На протяжении нескольких следующих лет было возобновлено строительство заупокойного храма Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри, стены которого были покрыты изображениями основных событий, связанных с экспедицией в страну Пунт. Были посажены ладанные деревья. Для этого, очевидно, в скальной поверхности перед храмом выкапывались ямы, наполнявшиеся затем землей. Возможно, по его террасам были расставлены кадки с ними. Современные археологи обнаружили подобные ямы во дворе перед зданием, причем в некоторых из них были обнаружены остатки стволов деревьев. Однако в ходе ряда исследований было доказано, что там росли персей (Zeitschrift, XXXVII, 52). Перед примыкающим храмом XIX династии были посажены сикоморы. Можно представить себе это множество деревьев, которые росли в залитом солнцем пустынном амфитеатре, перед сложенными из белого камня террасами храма. Это был целый небольшой зеленый лес, тень которого, должно быть, напоминала голубые водоемы, расположенные с обеих сторон белоснежного пандуса, возвышавшегося над далекими полями.
В то же время продолжалась работа по сооружению гробницы Хатшепсут. Как уже говорилось выше, позади храма, под холмами копали длинный туннель. Вход в него находился в Долине царей, а выход – в зале, который должен был располагаться глубоко в скале, прямо под святилищем храма. Именно в нем следовало похоронить царицу, чтобы заупокойные службы для ее духа совершались прямо над ее мумией, лежащей в расположенной ниже тайной погребальной камере. Каждый день ее дух должен был подниматься через толщу скалы, чтобы приветствовать на террасах храма восход. Длина туннеля составила около 700 футов[112], а максимальная глубина – 300 футов[113]. Однако он по той или иной причине отклонился направо. Возможно, рабочие, трудясь в тусклом свете ламп, перепутали направление или им пришлось повернуть из-за того, что скала оказалась непрочной.
В погребальную камеру, грубо обтесанные стены которой были облицованы известняковыми плитами, покрытыми религиозными текстами, царица поместила прекрасный саркофаг из кварцитовидного песчаника. Позднее, захваченная новой идеей, Хатшепсут поставила туда еще один саркофаг, предназначавшийся для мумии ее отца, Тутмоса I. Я уверен, что она извлекла его тело из принадлежавшей ему гробницы, располагавшейся в Долине царей, и перезахоронила его в своей. По крайней мере, в ней современные археологи обнаружили фрагменты погребального инвентаря (Davis, Tomb of Hatshopsitu, 106). По моему мнению, изначально они находились в гробнице Тутмоса I, потому что среди них была большая алебастровая чаша, на которой написано имя царицы, причем в этом тексте она названа только божественной супругой Хатшепсут. Подобный титул она носила, будучи супругой Тутмоса II, то есть тогда, когда хоронили Тутмоса I. Но позднее, когда началось сооружение ее гробницы, Хатшепсут уже отказалась от него и приняла царскую титулатуру. Кроме того, в ее гробнице был найден сосуд с написанными на нем именами Тутмоса I и супруги его отца, царицы Яхмос-Нефертари. Другой сосуд украшали имена Тутмоса I и Тутмоса II, даровавшего ее отцу. Вряд ли все они были частями погребального инвентаря, принадлежавшего царице.
Это растущее преклонение перед отцом, очевидно ставшее причиной беспрецедентного перезахоронения его тела в гробнице, принадлежавшей Хатшепсут, должно быть, сильно раздражало Тутмоса III, который мог расценивать данный шаг как еще одно оскорбление, нанесенное ему царицей. Получалось, будто его отец Тутмос II был узурпатором престола. Хатшепсут всеми силами старалась пренебрегать его памятью, подчеркивая преемственность своего правления с царствованием Тутмоса I и объединяя службы, которые после ее смерти должны будут проводиться во благо их духов. Более того, царица, решив разделить свою гробницу с отцом, пристроила к заупокойному храму в Дейр-эль-Бахри часовню, посвященную духам Тутмоса I и его матери и ее бабушки, Сенисенеб. При этом часовни Тутмоса II в храме, естественно, не было, и его имя почти не упоминалось в надписях, покрывавших стены этого здания, хотя имя Тутмоса III периодически встречалось в них.
Вероятно, Хатшепсут даже поместила на стенах храма изображения Тутмоса I и написала на них его имя, рассчитывая на то, что все поймут: между ними существует тесная духовная связь. Другими словами, она приказала, чтобы ее изображения там, где, по ее мнению, их можно убрать, были заменены изображениями ее отца. Сделать это было несложно, так как на рельефах она представала в мужском одеянии, присущем фараону, и каждое изображение сопровождалось царской титулатурой (таким образом, заменить нужно было только сами имена). Эта замена одного имени другим, мое объяснение которой кажется вполне убедительным, привела многих ученых к мысли о том, что Тутмос I дожил до того времени и сам приказал вырезать свои имена поверх принадлежавших его дочери (Breasted, History, р. 270). Однако эта теория, впервые предложенная Зете, слишком фантастична для того, чтобы рассматривать ее всерьез.
