В пятнадцать лет Александр Суворов начал службу в полку простым солдатом. Он, как и все, подолгу занимался строевой подготовкой, в любую погоду стоял на часах, строго соблюдая дисциплину. Однажды произошёл такой случай. Суворов нёс караульную службу возле царского дворца в Петергофе. Неподалёку прогуливалась императрица Елизавета Петровна, дочь Петра Великого. Выправка молодого гвардейца невольно привлекла её внимание. Он застыл не шевелясь, голубые глаза смотрели вперёд внимательно и строго.
– Твоё имя? – спросила она.
– Капрал Третьей мушкетёрской роты лейб-гвардии Семёновского полка Александр Суворов.
– Сын преображенского капитана Василия Ивановича Суворова?
– Так точно, ваше величество.
– Батюшку твоего знаю. Судя по всему, и ты тоже достойный солдат… вот, возьми за старание. – Она протянула ему серебряный рубль.
– Не имею права, ваше величество. Устав караульной службы запрещает часовому брать деньги.
– Молодец. Знаешь службу. – И добавила тише: – Я положу рубль возле того цветка. Возьмёшь, когда сменишься.
Это была первая среди многочисленных в дальнейшем наград Суворова. Серебряный рубль Елизаветы Петровны он сохранил на всю жизнь.
Суворов в Семилетней войне
Во время царствования Елизаветы Петровны началась Семилетняя война с Пруссией, где королём был вероломный и невероятно тщеславный король Фридрих II. Он создал довольно сильную армию, а себя считал непобедимым и лучшим полководцем того времени. Захват чужих земель он начал сразу же после смерти Карла VI – правителя «лоскутной» габсбургской империи, куда входили Австрия с Тиролем, Чехия, Венгрия, Ломбардия (область на севере Италии). В 1740 году Фридрих принялся «делить австрийское наследство». Для начала он ввёл войска в богатую провинцию Силезию. Затем пошли насильственные приобретения более мелких земель.
За короткое время неподалёку от западных границ России возникло мощное воинственное государство Пруссия, армия которой достигла свыше 160 тысяч человек. Такие события «по соседству» не могли не беспокоить Россию. Елизавета Петровна в 1756 году заключила русско-австрийский союз, обязываясь помочь Австрии 80‐тысячной армией. Тем временем захватнические аппетиты Фридриха возрастали. В августе 1756 года он во главе стотысячного войска, оттеснив австрийскую армию, вступает в Саксонию. Россия тут же объявляет Пруссии войну. Самовлюблённый король откликнулся на это так: «Москвитяне – дикие орды. Они не могут сопротивляться. Уверен, мы скоро отделаемся от них дешёвой ценой».
Будущий великий полководец Александр Васильевич Суворов не сразу начал свою службу в армии как боевой офицер. В январе 1756 года он был произведён в обер-провиантмейстеры (что соответствовало капитанскому рангу). Он должен был обеспечивать войска провиантом, кормом для лошадей, госпитальным и прочим хозяйственным имуществом. Правда, в этой должности он находился недолго, но опыт и такой службы пригодился ему в дальнейшем. Уже через год он в звании премьер-майора был «определён в пехотные полки команды генерал-фельдмаршала А. Б. Бутурлина». Но и здесь поначалу ему пришлось снабжать войска, идущие на Тильзит. Затем в Лифляндии и Курляндии он занимается составлением батальонов для армии.
Русские войска возглавлял в то время осторожный и медлительный С. Ф. Апраксин, который вместо стремительных наступлений подолгу держал войска на одном месте. Зная от своих шпионов о нерешительности русского командования, Фридрих вторгся в Богемию, затем разгромил австрийцев и осадил Прагу. Россию он в то время даже не принимал в расчёт.
– Это орда дикарей, – со снисходительной улыбкой заявлял он, – не им воевать со мной… Вам, – обратился он к фельдмаршалу Левальду, – хватит для побед над русскими двадцатидвухтысячного войска. Лично я отправляюсь бить австро-французов.
Тем не менее в августе 1757 года русская армия подошла к Кёнигсбергу. 19 августа рано утром неподалёку от него войска Апраксина были атакованы Левальдом. Бой был кровопролитным, шёл в основном в центре русских полков, которые несли значительные потери. Его исход решила атака генерал-майора П. А. Румянцева, который, обойдя лес с четырьмя полками резерва, нанёс противнику неожиданный удар с фланга. Замешательством пруссаков воспользовалась русская кавалерия. Армия Левальда была уничтожена. Открывался свободный путь на Кёнигсберг.
Но… Апраксин дал приказ к отступлению. Это было не понятно никому. Находясь в армии, Суворов слышал: «Что творится? – роптали солдаты. – У генералов мозги, что ль, поотшибало?»
Среди офицеров говорили ещё резче:
– Как это полководцы наши в ничто обратили понесённые потери и пролитую кровь сынов Отечества? Нынешнее отступление – позор для всей армии.
Апраксин объяснял отход от Кёнигсберга недостатком продовольствия и заболеваниями в войсках. Но уж кто-кто, а обер-провиантмейстер Суворов видел, как бóльшую часть продовольственных запасов и снаряжения сжигали, чтобы они не достались врагу. Недовольная действиями Апраксина императрица отстранила его от командования и вызвала для объяснения в Петербург. По дороге он был арестован по обвинению в измене.
