноту и что-то твердое под собой. Где-то неподалеку приглушенно звучали голоса. Зазвенел телефон, хлопнула дверь, стекло царапнуло по стеклу. Он вдохнул глубже и уловил знакомый запах удушливого сигарного дыма.
Джим приподнялся и сел.
Рядом стоял на столике макет особняка. Джим осторожно поднялся на ноги, пересек комнату, открыл дверь в соседний кабинет и заморгал от яркого света. Уолтерс поднял голову и ухмыльнулся.
– Еще одна такая ночка, и я уйду на покой. Как ты себя чувствуешь?
– Везде болит, и голова кружится. Как я сюда попал?
– Я боялся, что ты не сможешь пробраться туда и спугнешь их, поэтому решил окружить дом. Мы видели, как ты залез в окно, минут пять ничего не происходило, а потом ставни открылись, и выглянула чья-то фигура. Из слухового окна дома напротив грохнул винтовочный выстрел. Я послал туда людей, а остальные подошли ближе к особняку. Мы осветили дом прожекторами с автомобилей и только нашли твое, как нам показалось, тело со сломанной шеей, когда позади послышался глухой шлепок. Это спустился ты, и тут другое тело исчезло.
В тот момент я уже подумал, что все будет как обычно. Но на этот раз мы накрыли группу совершенно растерявшихся мужчин и женщин. Отпечатки пальцев некоторых из них совпали с теми, что обнаружены на первой точке. Прибора мы пока не нашли, потому что лестница в башню заколочена, и… Что-то не так?
Джим рассказал ему свою версию и добавил:
– Раз уж этот выстрел прозвучал раньше, чем я на самом деле открыл ставни, то та «фигура», вероятно, была иллюзией, чтобы одурачить стрелка. И раз уж я слышал шаги по лестнице до того, как вы ворвались в дом, то непонятно, как она могла быть заколочена.
Уолтерс выпрямился в кресле.
– Еще одна иллюзия!
– Неплохо было бы выяснить, есть ли пределы для этих иллюзий, – заметил Джим.
– Сегодня днем мы разглядывали жалюзи на башне в полевой бинокль, – ответил Уолтерс. – С расстояния в четыреста футов хорошо видны сломанные планки. Так что пределы есть. Но если нет никакого прибора, значит, это нечто сверхъестественное, «спат» он там или не «спат».
Джим покачал головой.
– Не знаю. Одни и те же электромагнитные законы и схожие компоненты можно использовать для изготовления самых разных приборов: радио, телевизора, компьютера. Чем это станет, зависит в основном от того, как ты соединишь детали. Не исключено, что в иных условиях другой планеты отдельные части нервной системы, похожие на человеческие, могут использоваться для создания опасных иллюзий в головах других существ.
– Но это не избавляет нас от проблемы. Что нам делать с этим твоим чудом?
– У меня создалось впечатление, что он чем-то напоминает торговца, продающего свои товары, чтобы заработать на пропитание. Разреши мне вернуться, и посмотрим, смогу ли я с ним договориться.