Как было сказано выше, визирем в то время являлся выдающийся сановник Хапусенеб, который, став жрецом Амона, ради царицы объединил церковь и государство. Он назначил верховным жрецом одного из своих сыновей, а другого, согласно надписи в святилище обожествленного Тутмоса I в Гебель-Сильсиле, – его хемнечером (Weigall, Guide, 367). Они, вероятно, отправляли ритуалы и читали молитвы в Дейр-эль-Бахри. Кроме того, в храме появился особый верховный жрец Амона-в-Джесер-джесеру (название Дейр-эль-Бахри). Им был некий Сену, которому, согласно тексту, хранящемуся в Лувре (Breasted, Records, II, § 679, note d), подчинялись жрецы первого, второго, третьего и четвертого рангов.
Я полагаю, что строительство храма продолжалось на протяжении нескольких лет, и прежде, чем оно завершилось, царица отпраздновала еще один юбилей. По крайней мере, на стенах нижней террасы помещены изображения, сообщающие об установке в Карнакском храме еще двух обелисков. Следует помнить, что первые два были доставлены в Карнак на 16-м году правления Тутмоса II, в 1498 г. до н. э., готовые для торжества в честь юбилея Хатшепсут, которое должно было состояться на 17-м году царствования ее супруга (1497 до н. э.), по прошествии 30 лет с момента ее рождения. Однако, очевидно, многие были недовольны ее решением праздновать юбилей, и обелиски были покрыты текстами лишь на девятом году правления Тутмоса III, когда, сумев взять власть в свои руки, царица завершила работу и вырезала на них свои царские имена и титулы. Мы точно не знаем, сколько времени должно было пройти между торжествами в честь первого, второго и последующих юбилеев, и не располагаем данными, которые помогли бы нам определить, когда именно Хатшепсут приказала изготовить новые обелиски. Но, возможно, юбилей, для празднования которого они предназначались, должен был состояться на 17-м году царствования Тутмоса 111 (1477 до н. э.), то есть через 20 лет после первого подобного торжества, ибо Тутмос III праздновал юбилеи через 10 и 20 лет после первого.
Надписи, касающиеся этих обелисков, начинаются с упоминания имен и титулов Хатшепсут. Далее сказано, что она «прославленная часть своего отца Амона-Ра, владыки неба, которая не была перемещена далеко от отца всех богов; сверкающая в блеске, подобно богу горизонта; богиня солнца, дающая свет, подобно солнцу, оживляющая сердца людей; та, которая (настолько) возвышена именем, (что) оно достигло неба…». От следующих затем фраз остались лишь несколько фрагментов, в которых сказано о «работе по строительству очень больших судов» для перевозки обелисков из каменоломен в Асуане в Карнакский храм; о сборе целой армии людей, «чтобы погрузить два обелиска в Абу (Элефантине)», и «созыве юношей со всех Обеих Земель».
На рельефах изображены сами обелиски, лежащие на кораблях, которые буксируют вниз по течению 27 барж, приводимых в движение при помощи весел. Они движутся тремя рядами, причем во главе каждого плывет лоцманское судно. На других ладьях, сопровождающих монолиты, плывут жрецы, читающие молитвы и возжигающие благовония, прося о том, чтобы это предприятие завершилось успешно. В тексте, сопровождающем это изображение, говорится о «плавании вниз по течению в радости сердца» и упоминается юбилей царицы.
Затем в надписи сказано об «успешной выгрузке в победоносных Фивах, (когда) небеса радуются и земля в празднике». На берегу, в Карнаке, солдаты в честь этого торжественного события несли ветви деревьев. Помимо них на рельефах изображен отряд лучников, возглавляемый «трубачом». Жрецы и мясники готовят жертвы, а солдаты и чиновники снуют туда-сюда. В размещенном здесь тексте говорится: «Радость царских гребцов корабл(ей) правителя. Они кричат: «Слушай приветствия! Небо в празднике, земля радуется, (ибо) Амон увеличил годы его дочери, которая сделала (эти) его памятники, (чтобы она могла сидеть) на троне сокола живущих, подобно богу солнца, вечно!» Крики новобранцев Юга и Севера, юноши Фив и юноши Хенедженне-фер (Нубии), за жизнь, процветание и здоровье правителя Верхнего и Нижнего Египта Мааткары (Хатшепсут) и правителя Верхнего и Нижнего Египта Менхеперры (Тутмоса III), чтобы их сердца могли быть довольны, подобно богу солнца, вечно». Над жертвами написано: «Подношение твоему духу, о владыка богов, чтобы ты дал здоровье Мааткаре на этом праздновании юбилея «миллионов лет».
Следует отметить, что народ выкрикивает имя не только Хатшепсут, но и Тутмоса III. Становится понятно: несмотря на то что в то время царица обладала всей полнотой власти, она должна была для проформы называть его своим соправителем. Например, на стеле, которая в настоящее время находится в Ватикане (Piehl, Recueil, II, 129), вырезано сообщение о восстановлении крепости, располагавшейся на территории фиванского некрополя. В тексте перечисляются имена и титулы Хатшепсут и говорится о том, как она осуществляла эту работу ради своей любви к Амону. Однако при этом царица позволила изобразить наверху стелы Тутмоса III, скромно стоящего позади нее. В самой же посвятительной надписи его имя даже не упоминается. Он также изображен на стенах храма в Дейр-эль-Бахри, но и там он стоит за ней.