Вероятно, Тутмосу III лишь с огромным трудом удавалось подавить гнев и ненависть, питаемые им к Хатшепсут, а также к Сенмуту, Хапусенебу и другим поддерживавшим ее вельможам. Как мы увидим ниже, позднее, когда он все-таки пришел к власти, он отомстил этим людям, полностью сокрушив их. Но царь был слишком умен и, находясь в тени своей мачехи, старался сохранять с ними мир. Возможно, тогда он постепенно становился все более популярным в армейских кругах, так как на упомянутом выше изображении, иллюстрирующем перевозку обелисков, солдаты приветствуют именно его. К тому же на Синае, в Вади-Магара (Lepsius, Denkmaler, III, 28), найдена наскальная надпись, в которой описывается прибытие туда некоего военачальника и его армии. Текст датируется 16-м годом правления Мааткары (Хатшепсут) и Менхеперра (Тутмоса III). Немаловажно, что здесь их имена упомянуты вместе.
Необходимо вспомнить, что царица родила двух дочерей, которых звали Нефрура и Хатшепсут-Меритра. Отцом обеих был покойный царь Тутмос II. Царевна Нефрура, как уже говорилось, вероятно, появилась на свет в один из дней первого года царствования Тутмоса II). Следовательно, ей было 11, когда на 15-м году правления в Асуане проводилась работа по добыче первых двух обелисков ее матери. По крайней мере, вельможа Сенмут, руководивший ею и оставивший там надпись, сообщает о том, что тогда он занимал пост главного управляющего владений царевны Нефруры. Египетские девушки вступали в брачный возраст примерно в 12 или 13 лет, и то, что у Нефруры были собственные владения, неудивительно. Но тогда ее называли просто «царевной», а значит, она к тому времени еще не успела выйти замуж. При этом она, будучи дочерью Хатшепсут и Тутмоса II, являлась наследницей трона. Как я уже писал выше, можно предположить, что после смерти Тутмоса II Хатшепсут противилась браку дочери с Тутмосом III, ибо в таком случае его право на престол стало бы бесспорным и Хатшепсут пришлось бы отказаться от своих претензий.
Имя Нефруры встречается и в текстах, украшающих стены храма в Дейр-эль-Бахри, строившегося сразу после завершения девятого года царствования Тутмоса III. Кроме того, на них присутствуют ее изображения. Однако и там она названа только «царевной». Вероятно, тогда она еще была незамужней девушкой, хотя ей уже должно было исполниться 24–26 лет. Данный факт, по моему мнению, свидетельствует о том, что Хатшепсут все еще опасалась брака Нефруры и Тутмоса III, из-за которого она могла лишиться власти. Очевидно, она запрещала этот союз, предпочитая, чтобы ее дочь оставалась старой девой, чем становилась женой Тутмоса III, дав ему таким образом шанс заявить о своих правах на престол. Однако, когда Хатшепсут укрепилась на троне, она, вероятно, перестала предаваться этим страхам, ибо стала считать, что ее положение непоколебимо. Благодаря этому царица наконец позволила многострадальному Тутмосу III жениться на ее дочери. Бракосочетание, очевидно, состоялось зимой 11-го года его правления (1483 до н. э.), то есть примерно через два года после того, как Хатшепсут сумела стать фараоном. На Синае была найдена датированная «годом 11» стела (Gardiner, Peet, Sinai), в которой упомянуты управляющий владениями богини Мут по имени Сен… (но не Сенмут) и «божественная супруга Нефрура». Судя по этому титулу, Нефрура к тому времени уже была царицей, на основании чего можно прийти к выводу: она все-таки вышла замуж за Тутмоса III.
В течение нескольких последующих лет Хатшепсут удавалось сохранять власть в своих руках, а ее соправитель Тутмос III, превозмогая ненависть, до самой ее смерти оставался в тени. Следует упомянуть, что на протяжении всего правления царицы Египет не принимал участия в войнах. Как мы увидим ниже, сразу после ее смерти Тутмос III отправил египетскую армию в Азию, где она одержала ряд впечатляющих побед. Таким образом, с одной стороны, следует вменить Хатшепсут в заслугу ее стремление к миру, а с другой, становится понятым, как был разражен Тутмос III, которому приходилось всеми силами сдерживать свое стремление к завоеваниям. Сложно сказать кого: саму Хатшепсут или небольшую группу поддерживавших ее сановников, в особенности Сенмута, – следовало благодарить египтянам за мир, богатство и процветание страны, а также мудрое и правильно организованное управление. Но создается такое впечатление, что Египтом в действительности правил именно Сенмут.
