[151] (название стерто; возможно, имелся в виду Алеппо). Местонахождение Аркату, Иркаты амарнского архива, точно не известно. Возможно, это поселение располагалось на побережье, у северной границы Ливана, рядом с устьем Оронта. Фараон, очевидно, надеялся, что, захватив его, сможет двинуться оттуда вглубь страны, пересечь Оронт севернее Тунипа; двинуться к Алеппо, что в земле Нахарине, примерно в 40 милях [152] в глубине страны от Оронта, а затем пройти в юго-западном направлении и напасть на Тунип с тыла. В следующем предложении сказано: «Был уничтожен город этот вместе с областью его». Возможно, речь идет об Алеппо.
Здесь следует процитировать фрагмент биографии Аменемхеба: «Снова я сражался в рукопашной в этом бою в месте (названном) «Высоты Уана», на западе Алеппо. Я захватил в плен 13 азиатов и (их) 13 бронзовых копий, бронза была отделана золотом, а также 70 ослов». Далее египетское войско направилось на юго-запад, к Тунипу, и, вероятно, сумело застать его жителей врасплох. «Достигли Тунипа, – сказано в Анналах. – Был уничтожен город. Был вырван ячмень его и срезаны его сады… рядовые воины, доставившие их». Упоминание урожая свидетельствует о том, что события, описываемые в тексте, происходили не позднее мая. Можно предположить, что армия Тунипа, захваченная врасплох напавшими на нее с севера египетскими солдатами, бежала на юг, в Сензар, город на Оронте, находившийся в 25 милях от Тунипа и вступивший в союз с его правителем. Согласно жизнеописанию Аменемхеба, там произошло сражение. «Я был свидетелем победы царя в районе Сензара, – сообщает он. – Когда он учинил среди них страшную бойню. Я боролся в рукопашной в присутствии царя и отрубил руку (своего убитого противника). Царь даровал мне золото славы».
Вражеское войско, частично состоявшее, как будет сказано ниже, из солдат Нахарины, продолжило побег, двигаясь на юг вдоль Оронта и оказавшись в конце концов на территории, принадлежавшей Кадешу, правитель которого теперь был предан фараону. Там солдаты рассеялись по разным поселениям. В Анналах говорится: «Возвратились благополучие и достигли области Кадеша. Было захвачено 3 города там. Перечень добычи, доставленной из них… [Вот захватил его величество чужеземцев] Нахарины жалкой, что [были] в качестве гарнизона в них, вместе с их лошадьми: 691 голова [людей], 29 рук, 44 лошади…» Царь снова продемонстрировал свое великодушие, простив князя Тунипа. По крайней мере, в заупокойной часовне Менхеперерсенеба, расположенной на территории фиванского некрополя, этот старый враг Египта изображен отдающим фараону своего сына в качестве заложника. Оттуда Тутмос отправился обратно через Ливан к своей базе в Симире (?), куда в июне ему обычно привозили дань из различных частей страны.
Вернувшись в Египет, он получил обычную дань из Судана и Нижней Нубии, причем последняя состояла из 2374 дебенов золота, привезенного с рудников. Следует отметить, что сезон его добычи заканчивался в апреле, и золото сплавляли по Нилу в Фивы в мае или июне. Следовательно, каждый год эта дань упоминается после описания очередного сирийского похода, из которого царь возвращался в июне или июле. 41-й год правления (1453 до н. э.)
Тутмоса заканчивался 5 августа, примерно через месяц после его прибытия домой. В день Нового года, 6 августа, начался 42-й год его царствования. Это был второй юбилейный год в правлении царя, так как прошло уже 10 лет со времени празднования первого юбилея на 32-м году его царствования. Так как на протяжении этого священного года организовывать походы воспрещалось, фараон решил записать на стенах Карнакского храма текст Анналов, источника, который мы привлекали выше. «Его величество, – сказано в конце хроники, – повелел записать рассказ о победах, которые он одержал, начиная с 23-го и заканчивая 42-м годом своего правления, когда эта надпись была вырезана на (стене) этого святилища».
Этот необычный цикл из шестнадцати походов, несомненно, способствовал росту влияния нашего проницательного невысокого героя, обладателя большого носа, носившего корону фараонов. Через многие годы о подвигах, совершенных им и его военачальниками, ходили легенды. Одним из них был происходивший из очень влиятельного рода человек по имени Джехути. Его гробница (хотя ни я, ни кто-либо другой из археологов, работавших в этой местности, не обнаружил ее следов), очевидно, находилась где-то на территории фиванского некрополя, так, судя по всему, именно ее посетили местные воры полвека назад[153], так как на рынке оказалось довольно большое количество происходивших из нее артефактов, оказавшихся впоследствии в музеях Лейдена, Дармштадта и в Лувре. К числу этих предметов относится золотое блюдо, хранящееся в Лувре, на котором вырезан текст: «Князь, тесть царя (то есть его дочь была одной из побочных жен Тутмоса), умиротворяющий царя (своими делами) во всякой земле и на островах посреди Великой зелени (Средиземного моря), наполняющий сокровищницу ляпис-лазурью, серебром и золотом, правитель стран, полководец, любимец царя и царский писец, Джехути». В той же гробнице было, очевидно, обнаружено ювелирное изделие, которое в настоящее время находится в Лейдене. На нем военачальник назван «правителем северных стран», а значит, царь во время одного из своих последних походов сделал Джехути наместником Сирии.
