В список добычи, захваченной в ходе битвы за пределами Мегиддо и падения самого города, входят «лошадей 2041, жеребят 191, жеребцов 6… Колесница, украшенная золотом, с золотым дышлом, принадлежащая тому врагу; прекрасная колесница, украшенная золотом, принадлежащая князю Мегиддо… колесниц его презренного войска 892, всего (колесниц) 924, прекрасный бронзовый панцирь того врага; прекрасный бронзовый панцирь князя Мегиддо; [кожаные] панцири его презренного войска 200; луков 502; шестов от палатки того врага из дерева мери, украшенных серебром, 7. Вот, войско [его величества] захватило [скота этого города]… 387, крупного скота 1929, мелкого скота 2000, мелкого скота белого 20 500»[134]. Особое внимание следует уделить шестам от палатки, которые свидетельствуют о том, что, как я уже писал выше, в Таанахе, рядом с Мегиддо, разбил свой лагерь только царь Кадеша, а все остальные князья, за исключением правителя Мегиддо, были заперты в городе. Как позднее писал Тутмос, «все союзные страны были заперты в городе», а сам он «закрыл их в этом городе» (надпись в храме Птаха в Карнаке). Вряд ли это отделение правителя Кадеша от его союзников было намеренным. Именно поэтому я предположил, что Тутмос, рискнув пройти через узкое ущелье, ведущее прямо к Мегиддо, отрезал лагерь войска Кадеша от города.
Судя по небольшому числу пленников – всего 340 человек, – лишь немногие солдаты потерпевшего поражение войска сумели добраться до Мегиддо. Большая их часть, очевидно, разбежалась по Ездраелонской долине, и египтяне, вероятно, их больше никогда не видели. Большинство захваченных колесниц и лошадей, очевидно, было оставлено на берегах реки Кишон – колесничие бросали их и кидались в воду, пытаясь спасти свою жизнь. Но некоторые из них, не задействованные в сражении, включая принадлежавшие князьям-союзникам, были, несомненно, взяты во время штурма города.
Судя по количеству захваченных колесниц, 924, к ним принадлежали 1848 из 2041 захваченных лошадей (в каждую колесницу были запряжены два коня). Оставшиеся 193 лошади, очевидно, были найдены в городских конюшнях. Незначительное число захваченных луков, 502, также свидетельствует о том, что вражеские лучники бежали через равнину и не сумели вернуться в город. Ведь луки достаточно легкие, и во время бегства солдаты вполне могли унести их с собой. Правитель Мегиддо, очевидно, снял свой бронзовый панцирь, когда бежал с поля битвы, но большая часть доспехов была захвачена в самом сдавшемся городе. Таким образом, мы видим, насколько поспешным было бегство армии Кадеша. Прочитав о том, что в бою было убито всего 83 вражеских солдата, мы можем представить себе, с какой скоростью они бежали, когда увидели, как с холмов спускаются безжалостные негритянские воины, черные великаны, набранные на юге Египта и сопровождаемые прекрасно тренированными лучниками и колесницами, входившими в войско фараона.
Судя по всему, отправляясь на юг, к Мегиддо, чтобы вступить в сражение с египтянами, царь Кадеша устроил базу на южных склонах Ливана, в районе трех городов, расположенных рядом друг с другом, примерно в 75 милях[135] к северу от Мегиддо, – Иеноама, Нугеса и Херенкеру. Там он оставил свою семью и фураж. Тутмос, очевидно, узнал об этом от пленных и решил завладеть этими городами. Поэтому он примерно 6 мая отправился на север и достиг цели через несколько дней. Города тотчас же сдались, и, как будет сказано ниже, египетский царь захватил членов семьи правителя Кадеша, а также его имущество. Согласно источникам, его домочадцы сдались из-за нужды, которую им пришлось терпеть. Следовательно, с соседних полей также еще не успели собрать урожай. В Ливане жатва действительно происходит позже, чем на равнине. Однако не следует полагать, будто данное событие (а значит, и прибытие туда фараона) произошло позднее второй недели мая. Возможно, что эти города, не сжав зерно и потратив почти все прошлогодние запасы, не могли содержать людей поверженного царя и, не раздумывая, предпочли сдаться, что и произошло примерно 10 мая.
Захватившие их египтяне получили следующую добычу: «474 (пленных?), 38 офицеров, 87 детей этого врага (царя Кадеша?) и вельмож, которые были с ним, 5 их владык, 1796 слуг (мужчин и женщин), мирных жителей, которые сдались из-за нужды этому врагу, и (еще) 103 человека – всего 2503 человека. Кроме них (неизвестное в настоящее время количество) блюд из драгоценного камня и золота, а также различные сосуды; большой сосуд (с двумя ручками?), изготовленный Хаару, (другие) сосуды и блюда, различные чаши, 3 больших горшка и 87 ножей (бронза которых) весила 784 дебена. У ювелиров были найдены золотые кольца и многие серебряные кольца, (весившие) 966 дебенов, кованая серебряная статуя… голова из золота, а посох (который она держала, был украшен) человеческими лицами, 6 сидений, принадлежавших этому врагу (царю Кадеша), сделанных из слоновой кости, эбенового и рожкового дерева, отделанные золотом; 6 скамеек для ног, принадлежавших им; 6 больших столов из слоновой кости и скипетр из рожкового дерева, отделанный золотом и всеми драгоценными камнями, наподобие скипетра, принадлежавшего этому врагу; статуя этого врага из эбенового дерева, украшенная золотом, голова которой (была инкрустирована) ляпис-лазурью; сосуды из бронзы и множество одежды этого врага».
