к быстро, что чуть не захватили самого Моро в главной ставке французской армии. Дивизия генерала Серюрье, по ошибке Шерера не участвовавшая в боях, была вынуждена сдаться, чтобы избежать полного разгрома.
После победы на Адде перед Суворовым открылся путь на Милан. Чтобы сберечь остатки армии, Моро не стал его защищать. Союзники вошли в город через широко распахнутые жителями ворота. Одна за другой приходили к Суворову делегации от горожан. Со слезами на глазах благодарили за освобождение. Александр Васильевич был со всеми прост, шутил:
– Теперь от Милана нам осталось полпути до Парижа. Совсем немного.
Тем временем Моро отступил к Турину – главному городу Северной Италии. Он стремился соединиться с войсками генерала Макдональда, который шёл с юга. Но Макдональд по разным причинам задерживался, а Суворов не стоял на месте. Его армия после взятия нескольких городов подошла 14 мая к Турину. Моро, оставив в городе крупный гарнизон, уже отходил к Генуе.
Фельдмаршал предложил туринскому коменданту сдать город. Но тот дерзко ответил: «Атакуйте меня. Я буду отвечать». Разведке Суворова удалось ночью связаться с местными жителями, и поутру из города был дан сигнал: спешите к воротам со стороны реки По. Они оказались открытыми, а мост через реку опущенным. Русско-австрийская армия ворвалась столь молниеносно, что не все французские солдаты успели укрыться в цитадели – крепости внутри города.
В течение следующего месяца вся Северная Италия, кроме Генуи и Ривьеры, была очищена от французов.
Тридцатичетырёхлетний генерал Жак-Стефан Макдональд (будущий наполеоновский маршал) был смел, решителен и жаждал прославиться. Сейчас он спешил соединиться с войсками Моро. Но приходилось постоянно вступать в бои с партизанами и повстанцами. Скорее, скорее бы встретиться ему с Моро! У Макдональда 30 тысяч солдат, у Моро армия уже усилилась до 25 тысяч. 14 мая 1799 года Макдональд достиг Флоренции.
Суворов имел в своём распоряжении 34‐тысячное войско. Довольно большая часть армии была по требованию Вены отвлечена на осаду крепостей, что Александр Васильевич считал тратой времени в той войне, которую он вёл против Франции.
– Наш долг нынче, – говорил он своим приближённым, – спешно выйти на Макдональда. Мы разобьём этих бравых генералов порознь. Но первым удостоится такой чести Макдональд. – И, двинувшись в путь, Суворов сразу же перевёл войска на ускоренный походный шаг.
– Наши солдаты не могут вынести такого марша. Они страдают от жары и пыли, – жаловались ему австрийские офицеры.
– Пусть привыкают. Пусть равняются на русских. Жара и пыль досаждают одинаково всем.
Офицеры смотрели на фельдмаршала и ничего не могли возразить. Они хорошо знали о его почтенном возрасте, о его ранах. Но каким молодцом он держится! А Суворов, сидя верхом на казачьей лошадке, объезжал отряды солдат и подбадривал:
– Хорошо идёте, чудо-богатыри! Нашей победа будет. Помилуй Бог, сердцем чувствую – нашей.
И светлело в глазах у людей от таких слов. Солдаты улыбались, прибавляли шагу. Австрийцы тоже подтянулись, равняясь на русских. Так прошли 85 вёрст за 36 часов под палящим солнцем. 4 июня передовые дивизии союзного войска вышли к берегам рек Тридоне и Треббия. Здесь же неподалёку остановилась армия Макдональда.
Первыми в бой с французами вступили, вырвавшись вперёд, австрийцы – кавалерия генерала Отта и корпус Меласа. Макдональд, видя сравнительно малочисленные силы неприятеля, решил, что к Треббии подошёл лишь авангард союзной армии, который можно будет окружить и разбить. Бой длился несколько часов.
Австрийцев спас фельдмаршал, который обрушился на врага с четырьмя казачьими полками. Придерживаясь суворовского правила «В атаке не задерживай», его полки с ураганной скоростью налетели на противника. Макдональдцы впервые увидели бородатых всадников, которые лихо работали саблями. Замешательство французов было коротким, но достаточным, чтобы переломить ход боя. И всё же против Суворова сейчас была введена вся армия Макдональда, и её численность намного превосходила силы русско-австрийского войска.
К четырём часам дня подошёл авангард союзной армии. Прямо с марша он был брошен в сражение.
Сам Суворов носился по всему фронту, призывая солдат к наступлению.
– Коли!.. Руби!.. Вперёд!.. – слышались его слова.
Французы отходили медленно, цепляясь за каждый клочок земли. Обе стороны воюющих несли большие потери.
В разгар боя к Суворову подлетел разгорячённый Багратион, просил придержать наступление на правом фланге:
– У меня в ротах осталось по сорок человек…
– А у Макдональда нет и двадцати, – бодро ответил Александр Васильевич. – Атакуйте с Богом!
Битва не прекращалась до вечера. К концу боя стали подтягиваться основные силы союзников. Несколько дней шли ожесточённые сражения возле рек Тридоне и Треббия. Макдональд, потеряв около 20 тысяч солдат, был вынужден увести свои войска.