Этот человек впоследствии стал героем египетских легенд. В папирусе, написанном примерно на двести лет позже (папирус Харриса, № 500, Британский музей), содержится необычная история, одним из персонажей которой он является. Хотя частично она выдумана, она, вероятно, основана на реальных фактах. Пересказывая ее, я буду стараться отметать события, которые не могли произойти на самом деле. Однако из-за этого мне придется периодически отклоняться от текста источника.
Однажды по дворец прибыл посыльный и сообщил царю об учиненном презренным князем Яффы восстании и убийстве находившихся в этом городе египетских военных. Услышав это, фараон разозлился, подобно пантере, и поклялся Амоном, что уничтожит Яффу. Был созван совет военачальников, и Джехути обратился к царю со следующими словами: «Дай мне великую царскую булаву, и пусть со мной будет послано несколько отважных людей, и я убью презренного князя Яффы и захвачу его город». Получив желаемое, Джехути отправился осуществлять свой рискованный замысел. Прибыв в Сирию, он собрал огромное число кувшинов, ящиков и корзин, в которые мог спрятать своих солдат и проникнуть с ними в восставший город, выдав их за подарки для князя.
Затем он отправил правителю письмо, где говорилось, что он бежал из Египта, так как царь Тутмос, решив, будто полководец претендует на его власть, приказал убить его. В сообщении также говорилось, что он, Джехути, привез с собой множество сокровищ и продуктов, украденных при дворе, включая дарующую фараону власть царскую булаву, спрятанную среди корма для запряженных в колесницу лошадей. Эту необыкновенную и бесценную вещь полководец обещал тайно передать князю, наделив его таким образом артефактом, символизирующим безграничную власть. Правитель Яффы был наслышан о Джехути и тотчас же пригласил его в свой дворец, потребовав при этом, чтобы военачальник пришел безоружным.
Таким образом Джехути проник в Яффу, въехав в город на своей колеснице. Конечно, он понимал, что сумеет предстать перед князем только после того, как его обыщут. Именно поэтому он спрятал царскую булаву в корме для коней. Полководец собирался похитить правителя Яффы, а для этого ему требовались мешок, кляп и веревка, чтобы связать заложника, а также какое-то оружие, которым и стала булава. Веревку военачальник спрятал в мешке, который городские стражи, получив приказ свыше, открывать не стали.
Во дворце Джехути радушно встретили князь и его супруга. Им полководец объяснил, что ценности и припасы, привезенные им из Египта, находятся за городскими стенами под охраной верных ему людей. Князь захотел увидеть чудесную булаву, и Джехути заманил его в свою колесницу, а когда они остались одни, открыл мешок для корма, вытащил из него оружие, ударил им правителя Яффы по голове, чтобы тот потерял сознание, связал его, сунул ему в рот кляп и запихнул в мешок. После этого военачальник вернулся к своим спутникам, ждавшим его за пределами города. В своей колеснице он вез похищенного князя, сказав ничего не подозревающей жене, что ее муж просил ввезти в город доставленные из Египта подарки. Очевидно, она не заметила исчезновение супруга и попросила своих стражников впустить египтян и их имущество. В это время солдаты Джехути спрятались в ящиках, корзинах и огромных кувшинах. Как только находившегося в бессознательном состоянии князя вывезли из города и поместили под охрану, в Яффу вторглись египетские солдаты под командованием своего отважного предводителя. Затем по сигналу они выбрались из своих укрытий и захватили дворец. При этом охваченные паникой солдаты Яффы, осознав, что их правитель похищен, сдались.
Так выглядит рассказ, который, как я писал выше, может быть основан на фактах. Если когда-нибудь нам удастся обнаружить гробницу Джехути, на ее стенах мы, вероятно, сможем прочитать правдивое описание произошедших тогда событий. Я уже цитировал жизнеописание другого военачальника, Аменемхеба, вырезанное на стенах его заупокойной часовни.
В Фивах также находятся часовня и гробница (№ 155) еще одного полководца и вельможи по имени Интеф. Он принадлежал к роду номархов Тинитского нома, расположенного к северу от Фив, и правителей оазисов Западной пустыни. Он занимал пост «великого вестника царя». В тексте, вырезанном на его погребальной стеле, хранящейся в настоящее время в Лувре (de Rouge, Notices des monuments, 84), этот сановник сообщает, что его работа заключалась в том, чтобы идти впереди войска и в каждом поселении, где солдатам предстояло провести ночь, выбирать дом для царя и готовить его к прибытию венценосного постояльца. «Когда мой господин прибыл туда, где был я, – сообщает он, – я подготовил дом. Я наполнил его всем, что можно было пожелать в иноземной стране, сделал его лучше, чем дворцы Египта. Я убрал в нем и очистил его, изолировал его, украсил его комнату, каждую согласно ее предназначению, (таким образом) я сделал так, чтобы сердце царя было удовлетворено тем, что я сделал».