– Не мое дело, но почему бы тебе не взять с собой ту девушку? – предложил Дикон.
– Мадлен Голтри? Она в тюрьме.
– Вытащи ее оттуда. Вот. – Он протянул визитку поручителя.
Пулчер с хмурым видом сунул ее в карман. По его расчетам, это в любом случае обойдется еще в сорок баксов. Поручителем, естественно, был один из подпевал Дикона.
Пулчер заметил, что лидер партии выглядит странно озадаченным, и не удержался от вопроса:
– Что-то еще?
– Как я уже сказал, это не мое дело. Но я не понимаю. Вы с девушкой в ссоре?
– В ссоре? Я ее даже не знаю.
– Она сказала, что знаешь.
– Я? Нет. Не знаю я никакой Мадлен Голтри… Погоди минутку! Это ее фамилия по мужу? Раньше она работала на фабрике «Сосулька»?
Дикон кивнул.
– Разве ты с ней не повидался?
– Я не добирался до женского крыла. Я… – Пулчер встал, необычайно взволнованный. – Мне надо бежать, Чарли. Этот поручитель, он сейчас работает? Что ж… – Он перестал бормотать и ушел.
Мадлен Голтри! Только ее звали Мадлен Коссет. Поразительно, что она объявилась сейчас. В тюрьме. И скорее всего, внезапно осознал Пулчер, останется там на неопределенное время. Но он выбросил эту мысль из головы, сначала ему хотелось увидеть Мадлен.
Теперь снег был лавандовым.
Розовый, салатовый, лавандовый… – снег любого цвета пастельной радуги. Здесь это было нормой. И причиной, почему Альтаир-9 следовало колонизировать в первую очередь.
Теперь же осадки – всего лишь способ промочить ноги.
Пулчер нетерпеливо ждал в кабинете надзирателя, пока тот ковылял в женское крыло и так же не спеша возвращался. Девушка и Майло посмотрели друг на друга. Она ничего не сказала. Пулчер открыл было рот, но сразу закрыл и молча взял ее за локоть. Он вывел Мадлен из тюрьмы и поймал такси. Расточительство, конечно, но Пулчеру было все равно.
Мадлен вжалась в угол салона, глядя на Майло большими голубыми подведенными тенями глазами. Она не проявляла враждебности, она не боялась. Она всего лишь отдалилась.
– Голодна?
Кивок.
Пулчер сказал таксисту название ресторана. Еще одно расточительство, но в этот момент Майло не возражал против перспективы на несколько недель сократить количество обедов. Он достаточно попрактиковался в этом.
Годом раньше эта девушка была самой красивой секретаршей в бюро фабрики «Сосулька». Они сходили на полдюжины свиданий. В компании существовал запрет на подобные отношения, но в первый раз это было что-то вроде шалости школьника, нарушающего распоряжение директора, а в следующие разы – потребность. Затем…
Затем появился Процесс Гумперта.
Процесс Гумперта оказался настоящим убийцей. Кем бы ни был этот Гумперт. На фабрике «Сосулька» знали только, что некто по имени Гумперт (по одним слухам, землянин, по другим – колонист в системе Сириуса) додумался до дешевого, практичного метода синтеза радужных антибиотических форм, которые свободно плавали в воздухе Альтаира-9, окрашивая его осадки и, что важнее, являясь бесценным экспортным товаром. Целая Галактика зависела от этих радужных форм, поставлявшихся в виде замороженных суспензий на все обитаемые планеты корпорацией «Альтамицин, Инк» – правильное название того, что на Альтаире-9 именовали «Сосулькой».
Когда появился Процесс Гумперта, спрос моментально исчез.
Хуже того, исчезли рабочие места. В юридическом отделе корпорации у Пулчера был собственный офис и призрачная надежда на пост вице-президента в далеком будущем. Его выставили. Стенографисток из бюро, кроме двух или трех из пятисот, которые когда-то получали корреспонденцию и счета, выставили. Выставили складских экспедиторов, выставили операторов насосов отстойников, выставили диспетчеров морозильников. На улице оказались все. Фабрика закрылась. На складе хранилось более пятидесяти тонн замороженных антибиотиков, но слабую струйку заказов, по-прежнему поступавших от твердолобых упрямцев со всей Галактики (врачей из глухомани, не веривших в новомодную синтетику; экспериментаторов, желавших провести сравнительные тесты), с запасом могли удовлетворить поставки, уже находившиеся в пути. Пятьдесят тонн? Когда-то фабрика «Сосулька» отгружала по триста тонн в день – физической транспортировкой автоматическими ракетами, которым требовались годы для преодоления расстояний между звездами. Бум закончился. И разумеется, на планете с моноиндустрией все остальное тоже закончилось.
Пулчер взял девушку за руку и повел в ресторан.
– Не стесняйся, – велел он. – Я знаю, на что похожа тюремная еда.
Он сел, твердо решив ничего не говорить, пока она не закончит есть.
Но Пулчер не смог.
Задолго до того, как девушка была готова приступить к кофе, Майло взорвался:
– Зачем, Мадлен? Зачем тебе ввязываться во что-то подобное?
Она посмотрела на него, но ничего не ответила.
– А что насчет твоего мужа? – Он не хотел об этом спрашивать, но ему пришлось.