Командование русскими войсками поручили В. В. Фермору, от которого потребовали без проволочек захватить Восточную Пруссию. И он это сделал: к январю 1759 года у Фридриха были отобраны Тильзит, Кёнигсберг и вся Восточная Пруссия. Несмотря на успехи, Фермор не мог чувствовать себя уверенно. Дело в том, что все в петербургских верхах знали, что будущий наследник российского престола Пётр III был ярым сторонником Фридриха и открыто желал ему победы в войне с русскими. Он окружил себя бывшими прусскими офицерами, говорил только по-немецки.
Всё это не могло не тревожить Фермора, который в конце концов попросил уволить его с должности главнокомандующего, хотя и остался в войсках на другой должности (командир 1‐й дивизии). Суворов в это время доставляет в армию 17 подготовленных им батальонов. В связи с успешным выполнением задания Александру Васильевичу в октябре 1758 года дают чин подполковника. А ещё через полгода в русской армии опять новый главнокомандующий – П. С. Салтыков.
При Салтыкове Суворов начинает принимать участие в военных действиях. Вот когда стал разворачиваться талант будущего военачальника: отвага и решительность, правильный расчёт и смекалка, быстрота и натиск, стойкость и выдержка – всё то, что потом воспитывал он в своих солдатах, «чудо-богатырях».
Первая атака, в которой Суворов участвовал с драгунским полком, была направлена на город Кроссен, в котором засел любимец Фридриха генерал-поручик Ведель. Погоняя коня, Суворов мчался со шпагой в руках к мосту через Одер. Вот уже перед глазами засверкали каски прусских гусар с одноглавыми германскими орлами. Возле моста бьют по наступающим медные пушки. Но неудержимый вид русских кавалеристов надломил боевой дух противника. Бросившись к мосту, пруссаки попытались его разбить, прикрываясь огнём пушек, но в ответ ударила русская артиллерия.
– Вперёд, драгуны! – закричал Суворов и первым перескочил через уже достаточно широкий пролом моста.
Вслед за ним кинулись другие.
В этот миг на королевском замке ударила пушка, появился трубач с белым флагом. Город сдался сам.
Суворов, оставшись в действующей армии, был назначен на должность генерального и доверенного дежурного при Ферморе. Как дежурный штабной офицер, он участвовал в одном из самых крупных сражений Семилетней войны – в битве при Кунерсдорфе. Ещё незадолго до этого сражения конная разведка генерал-лейтенанта Г. Г. Тотлебена доложила, что крупные силы Фридриха сосредоточены между Берлином и Франкфуртом-на-Одере и идут в сторону расположения русских войск. На самом деле армия Фридриха уже перешла через Одер. А донесение было задержано Тотлебеном потому, что он давно уже работал на Фридриха. Он сообщал противнику секретные планы, а своему командованию передавал неверные сведения о численности и местоположении противника.
Итак, 1 августа 1759 года сильнейшая битва разыгралась возле деревни Кунерсдорф. Суворов то и дело оказывался в разных частях огромной территории, на которой велись военные действия. С важными сообщениями и приказами ему приходилось бывать то у Салтыкова, то у Фермора, то у Румянцева, то у Тотлебена. Перед его глазами было всё – и яростные лобовые атаки, и удары конницы с флангов, и прорывы из окружения.
К вечеру под напором русских штыков и ударами пушек измотанная в боях прусская пехота и кавалерия в панике бежала прочь с поля боя. 48‐тысячная армия Фридриха была разгромлена полностью.
Салтыков сидел на перевёрнутом барабане, обмахивал лысину снятым париком. Фермор, отложив в сторону подзорную трубу, произнёс:
– Полная виктория, господа! Поздравляю.
– Сейчас бы прямой дорогой на Берлин, – вырвалось у Суворова. – И – конец войне.
– А на это, – тяжко вздохнул Салтыков, – надобно ждать указания из Петербурга.
До середины 1761 года Суворов оставался в 1‐й дивизии Фермора, который его очень ценил и держал как лучшего штабного офицера «при правлении доверенного дежурства». Недовольный противоречивыми приказами из Петербурга, ушёл в отставку разболевшийся Салтыков. Временно его обязанности стал выполнять Фермор. При нём наконец-то был совершён рейд-бросок на Берлин.
Начальником отряда, который должен был выполнить этот бросок, Петербург назначил Тотлебена. Столица Пруссии к обороне была подготовлена слабо, да и воинских сил в ней почти не было. По инструкции из Петербурга Тотлебен должен был получить с Берлина «знатную сумму деньгами» и разорить все арсеналы, пушечный и литейный двор, а также оружейные заводы и суконные фабрики, которые работали на армию Фридриха. 23 сентября Тотлебен после короткого и лёгкого обстрела отвёл свой отряд на двадцать километров от города. Так что Берлин без труда брали союзные австрийские войска. Берлин капитулировал.
Как выяснилось позже, ещё до взятия столицы Тотлебен встречался ночью с комендантом Берлина и выдвинул очень лёгкие условия для сдачи города. Он даже не упомянул о разрушении арсенала и суконных фабрик. Возмущённый Фермор возбудил следствие против генерала-шпиона, но тому удалось оправдаться в Петербурге.