– Огонь не открывать! – распорядился Суворов. – Пусть ещё приблизятся. Только чтоб заранее не распугать.
На пригорке, напротив замка, турки разместили десятипушечную батарею и сразу начали стрелять. Из замка не отвечали. Но вот первые турецкие солдаты почти достигли стен крепости.
– Огонь! – скомандовал Суворов.
Грянули ружейные и картечные залпы. Волна наступавших отхлынула. Из распахнувшихся ворот рванулась кавалерия и пехота. По турецкой батарее и по флангам ударили пушки из замка и редутов. Этот неожиданный удар поверг неприятеля в полную панику. Тридцать вёрст гнали суворовцы врага. Общая потеря турок составила тысячу сто человек.
Поражения на Дунае заставили турок просить о мире. Турция пошла на большие уступки. Она отдала России Азов и Керчь, Крым, крепость Кинбурн, что находилась на длинной узкой косе и запирала Днепровский лиман. К России отошли также долины Терека и Кубани.
Но в 1787 году Оттоманская Порта, как называли в те времена Турцию, вновь объявила войну России. Вначале основной удар турки направили на крепость Кинбурн. Она стояла в трёх милях от Очакова – крупной турецкой крепости, запиравшей устье Днепра, и своими пушками мешала оттоманским судам доставлять всё необходимое в Очаков. Кроме того, Кинбурн защищал Херсон и Николаев, через которые вела дорога в Крым, столь желанный для турок.
Перед русской армией, которую возглавлял фельдмаршал Потёмкин, стояла задача: взять Очаков, затем перейти Днепр и встретиться с союзниками-австрийцами на Дунае. Командовать войсками на Кинбурнской косе было поручено Суворову. Он уже имел чин генерал-аншефа.
1 октября турки высадили десант. Суворов долго не отрывался от подзорной трубы.
– Примерно пять тысяч. – Он отдал трубу. – А у нас полторы тысячи. Глянь-ка, сразу начали укрепления строить, мешки с песком таскают… Ладно, пусть работают. У нас сегодня праздник – Покров день. – И он пошёл в церковь.
Некоторые офицеры были в недоумении. Но они не знали, что в планы генерал-аншефа входило не просто сбросить десант с косы, но полностью уничтожить его. Суворов уже послал вестовых за подкреплением: в тридцати шести верстах располагался Петербургский драгунский полк. В церкви был отслужен молебен «на победу врагов и одоление».
В три часа дня из 400 корабельных орудий турки открыли огонь. Отряды янычар с криками «Алла! Алла!» устремились к крепости. Суворов приказал дать залп картечью, и два полка казаков врубились во вражеский авангард. Они успели взять десять траншей из пятнадцати. Но жестокий огонь неприятельского флота заставил русских отходить под прикрытие крепостных валов. Под Суворовым убило лошадь. Ранены были почти все батальонные командиры. Собрав всех, кто находился в крепости, полководец вновь начинает теснить неприятеля. Огонь не ослабевает. У лошади Суворова ядром оторвало голову. Пехота, состоящая в основном из новобранцев, не выдержав огня, дрогнула, стала откатываться назад. Со шпагой в руке Суворов отходит в последних рядах. Его настигает картечь. Он ранен в левый бок. Генерала уносят, но через короткое время он вновь появляется на поле боя.
К русским подоспело подкрепление – легкоконная бригада и батальон муромцев. Наконец-то! К тому же начинало смеркаться. Огонь из корабельных пушек стало вести труднее: цель различается хуже. Суворов повёл отряды в третью атаку. Упорство его солдат сломило турок. Теперь они бежали к кораблям по всему фронту, побросав свои укрепления. Заметив это, Юсуф-паша, приведший корабли из Очакова, приказал флоту отойти от берега, чтобы у янычар не оставалось надежды на отступление. В этот момент Суворова ранило пулей в левое предплечье. Гренадеры отводят его к морю, промывают рану водой, чистым рукавом перевязывают рану.
– Помогло, – сказал он, – ей-богу, помогло. А всех турок надобно загнать в море.
Генерал-аншеф опять садится на лошадь… Ещё час продолжалась битва. Когда выстрелы стихли, пятитысячный десант был уничтожен. Солдаты, не в силах сдержать восхищения Суворовым, подняли его на руки и так несли почти до самой крепости.
– Помилуй Бог! – воскликнул Суворов. – Как это ваш генерал вступит в крепость без лошади?
Ему подвели коня. Израненный генерал въехал в ворота верхом.
Екатерина прислала Суворову высшую российскую награду – орден Андрея Первозванного.
– Два раза ранен и не хотел покинуть сражение, ах, Суворов, – говорила императрица. – Великую викторию одержал.
Георгиевские кресты, золотые и серебряные медали получили все кинбурнские воины. А в Константинополе султан в гневе приказал отрубить головы одиннадцати военачальникам.
Поправившись, Суворов принял участие в осаде Очакова, которая велась под командованием Потёмкина. Во время одной из крупных вылазок, предпринятой турками, генерал-аншеф повёл против них гренадерские батальоны. В бою он был ранен в шею. Ранение оказалось тяжёлым, потребовало долгого лечения. К моменту штурма Очакова, который пал 6 декабря 1788 года, Суворов ещё недостаточно окреп.
В 1789 году в войну против Порты Оттоманской вступила Австрия. Суворова направили в Молдавию, куда двигался корпус (18 тысяч) австрийского принца Кобурга. Дивизия Суворова должна была объединиться с ним. Австрийский принц был молод, храбр, но неопытен.