Это был самый большой из всех неприятных ударов, которые обрушились на него после закрытия фабрики «Сосулька». Как раз в тот момент, когда он начал заниматься юридической практикой – не масштабной, но, благодаря Чарли Дикону и партии, небольшой стабильной раздачей услуг, которая позволяла притворяться, что он все еще адвокат, – до него дошли слухи, что Мадлен Коссет вышла замуж.
Девушка отодвинула тарелку.
– Он эмигрировал.
Пулчер медленно переваривал ее слова. Эмигрировал? Конечно, это было мечтой каждого на Девятке с тех пор, как закрылась фабрика. Но всего лишь мечтой. Физическая транспортировка между звездами была безбожно дорогой. Более того, она была безбожно медленной. Через десять лет вы попадали на Делл – планету с разреженной атмосферой вблизи маленького холодного красного карлика. Путь до ближайшей приличной планеты занимал тридцать лет.
Все это сводилось к тому, что эмиграция почти равносильна смерти. Если один из супругов эмигрировал, это означало конец брака…
– Мы развелись, – кивнула Мадлен. – Не хватало денег для отъезда обоих, а здесь Джон был несчастнее меня. – Она достала сигарету и позволила Пулчеру ее прикурить. – Ты же не хочешь спрашивать меня о Джоне, верно? Но хочешь узнать. Все в порядке, это нормально. Джон был художником. Работал в рекламном отделе фабрики, но лишь временно. Он собирался сделать что-то большое. Но затем оказался там же, где и мы все. Ну, Майло, я от тебя ничего не слышала.
Пулчер запротестовал:
– Было бы нечестно встречаться с тобой, пока у меня не было работы или чего-то еще.
– Конечно, именно так ты и думал. Хоть это неправильно. И я не могла найти тебя, чтобы сказать, что это неправильно, а Джон был очень настойчив. Высокий, кудрявый, с детским личиком – знаешь, ему требовалось бриться всего два раза в неделю. Ну, и я вышла за него замуж. Это продлилось три месяца. Потом ему просто пришлось свалить. – Мадлен пылко наклонилась вперед. – Не думай, что он был обычным бездельником, Майло! Он действительно был довольно хорошим художником. Но у нас не хватало денег даже на краски, и потом, кажется, здесь все цвета не те. Джон объяснил. Чтобы писать коммерчески успешные пейзажи, нужно жить на планете с цветами земного типа – они сейчас в моде. А здесь в облаках слишком много альтамицина.
– Понимаю, – сухо сказал Пулчер.
Но на самом деле он не понимал. Оставалась по крайней мере одна необъяснимая вещь. Если не хватало на краски, то откуда взялись деньги на билет на звездолет, на физическую транспортировку? Это же как минимум десять тысяч долларов. На Альтаире-9 просто не было способа собрать десять тысяч, не прибегая к довольно экстремальным мерам…
Девушка тем временем смотрела не на него.
Ее взгляд был прикован к столику в другом конце ресторана, столику с шумной пьяной компанией. Хотя наступило только время ланча, посетители имели такой вид, будто уже три часа ночи. От них разило. Их было четверо: двое мужчин и две женщины в телах молодых, здоровых, довольно симпатичных, совершенно нормальных жителей Девятки. Впрочем, внешний вид их физических тел не имел никакого отношения к делу, поскольку это были туристы. На шее у каждого блестело золотое колье со светящимся красным сигнальным камнем в центре. Знак «Туристического агентства», знак того, что тела взяты напрокат.
Майло Пулчер быстро отвел глаза. Его взгляд остановился на бледном лице Мадлен, и внезапно адвокат понял, как именно девушка собрала деньги, чтобы отправить Джона к другой звезде.
II
Пулчер нашел для Мадлен жилье и оставил ее там. Хотелось ему на самом деле, конечно, совсем другого. Хотелось ему провести с ней этот вечер и все прочие вечера до конца времен, но вопрос с судом никто не отменял.
Двадцать четыре часа назад Майло Пулчер получил уведомление, что его назначили адвокатом шести подозреваемых в похищении, и увидел в этом легкие деньги – и говорить не о чем, никакой работы и никакой надежды на успех. Дело он, конечно, проиграл бы. Ну и что с того?
Но теперь ему хотелось победить!
Это означало срочную и тяжелую работу всего лишь для получения хоть какого-то шанса – в лучшем случае, крайне невеликого, признавался себе Пулчер. И все же он не собирался сдаваться, не попытавшись.
К моменту, когда Майло нашел дом родителей Джимми Лассера, снегопад прекратился. Магазин спортивных товаров, недалеко от офиса «Туристического агентства». Витрину заполняло оружие, обувь и снаряжение для подводного плавания. Пулчер вошел, звякнув колокольчиком над дверью.
– Мистер Лассер?
Пухлый маленький человечек, откинувшийся на стуле у двери, оглядел посетителя с ног до головы и медленно поднялся.
– Туда, – коротко бросил он и повел Пулчера в трехкомнатную квартиру за магазином.
Гостиная была достаточно уютной, но что-то вызывало чувство ассиметрии. Одна половина комнаты казалась «тяжелее» другой. Пулчер разглядел примятый ворс ковра там, где еще недавно стояло что-то массивное и прямоугольное – размером примерно с электронное развлекательное устройство 3V.