Вот источник, из которого гиганты, подобные Илии, Иезекиилю и Иеремии, черпали свою силу. В глубине своих пещер и во дворцах царей они были истинными стражниками Вечного. Часто они предсказывали с полной точностью смерть царей, падение царств, кару Израиля. Но иногда, хотя и зажженный от света божественной Истины, пророческий факел колебался и тускнел в их руках, благодаря дуновению народных страстей. Но никогда они не ошибались относительно нравственных истин или истинного призвания Израиля, относительно конечного торжества справедливости в жизни всего человечества.
Как истинные «посвященные», они проповедовали недостаточность одного внешнего культа и требовали уничтожения кровавых жертв, очищения души и милосердия. Дивной красоты достигают их видения, когда они говорят о конечной победе единобожия, о его освобождающей и примиряющей роли для всех народов.
Никакие страшные бедствия, вплоть до нашествия иноплеменных и массового пленения Вавилонского, не могли поколебать в них эту веру. После слушайте Исаию во время вторжения Сенахерима:
"Возвеселитесь с Иерусалимом и радуйтесь о нем, все любящие его! Возрадуйтесь с ним радостью, все сетовавшие о нем, ибо так говорить Господь: вот, Я направлю к нему мир как реку, и богатство народов, как разливающийся поток, для наслаждения вашего; на руках будут носить вас и на коленях ласкать. Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и будете утешены в Иерусалиме… Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою".[139]
Только в наши времена — пред гробницей Христа — эти видения начинают осуществляться; но кто может отрицать их пророческую правду, вдумываясь в ту роль, которую Израиль сыграл на сцене мировой истории?"
Не менее чем вера в будущую славу Иерусалима, в его нравственное величие и в его религиозную всемирность, непоколебима у пророков и вера в Спасителя или Мессию, все пророки говорят о Нем. Исаия видит Его особенно ясно и так рисует его своим смелым языком:
"И произойдет отрасль от корня Иессеева и ветвь произрастет от корня его; и почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела. Он будет судить бедных по правде и дела страдальцев земли — решать по истине; жезлом уст Своих поразить землю, и духом уст Своих убьет нечестивого".[140]
При этом видении мрачная душа пророка утихает, подобно небу, освободившемуся от грозовых туч, и подлинный образ Галилеянина возникает перед его внутренним взором:
"Он взошел перед Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лицо свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились… Он истязаем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца веден был на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих".[141]
В течение восьми веков, вызванный вдохновенным словом пророков, образ Мессии носился над Израилем во все времена его многострадальной истории, то как страшный мститель, то как ангел милосердия.
Взлелеянная под игом ассирийским и в вавилонском плену, расцветшая под персидским владычеством, идея Мессии выросла еще сильнее под управлением Селевкидов и Маккавеев. Когда настало римское владычество и царство Ирода, Мессия жил во всех сердцах.
Если великие пророки предвидели в нем праведника, мученика и Истинного Сына Божьего, народ, верный духу иудейскому, представлял его не иначе, как Давидом или Соломоном, или даже новым Маккавеем. Но кто бы Он ни был, этот восстановитель Израиля, все в Него верили, все Его ждали и всё призывали Его. Такова действительная сила пророчества.
Как римская история — путем неумолимой логики судьбы — привела к цезаризму, так и история Израиля — путем божественной логики Провидения, выразившейся в его представителях пророках — привела свободно к Христу. Зло предназначено роковым образом к самоотрицанию и разрушению, ибо оно — ложь; добро же, несмотря на все препятствия, зарождает свет и гармонию в грядущем, ибо оно — плод Истины.
Из всего своего торжества Рим извлек один цезаризм; во время своих страданий Израиль зачал Мессию, оправдывая тем слова поэта: "Из собственного своего крушения, Надежда творит предмет своего созерцания!".
Смутное ожидание повисло над народами. В чрезмерности своих страданий все человечество предчувствовало появление Спасителя.
В течение веков слагались мифы о Божественном Младенце. В храмах говорили о Нем таинственным шепотом, астрологи вычисляли время Его появления; сивиллы пророчили в исступленном бреду гибель языческих богов. Посвященные утверждали, что придет время, когда миром будет править Сын Божий.[142] Земля ожидала Духовного Царя, понятного для страдающих, смиренных и бедных.