Турецкое командование внимательно следило за продвижением союзников. Великий визирь решил разбить по отдельности русскую семитысячную дивизию и австрийцев. Он отправил Осман-пашу к городку Фокшаны на перехват Кобурга. В дождливую погоду, по непролазным дорогам «чудо-богатыри» Александра Васильевича делают непостижимый бросок. За сутки они преодолели по бездорожью более пятидесяти вёрст. Кобург, не поверив в это «чудо», захотел увидеть Суворова. Но тот, не желая тратить время на дипломатические разговоры, послал ему записку-приказ: «Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами: среднюю составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками вправо и влево, чтобы на заре прибыть к реке Путна, которую перейти, продолжая атаку. Говорят, что турок перед нами тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят дальше; жаль, что они не все вместе – лучше было бы покончить с ними разом». Итак, в ночь на 21 июня русско-австрийские войска начали поход к Фокшанам.
У реки Путны союзников поджидал трёхтысячный отряд отборной конницы во главе с Осман-пашой. Но турки были сами сброшены в реку после нескольких атак. Те, кому удалось выбраться, кинулись к фокшанскому лагерю. Возле лагеря открыли пальбу турецкие батареи, но союзная артиллерия быстро подавила сопротивление. Пехота, прорвавшись к укреплениям, залпами косила янычар. Бросив обозы, турки поспешно отступали в сторону реки Рымник. Суворова они и раньше хорошо знали и страшились. В Турции его звали Топал-паша – хромой генерал. Александр Васильевич ходил с тросточкой, так как в своё время получил ранение в ногу. Одно лишь упоминание о Топал-паше приводило турецких воинов в трепет.
Из-за трофейных пушек, взятых в лагере, у австрийцев и русских возник спор: кому сколько забирать. Суворов усмехнулся:
– Да пусть всё забирают. Мы-то себе добудем, а им откуда же взять?
Великий визирь Юсуф был в ярости.
К Фокшанам он посылал Османа с лучшими войсками. И что? Не с победой вернулся Осман, но с поражением. Не с пленными, но с жалкими остатками своей армии. Правда, Осману пришлось сражаться с самим Топал-пашой. Ну теперь Юсуф рассчитается с хромым генералом! У союзников 25 тысяч воинов, у великого визиря – 100 тысяч.
И сражение, которого так желал Юсуф, состоялось. Произошло оно возле местечка Мартинешти на берегу Рымника. Ещё накануне боя Суворов сам решил осмотреть место будущей битвы. С двумя офицерами и несколькими казаками он прискакал на берег Рымны (приток Рымника), залез на высокое дерево. Вспомним, что Суворову в это время уже было 60 лет, да ещё он хромал. Но он всегда продумывал ход сражения заранее. А для этого нужно было знать, где расположился враг и какие у него возможности для ведения боя. Конечно, следует учитывать и численность противника, но Суворов любил повторять: «Надо бить не числом, а умением». К тому же он верил в особые качества русских солдат, не зря называл их «чудо-богатырями» и внушал им: «Сам погибай, а товарища выручай».
Спустившись с дерева, сказал Суворов:
– Плохо расположились турки. Их слабые места: разбросаны по трём лагерям, а кругом овраги. Стало быть, переброска помощи из лагеря в лагерь затруднительна. Густой кустарник по берегам даст нам возможность незаметно форсировать реку.
Союзная армия снялась вечером, и все пятнадцать вёрст до реки двигалась тихо. Удачно переправилась. В 8 часов утра стремительной атакой был взят первый лагерь. Визирь бросил на союзников 45‐тысячную конницу, но она была отбита. Юсуф направляет на захваченный союзниками лагерь ещё 25 тысяч конников. И опять без успеха. Кавалерия турок была рассеяна и уничтожена. После шестичасового боя союзники подошли к главному лагерю противника, где было 15 тысяч янычар. Турки считали, что Суворов кинет на их укрепления пехоту, но Александр Васильевич, убедившись, что ров неглубок, атаковал лагерь конницей, а следом подоспела и пехота. С криками «Топал-паша!» турки побежали к последнему лагерю. Великий визирь приказал по своим же отступающим бить из пушек. Нет, ничто не смогло сдержать охваченных паникой солдат.
За эту победу Суворов был награждён орденом Святого Георгия 1‐й степени, шпагой с бриллиантами и получил титул графа с добавлением «Рымникский».
После поражения при Рымнике Турция, можно сказать, лишилась своей армии. До конца 1789 года Потёмкин очистил оставшуюся под неприятелем левую часть Дуная и взял город Бендеры. Теперь Порте Оттоманской на всём Дунае принадлежала единственная твердыня – крепость Измаил. Осада крепости долгое время не приносила успеха. Она имела высокие крутые стены, широкие рвы, гарнизон в 35 тысяч человек, много пушек, боеприпасов и продовольствия. Оборона велась под командованием опытного военачальника Мехмет-паши. Почти год прошёл, как Измаил был осаждён, но толку от этого не было никакого. В русском верховном штабе уже поговаривали о необходимости оставить взятие Измаила до иных времён. Но Екатерина II требовала скорейшего окончания войны, а без взятия Измаила об этом не могло быть и речи. В конце концов Потёмкин, убедившись, что крепость ему не одолеть, впал в мрачное настроение. Полководческая слава Суворова другой раз не давала светлейшему князю покоя, хотя он и ценил Александра Васильевича, но считал, что генерал-аншефу чаще везёт… такова уж судьба… Неужели опять придётся звать на помощь Суворова, который был «не у дел» почти год?