Примечательно, что, хотя семьи и имущество князей, находившихся в Мегиддо, не были захвачены египтянами, а сами они были прощены, все личное имущество царя Кадеша было конфисковано, и его дети (а также, как мы увидим ниже, жены), увезены в качестве заложников. Очевидно, именно он считался основным врагом завоевателей. Можно предположить, что ему удалось бежать и в конце концов добраться до родного Кадеша, став при этом другим человеком – более пессимистичным, но в то же время мудрым. По крайней мере, в текстах ничего не говорится о его захвате в плен и последующем наказании.
Вероятно, Тутмос отправился домой к 11 или 12 мая. Сопровождаемый охраной, он во главе армии вернулся в Фивы примерно через месяц. Однако прежде, чем покинуть Сирию, он приказал построить в Ливане крепость, называвшуюся «Менхеперра, связывающий иноземцев». Во время последующих походов она использовалась в качестве одной из его баз.
Сразу по возвращении он отправил послание своему наместнику в Куше, который вместе с большим египетским войском находился в Нижней Нубии или Судане, сообщив ему о своих победах и, вероятно, приказав поведать о них солдатам и живущим в Судане неграм в надписи, вырезанной на стенах храма в Бухене, рядом с Вади-Хальфой. Повеление было немедленно выполнено. Судя по тому, что осталось от данной надписи, при ее написании использовались слова и выражения, призванные убедить читателя в мощи и божественности царя. Ее следует датировать 23-м годом правления Тутмоса III, потому что 24-й год начинался только 11 августа, а надпись, очевидно, была вырезана в начале июля. Сначала следует весьма необычное описание правителя: «Царь сам вел за собой армию, могучий во главе ее; царь, сражаясь своим мечом, был подобен пламени. Он шел вперед, никто не был подобен ему, убивая варваров, покоряя сирийцев, приводя их князей в качестве пленников, их отделанные золотом колесницы, запряженные лошадьми. Племена ливийцев (также) склоняются перед славой его величества, их дань на их спинах, подлизывающиеся, подобно собакам, чтобы им было даровано дыхание жизни» (Maclver, Woolley, Buhen, 30).
Прибытие царя-победителя в Фивы, вероятно, было незабываемым событием, ведь впервые в истории страны фараон во главе египетской армии вступил на территории чужой страны в ожесточенный бой с правителем могущественной азиатской державы, возглавлявшим огромное войско, и разбил его. Главы двух государств померились силой, и египтяне одержали ошеломительную победу. Очевидно, это событие полностью изменило мировоззрение всего народа. «Мое величество, – сообщает царь, – учредил для Амона празднество в честь победы (которое проводилось) впервые, когда мое величество прибыл в Фивы из первого победоносного похода в году 23-м, низвергнув презренных сирийцев и расширив границы Египта».
Предположим, что возвращение царя и празднование произошли 12 июня, в день, когда, по моему мнению, он прибыл в Фивы. Вспомним, что празднование вступления Тутмоса на престол состоялось на 61 день (шестую часть календарного года) раньше, 12 апреля. Кроме того, 12 апреля могло отстоять ровно на 61 день от даты празднества, проводившегося, когда царь покидал Фивы (предположительно 10 февраля). 11 августа, через 61 день после 12 июня, должно было состояться другое общенародное торжество – празднование Нового года. Еще одно празднество, «День приношения в боге», проводилось на второй день третьего месяца первого сезона (Breasted, Records, II, § 551, note h), то есть 11 октября, через 61 день после наступления нового года. Таким образом, если бы 11 декабря, еще через 61 день, был учрежден еще один праздник, то в течение всего календарного года проводились бы шесть празднеств, пять из которых отделялись бы друг от друга интервалами в 61 день, а шестой – периодом в 60 дней (в итоге мы получим год, состоящий из 365 дней).
Вероятно, именно таким было сделанное царем приказание, так как в источниках сказано об учреждении трех «торжеств победы»: первым из них был «первый праздник Амона» (день нового года, приходившийся тогда на 11 августа); второй совпадал с «Празднеством дня приношения в боге», который, как нам известно из более позднего источника, проводился на второй день третьего месяца первого сезона (в то время 11 октября); а третий устраивался в заупокойном храме Тутмоса III, называвшемся «Дар жизни», дата его празднования неизвестна, но чуть выше я предположил, что этим днем было 11 декабря.
Если шесть праздников проводились в такой последовательности, а дальше будет доказано, что так, скорее всего, и было, мы можем прийти к выводу о том, что царь покинул Фивы, чтобы отправиться в поход, завершившийся головокружительной победой египтян, 10 февраля, а вернулся 12 июня. Но даже если не придерживаться этой гипотезы, придется признать, что отсутствие Тутмоса в Фивах следует поместить примерно между этими датами. В противном случае сделанные выводы будут противоречить сведениям, содержащимся в анналах. Всего за четыре месяца фараону удалось повернуть весь ход истории Египта, впервые ставшего мировой державой и в связи с этим превратившегося в предмет страха и ненависти обитателей Азии, которые в конце концов привели к гибели страны.