Поэт Эсхил, сын элевсинского жреца, едва не был убит Афинянами, когда решился вложить в уста своего Прометея, что царству Зевса-Судьбы наступить конец. А четыре века позднее, под сенью трона римского Августа, кроткий Вергилий предсказывал новую эру и воспевал свою мечту о Божественном Младенце:
"Уже подходят последние времена, предсказанные сивиллой из Кума, великий ряд истощенных столетий возникает снова; уже возвращается Дева и с нею царство Сатурна; уже с высоты небес спускается новая раса. — Возьми, о целомудренная Люцина, под свой покров это Дитя, рождение которого должно изгнать железный век и вернуть для всего мира век золотой; уже царствует твой брат Аполлон. — Смотри, как колеблется на своей оси потрясенной весь мир; смотри, как земля и моря во всей их необъятности, и небо с своим глубоким сводом, и вся природа дрожат в надежде на грядущий век!".[143]
Но где же появится этот Младенец? Из какой высшей области сойдет к нам его душа? Какая молния любви сведет ее к нам на землю? Каким чудом чистоты, каким непостижимым напряжением энергии сохранит она воспоминание о покинутых небесах? Каким неизмеримым усилием сможет Его душа из глубины своего земного сознания воспрянуть обратно к небесам и увлечь за собой все человечество?
Никто не мог бы ответить на это, но все ожидали Мессию. Ирод Великий, покровительствуемый цезарем Августом, лежал в агонии в своем дворце у Иерихона; кончалось его кровавое царствование, покрывшее Иудею великолепными дворцами и человеческими гекатомбами. Он умирал от ужасной болезни, ненавидимый всеми; его грызли ярость и раскаяние, его преследовали призраки бесчисленных жертв, в толпе которых появлялась и благородная Марианна из рода Маккавеев, невинная жена его, и три собственных сына. И жены, и телохранители, всё покинули его, кроме его злого гения — сестры Саломеи, подстрекавшей его к самым черным преступлениям. В золотой диадеме, вся сверкающая драгоценными каменьями, вызывающая и надменная, она следила за последним вздохом, чтобы захватить власть в свои руки.
Так умер последний царь иудейский. В это же время появился на земле будущий духовный Вождь человечества.[144] А посвященные Израиля — их было немного — в тишине и неизвестности подготовляли его наступавшее царство.
Глава II. Мария. Первое развитие Иисуса
Иисус родился, по всей вероятности, в Назарете.[145] В этом забытом уголке Галилеи протекало его детство и совершилось величайшее таинство христианства: расцвет души Христа. Он был сыном Мириам, называемой нами Марией, жены плотника Иосифа, галилеянки из благородного рода, присоединенной к секте Ессеев.
Легенда окружает рождение Христа целой тканью чудес. Если в легенде встречаются порой и суеверия, она же покрывает собой психические истины, малоизвестные людям потому, что они превышают уровень обычного понимания. Из всей легендарной истории Марии можно вывести тот факт, что Иисус, еще до рождения был посвящен в пророки глубоким желанием своей матери.
То же явление упоминается в связи со многими героями и пророками Ветхого Завета. Сыновья, посвящаемые таким образом своими матерями, назывались Назореями. Любопытна в этом отношении история Самсона и Самуила. Ангел возвещает матери Самсона, что она "зачнет и родит сына и бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий и он начнет спасать народ Израиля от руки Филистимлян".[146]
Мать Самуила вымолила сама свое дитя у Бога. Анна, жена Елкана, была бесплодна и дала обет, говоря:
"Господь Саваоф! Если Ты призришь на скорбь рабы Твоей и вспомнишь обо мне и дашь рабе Твоей дитя мужеского пола, то отдам его Господу в дар на все дни жизни его… и бритва не коснется головы его… И познал Елкана Анну, жену свою, и вспомнил о ней Господь. Через несколько времени зачала Анна и родила сына и дала ему имя Самуил, ибо, говорила она, от Господа я испросила его".[147]
Принимая в соображение древние семитические корни, Сам-у-ил означает: Внутреннее Сияние Бога. Мать, чувствуя себя как бы озаренной возникавшей внутри её жизнью, видела в ней Сущность Самого Бога.