История его жизни крайне интересна. Его отца звали Рамос, а мать – Хатнефрет. В текстах не упоминаются их титулы, но у нас есть все основания полагать, что они происходили из хороших семей. Действительно, имя Рамос может свидетельствовать о принадлежности его обладателя к высокопоставленному семейству, так как при первых представителях династии жил царевич, которого звали Рамос. Сенмут сообщает, что он служил Хатшепсут со смерти Тутмоса I, и мы уже видели, что к 15-му году правления Тутмоса II он сумел дослужиться до должности управляющего владениями царевны Нефруры, а Хатшепсут доверила ему руководить работой по добыче двух ее обелисков в каменоломнях Асуана. Позднее он стал главным управляющим обширными владениями Амона и главным управляющим владениями самой царицы. Кроме того, Сенмут был начальником всех строительных работ, садов Амона, скота бога и его зернохранилищ, был руководителем жрецов Монту в Иуну-Юга (Гермонтисе, Арменте). На его статуе, найденной в храме Мут (богини-матери, супруги Амона) в Карнаке (Benson, Gourlay, Temple of Mut, 299), вырезана надпись, в которой сказано, что она была подарена царицей и должна стоять вечно в храме Мут, чтобы дух Сенмута мог получать часть подношений богини и таким образом «увеличить время своей жизни до вечности, будучи в памяти людей, которые станут жить в будущем». О Сенмуте сказано, что он «тот, кто проводил все работы правителя в Ипете (Карнаке), в Иуну-Юга (Арменте), в Джесер-джесеру (Дейр-эль-Бахри), в храме Мут в Ишеру (часть Карнака), в южном Ипете (Луксоре) и сохранял памятники владыки Обеих Земель, увеличивая и восстанавливая эти работы без глухоты (то есть невнимания) касательно всего, что было приказано при дворе… Он был верным слугой своего правителя, не было никого, кто владел бы его качествами, сильный сердцем, никогда не нерадивый касательно памятников владыки богов (Амона)». «Я был величайшим из великих во всей земле, – заявляет он, – тем, кто слышал то, что было услышано лишь на тайном совете. Я был истинным любимцем правителя, являясь тем, кого владыка восхвалял ежедневно. Я был тем, кто поступал в соответствии с истиной, не был несправедлив и был тем, чьими приказами был удовлетворен владыка Обеих Земель. Я был тем, кто входил (во дворец) в любви и выходил в благосклонности, радуя сердце его правителя каждый день… Я был главным из главных, превосходнейшим из великих, начальником всех работ в сокровищнице, руководителем каждого ремесла. Я был тем, кому сообщались дела Обеих Земель, и то, что помогало Югу и Северу, было моей заботой, труд всех стран был под моим руководством… Я был сановником, которого слушали; более того, я имел доступ ко всем архивам жрецов, и не было ничего, что я не знал бы из (того), что случилось с начала (истории)… Я был господином всех людей, главой всей земли… чтимым великим богом».
Перечисляя оказанные ему почести и свои добродетели, Сенмут руководствовался египетским обычаем, согласно которому человек должен был впечатлить потомков своим величием, чтобы они не забывали молиться о благополучии его души. В надписи он напоминает читателю, что подобные молитвы – это «вещь, по отношению к которой нельзя быть небрежным». «О вы, живущие на земле, – пишет он, – которые увидят эту мою статую, которую я сделал как (свой) портрет, чтобы меня помнили в загробном мире, пусть ваша великая богиня (Мут) будет благодарна вам за произнесение молитвы за… дух Сенмута, который передает слова владыки вельмож, кто полезен правителю, верен своему богу, без позора перед людьми! (Молите) Амона сделать так, чтобы я вышел отсюда в качестве живой души, чтобы я мог вдыхать сладкий северный ветер, чтобы я мог отведать жертвенный хлеб с алтаря Амона во время каждого праздника на небе и на земле… (Молитесь), пусть он выйдет отсюда в качестве живой души, пусть он следует за владыкой богов… пусть его имя не исчезнет вовеки!.. Пусть Мут отдаст часть своих подношений Сенмуту, величайшему из великих, благороднейшему из благородных! Пусть Мут даст из всего, что оказывается на ее алтаре в Карнаке и в храмах богов Юга и Севера, духу Сенмута, владельца секретов храма! Пусть Мут даст из ее подношений хлеба, пива, быков и гусей! Пусть она сделает так, чтобы он пил воду в живой реке!»
Влияние Сенмута возросло настолько, что на изображениях и в текстах, помещенных на одном из порталов Дейр-эль-Бахри, ведущем в святилище Тутмоса I, он изображен и назван наряду с богами и царями. Там он обращается к Амону с молитвой за благополучие души царя. В храме он также изображен молящимся богине Хатхор за душу царицы. Но апогеем карьеры Сенмута стала его гробница в Гебель-Сильсиле. Там он изображен в объятиях богов (прежде такой чести удостаивались только цари). На стенах гробниц, расположенных в том же священном месте и принадлежащих другим вельможам, их владельцы изображены в окружении своих семей. Но Сенмут изображен с богами; более того, он уподобляется им (Weigall, Guide, 367).
Не следует удивляться, что после смерти царицы Сенмут пал. Предвосхищая события, я могу сказать, что в конце концов его имя и изображения были стерты. В Фивах он построил себе прекрасную гробницу, но мстительный Тутмос III разрушил и ее. Сенмут, очевидно, знал, что после смерти Хатшепсут ему не придется ждать снисхождения от ее преемника. По крайней мере, он предпринял довольно интересные меры для того, чтобы помешать уничтожению своего имени и следовавшему за этим истреблению его духа в загробном мире. В разоренной гробнице (Weigall, Guide, 148) до сих пор можно прочесть его имя, вырезанное на поверхности скалы под штукатуркой. Таким образом, даже после уничтожения росписей оно сохранилось, сокрытое от врагов, и было видно духам.