Опять победа Суворова! Петербург ликует. Париж в ужасе. Павел I отправил фельдмаршалу со срочным курьером письмо: «Поздравляю Вас Вашими же словами: «Слава Богу, слава Вам!»
Моро, услышав о поражении Макдональда, отступил к предгорьям Апеннин. Между тем в Вене восприняли победу Суворова весьма сдержанно. Более того, император Франц и Дворцовый военный совет, узнав, что Александр Васильевич решил продолжить наступление, запретили ему продвигаться в сторону Рима, Неаполя, а также идти походом на Францию. Все эти действия связывали фельдмаршалу руки. Кроме того, Австрия стала снабжать продовольствием русскую армию с большими перебоями. Солдатам часто приходилось голодать.
Вместо наступательных операций Вена предписывала Суворову заниматься осадой крепостей и особо обращала внимание на взятие Мантуи. Сами австрийцы уже три месяца безуспешно осаждали её. Крепость имела десятитысячный гарнизон и запасы провианта на целый год. Под мощнейшим огнём батарей, которые Суворов расставил сам, по-новому, Мантуя 18 июля пала. Павел I возвёл Суворова за Мантую в княжеское достоинство с титулом Италийского.
Вена хотя и выразила благодарность Александру Васильевичу, но продолжала удерживать его от наступления на французов и требовала, чтобы о каждом своём шаге он заранее оповещал Дворцовый военный совет.
Не выдержав над собой такого давления, Суворов пишет царю: «Робость венского кабинета, зависть ко мне как чужестранцу, двуличие начальников… принуждает меня просить об отзыве моём из армии, если сие не переменится…» Павел был против превращения полководца в безропотного исполнителя приказов Вены и отправил Францу письмо, в котором указывал на «гибельность предписаний» Дворцового совета для общего дела.
Пока Суворов дожидался разрешения двинуть прямо на Геную, туда прибыл новый главнокомандующий Жубер, сменивший Моро. Этому генералу не было ещё и тридцати лет, но он уже проявил себя в сражениях как один из лучших военачальников. Мужественный, образованный, честный, он от рядового дослужился до бригадного генерала.
Словом, это был достойный противник. Когда Суворову донесли, что Жубер вывел через горные ущелья свою армию к равнине, фельдмаршал аж потёр руки:
– Юный Жубер пришёл учиться. Дадим ему урок.
Суворов расположил войска так, что передовые отряды повсюду могли встретить противника. А ещё он придумал такой хитрый ход: часть авангарда, где находился Багратион, должна была как бы показать противнику своё отступление. Этим ложным манёвром он хотел выманить войска Жубера с предгорий в такое место, где было удобно дать сражение.
На рассвете 3 августа возле города Нови Багратион начал отступать перед появившимися войсками французов. Левый фланг неприятеля двинулся вперёд и… остановился. Как выяснилось позже, Жубер поднялся на одну из высот и в подзорную трубу смог хорошо рассмотреть расположение союзных войск. Он ещё не знал о сдавшейся Мантуе, считая, что там занята осадой бóльшая часть австрийских войск. Теперь же он понял свою ошибку. Ему предстояло сразиться либо с превосходящими силами противника, либо вернуться в Геную. Но возвращение грозило потерей славы. Жубер решил дать бой. Его войска занимали склоны Апеннин, что давало преимущества в обороне: неприятеля удобно обстреливать сверху, а наступавшие снизу всё время находились бы под метким прицельным огнём.
Сражение началось 4 августа с утренней зарёй. Сразу же поднялась сильная пушечная и ружейная стрельба. Суворов создаёт видимость главного удара на левом фланге. Основные силы находятся на значительном расстоянии в глубине, как бы на третьей линии. В результате 16‐часового боя французская армия была разгромлена. Жубера сразила пуля во время одной из контратак в начале сражения. От солдат это скрывали до самого конца битвы. По распоряжению Вены Суворову не позволили преследовать остатки французской армии. Дворцовый военный совет уже боялся, что окрылённый победами полководец захватит Геную, а потом и впрямь пойдёт на Париж. Как бы там ни было, но Франция потеряла в Италии за четыре месяца суворовских походов всё, что Наполеон завоёвывал в течение года.
На полководца и его генералов посыпался дождь наград разных мелких итальянских королевств и других европейских государств. Король Сардинии Карл-Эммануил наградил двумя медалями даже Прошку – старого слугу Суворова. На медалях – надписи по-латыни: «За сбережение здоровья Суворова».
Через Альпы
Зато отношение Вены к русскому полководцу стало невыносимым. Дворцовый военный совет уже требовал от своих генералов, чтобы они выполняли его приказы, а не Суворова. Австрию и Россию даже трудно было назвать союзниками. Император Франц и Англия не хотели, чтобы суворовские победы позволили Павлу I влиять на политику европейских стран. Было решено, что русские войска покидают Италию и переносят военные действия в Швейцарию, где хозяйничали французы. Туда уже был переброшен из России корпус генерала Римского-Корсакова. Соединиться с ним теперь и предстояло Суворову.